Впрочем, в этот момент Родас перевёл взгляд на неё, и Кат поняла: сейчас ей придётся узнать это на своём личном опыте.
— Теперь ты, — буквально пропел он, не отводя взгляд.
Твою дивизию, мозг. Ты не должен подбрасывать эти пошлые картинки!
Родас текуче поднялся на ноги, парой небрежных, почти ленивых движений отключил тех мстителей, что ещё были в сознании, и стал медленно приближаться к ней.
У Кат это зрелище вызвало очень смешанные чувства: она одновременно была немного напугана, восхищена (она, оказывается, успела забыть, как хищно и опасно выглядит эта машина для убийств в состоянии слегка слетевших тормозов), а ещё… Ни время, ни место вообще не располагали, но она поймала себя на фантазиях.
Она хотела его. Именно этого.
С ней, пожалуй, что-то конкретно не так.
— Интересная реакция, — сказала текучая красноглазая тень, наклоняясь над ней и отбрасывая взрывчатку в сторону, как игрушки. — Очень интересная.
Мля.
— Думала, ты не читаешь мои мысли.
— Нет, — насмешливо прищурился он, — но я вижу расширение зрачков, и читаю мимику, и чувствую запах… О, я успел хорошо узнать этот запах… И это неожиданно. Мы это ещё обсудим. Позже.
Он наклонился, медленно слизал кровь с её губ и поцеловал жёстко, почти жестоко, наказывающе. В животе начало стремительно закручиваться нечто тягучее, правильно-неправильное, болезненное…
Он оторвался от неё, и их глаза оказались очень близко.
— Я скажу это тебе сейчас один раз, — прошептал он вкрадчиво, задевая её ухо тёплым дыханием, — по-плохому, потому что по-хорошему ты не понимаешь. Это не странно, не думай. Почти никто не понимает по-хорошему. Потому есть я… и ещё раз я. Потому что он не умел по-плохому. Он не умел убивать, он не умел получать от этого удовольствие, он не умел выжить… и мне пришлось занять его место.
Он упёр руки в стену по обе стороны от неё. Кажется, в комнату вбежали безопасники, и роботы-сапёры — но она не видела ничего, кроме этих глаз, жестоких, знакомо-незнакомых, заполнивших, казалось, собой весь мир.
— И я хочу, что ты, спасительница всех сирых и убогих, поняла сейчас одну очень, очень простую вещь, — проворковал он. — Если ты сунешь свою дурную башку непонятно куда и умрёшь, спасая очередного непонятно кого, он этого не вынесет, потому что ты для него — центр мира. Для меня — нет.
Он жёстко провёл большим пальцем по её губам.
— Для меня — нет, — повторил он. — Но ты моя, и никто не может забирать тебя. Так что я скажу тебе, что будет, если ты умрёшь: он выпустит меня, потому что не сможет. Он спустит меня с цепи, а я отомщу этому миру за то, что кто-то посмел забрать тебя. И знаешь что? Я буду ужасен. И мне это понравится. Понимаешь?
Кат открывала и закрывала рот, как рыба, вытащенная из воды. Это был тот случай, когда у неё не было слов. Никаких.
Даже матерных.
Вполне вероятно, в итоге чем-то она бы нашла пару подходящих к случаю эпитетов и метафор, но Родас не стал дожидаться, пока она разродится.
— О тебе позаботятся медтехники, — сказал он холодно. — Я займусь пленниками.
И просто почесал прочь.
Не то чтобы Кат чувствовала себя трепетной девой и в чём-то там эдаком нуждалась, но всё равно — какого хрена, а?
— А со мной ты побыть не хочешь?
— Не хочу, — отрезал он. — Не сейчас. Я не в той кондиции, чтобы смотреть, как тебя латают. Может кончиться плохо.
Серьёзно?
— Например?
— Тебе не понравится. Я уже понял: тебе не нравится, когда я убиваю людей. И разоваривать со мной тебе не понравится тоже, просто поверь. Проверять не советую.
Ну приплыли теперь.
— А не слишком ли много ты на себя берёшь?
— Нет. Я… ещё раз я нужен не для разговоров. Я прихожу там, где говорить не о чем, и обычно ухожу почти сразу после того, как всё зкончено. Говорить со мной неприятно — но привет, это и не должно быть приятно. Этот я не должен быть приятным, у меня другая работа. Я умею причинять боль... и не только физическую. Я создан для этого. А тот я, который тебе так нравится, вернётся не скоро.
Вот тут Кат поняла, что нихрена не поняла. Это всё равно как если бы Родас переоделся в платье-пачку и принялся порхать с цветочка на цветочек, вручив ей розовую гранату, украшенную стразами.
— Мне плевать, какой именно ты со мной, знаешь? — уточнила она осторожно, как будто болтает с очередным буйнопомешанным.
И ладно, может, в какой-то степени это и было близко к истине. Но, простите, какой космической дыры?
— Не знаю. Для протокола: в прошлый раз всё закончилось инфарктом. А теперь я тебя передаю в руки медтехников. И изо всех сил постараюсь не убить того, кто оставил эти отметины на твоей коже, слишком быстро. Увидимся, когда я вернётся. Но после того, как он наблюдал твои подвиги в режиме онлайн и без возможности вмешаться — извини, милая, это будет не скоро.
С этими словами он стремительно вымелся вон, оставив совершенно ошалевшую от эдакой бренности бытия Кат сидеть в компании слегка зеленоватых медтехников. Судя по взглядам, которые они бросали в сторону Родаса в модусе тук-тук, боялись они его просто до опупения.
Это было интересно.
Потому что сама Кат, если уж на то пошло, испытывала к Родасу-номер-два всё, что угодно, кроме собственно страха. И она бы соврала, если бы сказала, что в этой “всё что угодно” мешанине ведущие скрипки не играют интерес, жажда адреналина и желание трахнуть.
Здесь, в мирной сытой жизни, ей не хватало опасности и хардкора — и Родас номер два мог подогнать этого добра с избытком.
Странно только, что он сам того не понимал. Так что, отвечая на вопросы медтехников, Кат пыталась это осмыслить…
— Что же, это было интересно, — вкрадчивый голос над ухом заставил её подскочить на месте. Она повернулась и уставилась в серые, как асфальт со старинных картинок, равнодушно-пустые глаза незнакомоо бога.
Она не видела, как он подошёл. И не заметила, как он встал рядом.
Что же, можно попробовать угадать…
— Ари Веритас, я полагаю?
— Верно. Приятно увидеть вас вживую. Приятно — и крайне познавательно. Как насчёт того, чтобы я сопроводил вас на лечение? Заодно поболтаем немного. О всяком-разном… Должен же вас кто-то развлекать, пока мой братец прочищает мозг, правда?
Кат хмыкнула.
Дипломат из неё всегда был никакущий, но вот чуйка присутствовала. И эта самая чуйка прямо сейчас подсказывала: это не предложение, на которое можно — и стоит — сказать “нет”.
Ладно, чтоб его. Что бы там ни было, вряд ли он хуже того же Пуза, верно?
— Да, конечно. Почему бы не поболтать?
10
Ари Веритас внушал.
В смысле, все ари внушают, конечно — тут ничего не попишешь, для того они и сделаны. Но, если честно, даже на фоне своих впечатляющих братиков и сестричек этот конкретный производил убойное впечатление.
Весь серый — глаза, волосы… Даже кожа у него была пепельного, ни на что не похожего оттенка. Это вызывало у Кат небольшие приступы эффекта мёртвой долины — в сочетании с пустыми невыразительными глазами и полным отсутствием мимики это невольно заставляло вспоминать о ходячих мертвяках из сказочек и прочих похожих явлениях. Хорошо хоть ари Веритас, в отличие от своих родственников, явно был не лишён здравого смысла и носил короткие волосы; будь у него ко всем прочим прелестям ещё и косы до пояса, парня точно можно было бы отправлять прямиком на съёмки очередного олдскульного 5D проекта про средневековых вампиров… Или как там эти пафосные ребята вообще назывались.
Но творческая карьера ари Веритаса не состоялась — пожалуй, к счастью для психического здоровья окружающих. И к сожалению для Кат. Будь Веритас чем-нибудь эдаким занят, у него точно не оставалось бы времени сидеть и молча таращиться на Кат своими мёртвыми глазами. И она была почти уверена, что под этим взглядом хренова туча шпионов поведали ари всё, что знали.
И то, чего не знали, поведали тоже.
Но, к добру или к худу, иммунитет к разного рода многозначительным взглядам у Кат выработался ещё в первые годы в армии. Потому что это только кажется, что у военных всё по полочкам разложено, серьёзно и структурировано… Ну, то есть в теории так оно и должно быть, понятное дело. Ну так то теория. Родас вон в теории — бесчувственная машина смерти. Но что-то не то в итоге получилось, а?
Это вечная проблема с теорией, ага. Она на бумажках всегда очень красиво выглядит, можно на стеночку повесить и пустить слезу умиления. Только вот в условиях реальной войны всё, мягко сказать, слегка не так: из генштаба пришёл один приказ, местный штаб, учитывая изменившуюся ситуацию, отдаёт другой, связь опять накрылась, потому что Альданцы сумели рассекретить и уничтожить генераторы квантовых потоков, вокруг всё взрывается, капитана контузило, а на принятие решение есть в лучшем случае минут пять — и это если ещё очень повезло.
Для них, элитного ударного отряда, сражающегося на острие атаки и подчищающего неприятные хвосты, это было не одним конкретным случаем, а скорее перманентным состоянием дел. “Маневрируем по обстоятельствам” — первое правило их Кэпа, которое, на вкус Кат, можно было в целом считать общим армейским девизом. И понятное дело, что при таком положении вещей взгляды начальства разной степени хардкорности научишься игнорировать ещё примерно в первый год, а ещё через парочку освоишь священное искусство морды кирпичом без признаков интеллекта, первого и главного атрибута солдафона обыкновенного, нихрена не понимающего, отсюда и до обеда копающего.
Кат после неполного десятка лет войны стала в этом искусстве практически специалистом.
Так что она сидела, состроив совсем-ничего-не-понимающее лицо, и ждала, когда же ари Веритас наиграется в дознавателя и начнёт говорить.
И, что характерно, в итоге дождалась.
— Действительно, весьма примечательно в своём роде.
Кат с трудом подавила желание закатить глаза.
— Может, пропустим эту часть? Серьёзно, я могу подыграть, если очень надо. Но правда, я наигралась в эти игры с безопасниками ещё в прошлой жизни. И я прекрасно знаю, что возможности у нас в общем-то только две. Вариант первый: мы можем играть в эту игру. Я сделаю удалое и скучное лицо, вы начнёте бросать намёки один за другим, кружить вокруг, пробуя защиту, и пытаться из меня чего-то там выдавить. Я готова, если что, не в первый раз. Но есть и второй вариант: вы можете просто сказать, чего вам от меня надо. Мне почему-то кажется, это будет попроще.