— Их выживание и защита являются в критической ситуации приоритетом. Персона категории четыре должна быть защищена в первую очередь — после персон категории пять, разумеется.
— И что насчёт попадания "параграф четыре" под контроль врага?
— Исключено при любых обстоятельствах. Такой поворот событий любой ценой нельзя допускать. Сэр, при всём уважении…
— Вам знаком полный список персон категории четыре?
— Нет, сэр, пока я не имею доступа к этой информации.
— Допустим. Но вы осознаёте, надеюсь, что вы тоже в этом списке?
11
Кат где-то читала, что существует пять стадий охреневания.
Не факт, что там было именно про охреневание, правда, но Кат умела адаптировать под себя теории, которые в оригинале казались ей сомнительными.
Так или иначе, но вот-прямо-сейчас она почувствовала себя так, как будто прошла эти стадии за три секунды.
Она — в списке “параграф 4”?
Звучит глупо.
Звучит логично, учитывая, чья она любовница.
Пресвятое же дерьмо.
— Как я вижу, эта совершенно очевидная для всех идея внезапно стала сюрпризом для вас. Давайте по полочкам: ари Родас — лок-генерал, один из богов новой эры, видный политический деятель новой Коалиции Альдо. Соответственно, само собой разумеется, что вы защищены параграфом четыре.
— Но мы просто…
— Просто живёте вместе? Просто рисковали жизнью друг ради друга? Он просто подарил вам национальное достояние, которое стоило, как годовой бюджет периферийной планеты?
Ладно, этот момент саму Кат вводил в перманентную фрустрацию.
— Ари Веритас, мы все знаем, что он это несерьёзно. Просто шутка и широкий жест. Типа мегамедведь, прости космос. Я в любой момент верифицирую отказ от этой собственности, это даже не обсуждается…
— А вот здесь, мне кажется, вы понимаете Родаса недостаточно хорошо. И ситуацию в целом. Разумеется, вы не должны верифицировать никаких отказов. Это не была шутка, равно как и широкий жест. Это была определённая демонстрация намерений, которую правильно поняли все, кому нужно было понять. И те, кому знать и понимать не стоило, к сожалению, поняли тоже.
Чтоб её, эту башню!
— На этот счёт вы не совсем правы. Если бы не один мой приятель, который раздаёт дурацкие советы…
— Ори, право. Мы же, кажется, договорились: лёгкий путь. Уж вы-то прекрасно знаете, что Родас не станет делать ничего, что он на самом деле не хочет. И, как единственный существующий в исследованной галактике псионик такого высокого уровня (как минимум, антропоморфный), он что-то понимает в человеческих чувствах и реакциях… хотя бы в теории. Так что ваша любимая привычка, одна на двоих, притворяться, цитируя вас, “отсюда и до обеда копающими”, конечно, очень мила. Но едва ли уместна прямо сейчас. Что скажете?
Кат по этому поводу сказать было особенно нечего, потому она решила гордо промолчать.
— Вот и хорошо, — резюмировал ари Веритас. — Значит вы, возможно, понимаете, что подарить вам лично любимое здание Эласто, которое тот воздвиг во славу свою — это довольно громкое заявление. Особенно учитывая, что Родас получил эту башню в подарок от ари Фобоса в весьма торжественной обстановке и со всеми положенными почестями. И как символ заслуг. Это был широкий и значимый политический жест… который он буквально положил на глазах у всех к вашим ногам. Мы пока что понимаем друг друга?
Ну вот какого… Чтоб тебя, Родас. Прямо сейчас — прибила бы!
— Да, сэр.
— Уже радует. Значит, вы осознаёте, что совершенно определённо являетесь персоной категории четыре?
— Да.
— Хорошо. Тогда позвольте вопрос: что бы вы сказали, если бы, например, на ваших глазах объект, проходящий под параграфом четыре, предложил себя в качестве заложника террористам?
Таких выволочек Кат не устраивали уже много лет. И это без воплей и злости... Ари хотелось прибить, но был он, сволочь, хорош.
— Опустив нецензурное, сэр?
— Пожалуй.
— Тогда ничего.
— Разумно. Тогда есть некоторая вероятность, что вы осознаёте спектр... восторга, который вся моя команда испытала, когда вы предложили себя в качестве заложника взамен каких-то гражданских? Не хочется этого признавать, но момент был впечатляющий. Я не знал, например, что Эймы класса "андроид" даже в теории могут так выражаться.
— Полагаю, могу представить.
— Хорошо. Тогда, возможно, мне не нужно прояснять возможные последствия. Например, окажись сегодняшние террористы немного умнее и чуть лучше организованы, мы имели бы огромную проблему. По протоколу, ради возвращения персоны, защищённой параграфом четыре, мы можем пойти на довольно большие жертвы… и значительные уступки в переговорах. Прекрасно понимая, что, потеряв вас, мы с большой вероятностью потеряем одного из лок-генералов, Канцлер сделал бы… многое. Не всё, но поверьте — многое. И это не худший расклад.
— Не худший?
