Ночью не спалось, она думала об Алле. Она никогда не жестикулировала и все время улыбалась. Разговаривала тихим воркующим голосом.
Саша попыталась вспомнить, что чувствовала, когда встретила тогда Аллу.
– Наша интуиция сразу же выдает правильное решение. Это потом мы начинаем думать, но ориентироваться стоит на самые первые ощущения. Что ты почувствовала в теле… – раздался в голове голос Паолы.
Саша зажмурилась, пытаясь вспомнить свои впечатления тогда, после долгой разлуки. Она увидела ее и сразу же начала кашлять, горло резко запершило. Она помнит, что вернулась в кафе, а когда заказала чай, кашель возобновился.
Саше снились картины Модильяни, слайды, Алла, которая громко хохотала.
Второй рецепт гедониста:
купить себе что-то красивое;
постелить самую нарядную скатерть к обычному ужину.
Глава 13
На следующий день работалось плохо. Саша пыталась сосредоточиться, но сегодня Раиса Марковна не на шутку разошлась. «Смотри-ка, а фильм прекрасный получился, молодец она, Алла, умница, красавица, ухоженная такая всегда», – шептала себе под нос Раиса Марковна, с укоризной поглядывая на Сашин маникюр.
Саша вышла на террасу, ее обычная дневная норма в три страницы сегодня не писалась. Она заткнула уши, пытаясь воспроизвести тишину на набережной Нерви, но Раиса Марковна сегодня была в ударе: «Тебе пишется плохо, потому что ты не профессионал. Была бы рука набита, сидела бы и писала, писала. Вот как эти серийные писатели, у них по роману каждые два месяца, ты бы так точно не смогла. Хм, а еще писателем стать мечтаешь».
Саша вернулась за компьютер и прошептала: «Так, все, Саша, сосредоточься».
Она начала писать, но, перечитав, удалила текст. Посмотрела на часы. Восемь утра. Два часа работы и всего половина дохлой страницы.
Саша оделась и вышла наружу. Альбаро жил обычной утренней жизнью. Завсегдатаи баров заглядывали на первый кофе, мелкие лавочки только открывались, пробегали любители утренних пробежек, мамы с детьми спешили в школы и детские сады.
– Кофе, пожалуйста, – попросила Саша, зайдя в привычный бар.
Бариста улыбнулся, кинул «чао» и приступил к обычному процессу: достал рожок из кофемашины, выбросил оттуда остатки прежнего кофе, деловито постучав, заполнил рожок свежим молотым, вернул обратно в кофемашину. Темная струйка кофе заполняла чашку.
Саша выпила кофе быстро и собиралась расплатиться.
– Как твой кофе сегодня? – спросил он. – Как ты его чувствуешь? (Come lo senti?)
Саша озадаченно посмотрела на бариста.
– Нормально, как обычно, как в остальные дни.
Бариста засмеялся.
– Как обычно – это не ответ. Сегодня ты другая, день другой, я другой, погода другая, кофе не может быть тем же. Ты же чувствуешь его по-другому.
Саша пожала плечами, неловко улыбнулась и, попрощавшись, вышла.
Как можно чувствовать кофе? Она шла, и в голове крутились слова Паолы о внимании. Где было ее внимание каждый день? Она постаралась воспроизвести свой день в Питере. Вот она идет, смотрит в землю, доходит до метро, там слушает умные подкасты. Ее жизнь проходила в голове. Она то слушала Раису Марковну, то думала над умными текстами.
Погруженная в свои мысли, Саша вернулась домой, прошла мимо гостиной и услышала голос Паолы:
– Как тебе пишется сегодня? Как ты себя чувствуешь?
Что же все так волнуются, как она себя чувствует? Русское «как дела» здесь звучало «как ты себя чувствуешь» или «как ты есть» (Come stai).
– Я… ну так себе… если честно, не очень.
– Одевайся, – улыбнулась Паола, завязывая шелковый белый платок в зеленый горошек.
– Но я… я совсем ничего не написала сегодня…
– Каждый новый день не похож на остальные, – Паола поправила платок, – вчера тебе писалось, сегодня может быть по-другому, твое вдохновение тоже имеет настроение. Оно похоже на маленького ребенка: если ты не будешь с ним играть, оно обидится и уйдет. Если только и делаешь, что говоришь «давай, работай», «пиши усердно», а сама не балуешь его, не забавляешь, оно надует губы и убежит туда, где с ним поиграют.
– У вас тоже бывали дни, когда вы не могли писать и творить? – спросила Саша.
– Конечно!
– И что вы делали в этом случае?
– То же самое, что предлагаю сделать сейчас. Отправиться на прогулку. – Паола подкрасила губы. – Я кое-что возьму, жди меня внизу.
Саша решила не вызывать лифт, а спуститься пешком, она делала так довольно часто, хотя лестница была узкая и неудобная, никто, кроме Саши, ею не пользовался.
Саша спустилась в сад и подошла к голому дереву хурмы. Плоды висели одинокими солнышками на фоне розово-кремовой стены, их никто не собирал. У рядом стоящих магнолий, пальм, лимонных деревьев зеленели гладкие, блестящие на солнце листья.
Во дворе питерского дома Сашин любимый клен наверняка выстелил багрово-желтый ковер. Осень… Самая любимая их с бабушкой пора. Время бесконечных гербариев, каштанов, из которых бабушка вырезала корзиночки и грибочки. Они выходили из библиотеки, шли через парк. Саша веселилась, шуршала листьями, собирала их в кучу, бросала на себя, на бабушку.
