— Родас! — позвала Катерина, и голос её звучал разве что более глухо и прерывисто, чем обычно. — Отомри, а? У меня тут небольшая проблемка нарисовалась. Медчип сделал обезбол, но не помешает ещё поверх укольчик. Принесёшь немного обезбола и наденешь фиксатор? Надо обездвижить руку и сходить вниз, к медкапсулам, чтобы починиться.
И он вернулся в реальность, где сжал её руку слишком сильно. Настолько сильно, что не выдержала лучевая кость…
Он шагнул назад.
— Не двигайся, — распорядился Родас безэмоциально. — Сейчас придёт медтехник.
— На кой он нам? Только человека от дел отрывать. Не говори мне, что не умеешь фиксаторы накладывать! Всё равно не поверю.
— Нет. Я… я больше не буду тебя касаться.
Её побледневшее лицо выразило самое настоящее возмущение.
— Ты же это, блядь, не серьёзно?
Родас уже давно понял, что на свете бывают вопросы, на которые крайне сложно правильно ответить. Этот, кажется, был один из таких.
— Я позову медтехника, — только и сказал он.
— Я выбью тебе нахрен все зубы, придурок! — ответила она.
Он подумал, что сейчас, глядя на него полными боли и злости глазами, она выглядит особенно ранимой и хрупкой.
— Для этого тебе понадобится, как минимум, здоровая рука, — рассудительно сообщил он. — И, даже если я не буду сопротивляться — специальные приспособления. Но, коль скоро это поможет тебе почувствовать себя лучше, я, конечно, предоставлю тебе всё необходимое после того, как…
— Родас. Заткнись. Перестань нести пургу, пожалуйста. Тебе не кажется, что я имею право на капризы? Так вот, никакого нахрен медтехника я к себе не подпущу, запомни и в цифровую память запиши. Хочешь мне помочь — захлопни пасть и вали за фиксатором. Ясно?!
Не сказать, чтобы Родасу было ясно на сто процентов, но спорить и дальше он посчитал попросту неконструктивным решением. Да и странная звенящая пустота, поселившаяся в его собственной голове, не способствовала принятию конструктивных решений.
*
Проблему удалось устранить быстро. Строго говоря, для медицины Альдо закрытый перелом руки — это вопрос двадцати минут комфортного лежания в медкапсуле, даже общей анестезии не понадобится, если пациент не старше двухсот или не имеет сопутствующих осложнений. При других раскладах лечение будет очень комфортным: из подлокотника выдвинется бокал с вкусным тонизирующим напитком, над креслом вспыхнет выбор развлекающих голограмм, а нервные окончания в конечности будут блокированы в первую же минуту, чтобы избежать любой боли. Так что, с этой точки зрения всё прошло более чем хорошо.
Некоторый дискомфорт доставляла только атмосфера, повисшая в зале. Родас с Катериной молчали, разумеется. Но, очевидно, это самое молчание было очень красноречивым: медтехник, молодой, но много чего повидавший на фронте клон, очень громко думал о том, что хочет побыстрее закончить и оказаться подальше отсюда. “Ещё не хватало встрять в разборки хозяев, — размышлял он. — Когда в раю на верхних ярусах Альданы проблемы, ребятам вроде меня надо быть далеко-далеко, чтобы по касательной не задело.”
Родас мог бы вслух зверить его, что проблем не будет, но от этого стало бы только хуже. Так что он отметил для себя, что напряжение между ними с Кат, очевидно, очень даже ощутимо.
Когда всё закончилось и они всё же остались наедине, Катерина решительно подошла к нему. Родас подумал, что она, возможно, собирается действительно выбить ему зубы, и собрался уже предложить подходящее для этого оборудование — но она только приблизилась вплотную и уставилась ему в глаза.
— Ты. Просто. Идиот, — каждое утверждение сопровождалось тычком указательного пальца в грудь. — Серьёзно, Родас. Как ты мог так поступить со мной?
Это хороший вопрос.
— Мне жаль. Мне казалось, что я хорошо себя контролирую, но переоценил свой самоконтроль. Я не должен был…
Она вдруг тяжело вздохнула и упёрлась лбом ему в плечо.
— Ну почему ты у меня такой дурак, а?.. Я не об этом маленьком инциденте, а обо всём этом дерьме про “не буду касаться”. Тебе не кажется, что это какой-то зашквар, м?
Вопрос был поставлен совершенно некорректно, но он всё же попытался ответить.
— Я опасен для тебя. Это только что подтвердилось. Если бы, например, это была не рука…
Она сдавленно застонала.
— Только вот давай без всей этой херни из историй для пубертатных малолеток, а? Мля, всё время забываю, сколько тебе по факту лет… Но давай по порядку: я — очень даже взрослая девочка. Даже, представь себе, без ярко выраженных ментальных дефектов. Больше скажу тебе, я — прошедший учебку и войну пилот. Ты знаешь, что мы сдаём экзамен в том числе и на устойчивость к пыткам, м? И сломанная рука на фоне того, что с нами на занятиях по этому предмету творили — просто фигня. Это я уж молчу о том, что я тоже пытала, и пускала заряд в висок безоружным, и ломала чужие кости. Не так часто, как космодесантура или агентура, но тоже приходилось. И повреждения у меня тоже бывали разные, иногда чуть ли не по пазлам собирали в медкапсуле…
— Я читал отчёт, — немного раздражённо ответил Родас.
Альданские медтехники в красках живописали ему косорукость своих коллег из ЗС, и Родас всё ещё немного злился, что к здоровью его главного человека относились так небрежно.
— Не важно, — передёрнула плечами Катерина, — сам факт: я тебе не грёбаный тепличный цветочек. И не слабоумная. Представь себе, я прекрасно понимаю, что сплю с совершенной машиной для убийств, которая сильнее обычного человека раз в дохренадцать. И я сама на это пошла, принимая возможные последствия. Потому что — взрослые люди и их выбор, знаешь? И я скажу тебе, что проблемы у меня будут в одном случае: если ты начнёшь причинять мне боль намеренно. Все остальные варианты меня устраивают. Считай, что правила техники безопасности при сексе с тобой мной подписаны. Вместе с отказом от претензий. Мы с этим разобрались?
Родас молчал. Он был озадачен.
— Так вот, будь добр, не унижай меня больше этой ерундой про “не буду касаться”, “так будет лучше для тебя” и прочая. Если мне захочется драмы на пустом месте, я включу сопливый голо-сериал. Понятно?
— Думаю, да.
Нельзя сказать, что она его убедила полностью, но…
— Вот и отлично. А теперь будь добр, вручи мне мою моральную компенсацию.
— Моральную компенсацию?
— Мне нельзя сегодня напрягать руку, но я так и не кончила. Угадай с трёх раз, кто мне сегодня поможет с этой проблемой? На всякий пожарный: секс-модификантов не предлагать.
Родас хмыкнул.
Разумеется, предлагать секс-модификантов он не стал.
8
День 42. Катерина
*
Собственно, Катерина чувствовала себя совершенно комфортно.
Она отнеслась к ситуации крайне пофигистически: серьёзно, не первое её родео и не последнее. Да и, отыгрывая роль “миссис Родас”, она немного задолбалась и соскучилась по старому доброму экшену. Ну, тому самому, где вокруг всё взрывается, лазеры палят, в воздухе несутся вопли и маты… Эх.
Не то чтобы ей вот совсем не нравилась мирная жизнь и спокойная работа на местном космоавиационном спутнике — никаких вопросов. Но иногда такая рутина казалась… сложной. Много каких-то непонятных проблем, сплетен, полутонов, тонкостей, разборок; куча баночек на полках, да и вообще выбирать приходится постоянно. Кат немного скучала по простоте и приказам: летим туда-то, делаем то-то, ебашим из всех орудий…
Дом, милый дом.
Потому, хотя одетые в чёрное космодесантники, попытавшиеся захватить спутник, были плохой новостью, в самой глубине души Кат обрадовалась этим придуркам, как родным. Даже вникать не стала особенно, кто они были и чего хотели: то ли отряд, нанятый очередным недобитым любителем генетической чистоты, то ли группа гвадских террористов, пришедших мстить альданским монстрам, то ли ещё чего. После войны такого добра тут развелось навалом, нечему удивляться.
Во-первых, по округе бегает куча вояк, которые не просто по войне слегка скучают, но банально ничего больше не умеют и не могут. Особенно часто эта грустная статистика касается тех, кто на фронт пришёл малолетними сосунками — так-то война десять лет длилась, так что успело целое поколение вырасти, которое мирные времена только в детстве застало и жить в них не умеет. И теперь, когда нужда в таком количестве военных отпала, многие из таких вот неприкаянных подались или в криминал, или в наёмники. Причём эти два варианта не так уж далеки друг от друга.
Опять же, идейных тоже полно развелось. Далеко не каждый из тех, кто, например, потерял семью на центральных планетах Гвады, мог спокойно смириться с тем, что убийцы их родных живут и здравствуют. Причём живут порой получше своих жертв. Катерине запомнилась гвадка, которая плюнула ей под ноги и крикнула: “Подстилка для монстра! Ты спишь с убийцей!”
“Я тоже убийца, мэм”, — ответила она спокойно.
И пошла себе дальше.
У Кат вообще ко всей этой бредятине было сложное отношение.
Чисто по-человечески она могла понять и месть, и гнев, и боль. Что уж там, Родас убил нескольких её сослуживцев, и с этой точки зрения их роман и правда был чем-то аморальным. Но то была война, и они — кадровые военные. Работа есть работа, и каждый знает, чем рискует, когда садится в истребитель. Каждый знает, что далеко не всегда приказы, которые он получит, такие уж чистые и справедливые. А, если уж говорить о разборках между ЗС и Альдо, то там вообще сложно найти хороших и плохих.
Это не мешает многим из ЗС называть её предательницей. Но и ей это не мешает плевать на их мнение с колокольни… то есть, башни Короны Альдо: эти люди нихрена не знали ни о ней, ни о нём, ни об обстоятельствах. Так что не им судить.
Идея же с наказанием тех, кто выполнял прямые приказы и не мог их ослушаться без серьёзного вреда для себя — ну, такая себе перспектива. Если все так будут делать, то войны на этом свете не будут заканчиваться вообще никогда.
Где-то надо уметь останавливаться.