— Разумеется. Существовала и другая вероятность. Террористы могли оказаться немного решительнее и проявить больше фантазии. Тогда мы все с большой долей вероятности наблюдали бы ваше зверское убийство — а потом имели бы дело со сорвавшимся Родасом. Что не слишком хорошая перспектива.
Кат откинулась на спинку медицинского ложемента.
Надо признать, ари Веритас умел общаться с индивидом на понятном ему языке. Как минимум, Кат проняло. Вот только…
— Сэр, я поняла вас. Но, при всём уважении, я — солдат, и не собираюсь менять работу.
— Этого от вас никто не просит. Вы служите на самой спокойной из локаций, где базируются нынче крылья альфа-Гелиос — никто изначально не одобрил бы ваш перевод на границу или в горячую точку. Но прямо сейчас, когда мы пытаемся навести порядок после войны, полностью безопасных локаций не бывает; это во-первых. Во-вторых, место вашего дислоцирования — кольцо спутников с военной базой, грузовым портом, таможенной заставой класса 7 для токсичных грузов… Это априори объект повышенной опасности. Потому, пожалуйста, в следующий раз постарайтесь не забывать, как изменился ваш статус. И по возможности оценивать обстановку со стратегической точки зрения… Не говоря уж о безусловном подчинении главе СБ станции. Поймите, что последствия неподчинения могут быть в разы опасней временного отстранения и переаттестации.
— Я понимаю. Но, при всём уважении, я не собираюсь прикрываться больными детьми.
— Ох уж эти мне больные дети! Любимое оружие пропаганды всех времён и народов. Вы не находите это забавным?
— У меня не настолько тонкое чувство юмора, сэр.
— Жаль. Мне вот ещё предстоит разбираться, откуда так вовремя материализовалась эта дама с выводком. Пока что это всё выглядит, как череда совпадений, но по факту может быть чем угодно. Например, проверкой и провокацией. И что сделали вы? Бросились смело защищать несчастных деток, тем самым вручая в руки террористов ключик к собственным слабостям? Провоцируя их воспользоваться той же ловушкой ещё и ещё? Потому что, когда доходит до возможности заполучить персону категории четыре, никого не станет волновать расходный материал... И можете ударить меня, если я не прав. Я же вижу, вам очень хочется.
Кат поймала себя на том, что реально ненавидит этого парня.
— Очень хочется, сэр. Но вы правы.
— Хорошо. Значит, продолжим. Гражданские в опасности — это трогательно, а уж маленькие больные детки вовсе не сходят с агиток. Тут уж ничего не поделаешь: война плодит слишком много таких деток. Мы с вами, смею предположить, об этом получше прочих осведомлены. Например, в ближайшие два дня мне предстоит принимать какие-то решения по поводу почти тысячи клонов разных возрастов, которых использовали для тестирования биологического оружия, и неудачных прототипов Эймов класса симбиот. Физический возраст от двух лет, последствия тестов… даже на мой вкус ошеломительные. Мне определять, стоит ли оставлять их в живых, можем ли мы взять на себя ответственность за всю боль, которую они испытают, и хоть что-то им предложить. Переложить это решение на ори Анжелику я, по понятным причинам, не могу.
Дерьмо.
— Вылечить?
— Невозможно. Думаю, вы уже успели понять, что наши медики хороши, но в обе стороны. И они не особенно волнуются о сопутствующем ущербе.
Да уж. Кат с её уровнем доступа знала о том, что творилось на “Олимпе”, только поверху. Но даже этого хватало, чтобы по коже продирало морозом — даже после десяти лет войны милые альданские учёные пугали до трясучки.
— Но я рассказываю вам тут страшные сказки не для того, чтобы коллективно пустить слезу. Я всего лишь говорю вам, что у фигур разного масштаба разные значения. И, нравится вам это или нет, но вы больше не один из пилотов, пусть и хороших. Удельный вес вашей жизни — и смерти — больше не позволяет жертвовать ею по каждому подвернувшемуся поводу. Учитывайте это впредь в своих стратегических расчётах.
Кат не стала отвечать. Впрочем Веритас, похоже, ответа и не ждал — пошёл себе, как ни в чём не бывало.
— На этом вас оставляю, — бросил он, остановившись в дверях. — Ещё один маленький момент: я всерьёз рассчитываю, что завтра ари Родас вернётся в свой кабинет. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы мои надежды оправдались. Помимо всего прочего, полагаю, этот риск может стать хорошей альтернативой очередной героической глупости. Маленький и приятный укол адреналина, а? Впрочем, не думайте, я не осуждаю. Как вы сказали сегодня — каждый справляется, как может.
Ари растворился в тенях, будто его и не было.
Кат от всей души пожалела, что не врезала ему по роже, пока предлагали.
Реально, хотелось — очень.
12
*
Кат опасалась, что Родаса придётся долго искать по тёмным углам, выкуривать из кабинета и всё вот это вот. Но, как показала практика, в модусе “тук-тук” Родас оказался куда более понятливым в этом вопросе парнем.
Он нашёлся сам.
Точнее, выступил из теней как раз в тот момент, когда Кат собиралась, поминая всяких пафосных модов распоследними словами, идти его искать.