Потом садились на скамейку, бабушка читала вслух любимые строки, а когда заканчивала, брала самый яркий кленовый листик и вкладывала его между страниц вместо закладки. В течение года Саша брала с полки толстые книги, и оттуда часто вылетали листья, хранившиеся там с прошлой осени.
Стефано, водитель, привез их на пляж. Паола достала из просторной холщовой сумки белое льняное покрывало в горчичную полоску.
– Я посижу, а ты пока походи и поищи самые красивые камушки.
Саша удивленно подняла брови.
– И ракушки, – добавила Паола на полном серьезе.
Затем она достала продолговатую сумочку из цветастой ткани, похожую на пенал, вынула оттуда маленькие тюбики акрила, кисточки и дала Саше маленький пузырек.
– Набери воды, будь добра.
– А для чего нам камни?
– Будем их раскрашивать, – еще более серьезным голосом объявила Паола.
Саша пожала плечами и пошла вдоль пляжа. Камушки. Чтобы рисовать, нужны плоские. Она собрала белые и серые, самые удобные для рисования, вернулась и устроилась рядом с Паолой. Та взяла кисточку, обмакнула в краску и начала раскрашивать камни пальмами и цветами.
– А что рисовать?
– Тебе нужен бриф? – Паола засмеялась. – Ну хорошо, задание такое: разрисуй камень как хочешь, просто порезвись, поиграй, побалуйся.
Саша обмакнула кисточку в краску и провела по камню, сделав несколько полосок, кружок, другой. Под шум волн и крики чаек она начала водить кисточкой, пытаясь не думать о том, что делает. Она просто рисовала. Рука шла сама.
Родительская квартира. Саша протягивает рисунок, сделанный на уроке рисования: выдуманный город:
– Папа, посмотри!
– Это черновик?
– А что такое черновик?
– Ну, незаконченный рисунок.
– Нет, законченный, он очень даже законченный.
Отец скептически оценивает еще раз.
– Как-то слабенько, по-моему, надо доработать.
Саша очнулась, перед ней лежали красивые яркие камни-матрешки, камни – божьи коровки и камни-тигры.
Паола захлопала в ладошки:
– Браво! Тебе понравилось?
– Да, – тихо ответила Саша, – да, очень, – сказала она громче.
– А теперь насобирай ракушек. Придешь домой, сделаем из них гирлянды, свяжешь их вместе и повесишь над своим письменным столом. Укрась его, сделай из него игровую площадку для своего маленького творца, – подмигнула Паола.
Саша рассматривала ее лицо. В лучах уходящего солнца кожа Паолы казалась гладкой, лишь пара морщин выдавала возраст.
– Как вам удается быть такой счастливой и… красивой, – Саша сказала, но осеклась, – простите, я имела в виду, что возраст… вы…
Паола улыбнулась, глубокие морщины возле глаз и рта стали заметней.
– Моя бабушка… Несмотря на сложную жизнь, эмиграцию, лишения, она умела искренне радоваться каждому дню, – Паола посмотрела на горизонт, – любила повторять, что жизнь удивительно прекрасна. – Паола грустно улыбнулась и вздохнула. – Я просто стараюсь замечать красоту в каждом мгновении. Буквально в каждом. И в этом тоже. Прямо сейчас…
Они просидели в тишине несколько минут, слушая шум волн. С каждой волной внутри Саши накатывало чувство благодарности и радости.
– Кстати, – прервала тишину Паола, – сегодня на ужин приедет Эдуардо, Магда сделает его любимое блюдо. Pansotti, и не просто пансотти, а с ореховым соусом! Пальчики оближешь, – пора нам собираться, – Паола встала, стряхивая с полотенца камушки.
Увидев Эдуардо, у Саши заныло в животе и громко забилось сердце. Во сне она бросилась бы к нему на шею, начала целовать, нюхать, от Эдуардо пахло всегда очень приятно и… соблазнительно.
– Хочешь, Саша, я научу тебя лепить пансотти, это наши лигурийские равиоли, – предложил он.
Вот чего Саша не ожидала от Эдуардо, так это того, что он умеет готовить.
– Ты… ты умеешь готовить?
Эдуардо громко захохотал, вслед за ним захохотала Магда, позже Паола, и вот уже они втроем заливались звонким смехом.
«Что смешного?» Саша нахмурилась.
– Непросто найти итальянца, который не умел бы готовить, – улыбнулся Эдуардо.
– Твой отец не готовил, – развела руками Паола, – впрочем, это не мешало быть ему идеальным мужем и папой.
– Я как раз закончила делать начинку, – засуетилась Магда, протягивая фартук Эдуардо и Саше.
Она показала, как делать тесто, потом раскатала его и вручила Саше маленькую квадратную формочку.
– Вот, вырезай давай.
Эдуардо разрезал пласт на две половины и задорно подмигнул:
– А давай наперегонки, кто быстрей налепит?
Раиса Марковна ухмылялась: «Он – человек-праздник, а ты человек-скукота».
Саша закатила глаза, повернулась к Эдуардо и улыбнулась:
– А давай!
– На счет три! Edyn, dwa, trzy! – выкрикнула Магда по-польски.
Саша начала быстро отпечатывать квадратики, класть на каждый из них небольшую горку начинки и запечатывать треугольниками. Некоторые пансотти вышли прехорошенькими, а в какие-то Саша запихала слишком много начинки, и они трещали по швам. Саша так увлеклась процессом, что, если бы перед ней положили еще такое же количество теста, она с радостью продолжила бы лепку пансотти. Эдуардо громко выкрикнул: