– Так вот, – продолжил Эдуардо, – я думаю, что вам стоит поработать вместе, чтобы книга была готовым сценарием для фильма. Чтобы это была не просто биография, понимаешь, о чем я? Нужна какая-то идея, концепция.
Не может быть. Это какое-то дежавю. Идея, идея, ей опять нужны ее идеи.
– Думаю, если вы поработаете вместе, книга станет еще увлекательней. У Аллы большой опыт, вышел фильм, которому пророчат международные премии. Фильм про Модильяни.
Саша глотнула воды, она напрягла каждую частичку своего тела, чтобы не расплакаться. Именно этого ей хотелось сейчас больше всего.
– Да, я видела фильм в кинотеатре пару недель назад, – произнесла тихо Саша.
– И как тебе? – надменно спросила Алла.
– Прекрасные художественные образы, у вас очень талантливый художник и сценарист, – сказала Саша еще тише.
– Идея и сценарий мои, образы тоже, – промурлыкала Алла своим фальшивым ангельским голосом.
Несусветная наглость. Врет и не краснеет. Саша впилась ногтями в колени. Желание плакать сменилось дикой яростью, как же ей хотелось взять этот стол и опрокинуть его на Аллу, а потом взять тарелку и разбить у нее на голове. Не только тарелку, бутылку тоже. И канделябр… и… Саша обвела глазами помещение, чтобы найти что-то потяжелей. О, и вот эту огромную сковородку на стене. Как треснула бы ею.
Саша вздрогнула. Она привыкла сдерживать свою злость и даже мысли о ней, а сейчас она готова была разорвать на Алле ее идеальную розовую блузку.
– Мама говорила, что твоя книга получается очень интересной, что ты придаешь ей неординарную форму, она говорила про какие-то там рецепты. В общем, я думаю, что вам стоит поработать вместе. Можешь дать почитать Алле рукопись?
У Эдуардо зазвонил телефон.
– Простите меня, важный звонок, – извинился он и вышел.
– Когда дашь мне рукопись? – спросила Алла своим настоящим тоном. Жестким и беспринципным. Именно таким голосом она разговорила с Сашей тогда, бросая ей «кто ты такая?».
– Не знаю, я поговорю с Паолой, – тихо сказала Саша.
– Я так понимаю, что всё решает ее сын, и это прекрасно, – Алла улыбнулась, подлив себе вина, – смирись, дорогая, есть чемпионы, они всё время выигрывают, и у них есть результаты, а есть… такие, как ты.
Саша стиснула зубы.
– Раз ты такая талантливая, почему не придумаешь свою идею и сама не напишешь сценарий? – выпалила Саша, удивляясь собственной смелости.
– Они уже знают, что в тебе нет ничего от писателя? – парировала Алла. – Что последние три года ты описывала тошноту и головную боль. Тебе книгу не про наслаждение писать, а про боль и неудачи. Впрочем, какая жизнь, такие и тексты.
Саша сильно прикусила нижнюю губу и почувствовала во рту вкус крови.
– Зато я не ворую чужие идеи, – произнесла она тихо, но уверенно.
Алла позеленела и стала походить на шпинат в своей тарелке.
– Простите, звонили из теннисного клуба, перенесли наш турнир, – Эдуардо вернулся и уселся на свое место.
– О, я тоже играю, может, сыграем как-то, я живу недалеко, в Нерви, и очень скучаю по теннису, это моя большая страсть. – На слове «страсть» Алла приоткрыла рот.
Тьфу ты, противно смотреть.
– С удовольствием, может, и Саша к нам присоединится?
– Мне жаль, но я не играю, – покачала головой Саша.
– А вы уже обсудили идею фильма с синьорой Паолой? – спросила Саша, обрадовавшись своей смелости.
Эдуардо поправил волосы.
– Хм, а ведь ты права, сначала надо рассказать о проекте маме, я как-то не подумал, а вдруг она не согласится.
– Фильмы всегда имеют больший охват, чем книги, – деловито произнесла Алла, – к тому же это международный проект. Фильм покажут во всей Европе и в России. Это значит, что в ваш город, в ваши галереи приедет еще больше туристов.
Чего-чего, а коммерческой хватки ей не занимать. Саша почувствовала, что к вибрации в ногах и тяжести в груди присоединилось ощущение тошноты. Ей захотелось выбежать наружу.
– Да, конечно, но Александра права, мы должны поговорить сначала с мамой, ведь фильм про ее жизнь.
Саша показала Алле язык. Не по-настоящему, конечно. Алла улыбнулась самой фальшивой из всех своих улыбок.
– Простите, мне пора, приятно было поболтать. – Саша поднялась и быстро вышла.
Она жадно глотала воздух, голова кружилась. Саша шла медленно, ноги все еще дрожали, живот скрутило. Саша вспомнила, что похожие ощущения она испытывала, когда отравилась несвежей рыбой в ресторане суши. Точно. Именно так. Удивительно, что раньше Саша не замечала, какая Алла ядовитая.
Глава 18
Исправив в рукописи в сотый раз неточности, Саша выдохнула и отправилась на прогулку. Сегодня Паола посоветовала Саше один из любимых маршрутов, набросав его на бумажной салфетке, случайно оказавшейся на столе, – стол сервировали исключительно тканевыми салфетками.
Сначала Саша покаталась на фуникулере Zecca-Righi. Вагончик катился вверх по рельсам, сначала в тесном, невозможно узком для клаустрофобов туннеле, потом на открытом воздухе, минуя живописные огороды и сады. Вниз, по совету Паолы, Саша спускалась пешком. На середине дороги она наткнулась на живописный спуск – salita San Bartolomeo del Carmine.
Солнце окрашивало изрядно поцарапанную стену в сочный терракотовый цвет. Пара шагов – и в низкой арке показалась белая церквушка, как оказалось, 1300 года. Слева между двумя каменными домами зажат дворик с милыми крылечками, еле заметными из-за кроны оливкового дерева, справа – новый спуск с изогнутой аркой фонаря. Сверху разноцветные крыши домов, над ними клубятся облака. Ниже дорога, потом школа и опять лабиринт, в конце – здание, «сшитое» из разных кусочков. Кусочек темно-розовый, кусочек серый, сверху зубцы средневекового узора, ставни зеленые, а выше бледные. Склеенная вразнобой аппликация.
На стене изображение Мадонны в голубом, похожем на скворечник домике. Улица вьется между горшками и выкрашенными в желтый стенами. Крохотный туннель превращается в живописный двор, название которого – площадь, пьяцца. Отколотый барельеф, лимоны на фоне оранжевой стены, ромб изгороди, припав к которому можно увидеть виллу апельсинового цвета, из окна выглядывает кошачья серая морда, а вдалеке, над домом, угадываются размытые акварельные контуры гор.
Живописное и беспорядочное наслоение текстур и цвета. Игра в увлекательные вертикальные прятки. Прячешься не ты, прячется она, Генуя, показывая то краешек цветастой шали, то носок чулка, то край платья, и снова убегает, увлекая за собой. Продолжает резвиться и играть, заманивает в улочки, вико, с аппетитными названиями: Шоколадная, Клубничная, Сахарная (vico di Cioccolate, vico delle Fragole, vico dello Zucchero).
Узкие лабиринты упирались в неказистую пьяцца, куда выползли погреться на солнышке дети и мамы. Детвора рассекала площадь на самокатах, мамаши пытались вдоволь наговориться. Саша села в кафе и взяла блокнот. Свободно лились слова, мягко оседали на бумагу, сами складывались в предложения, и Саша улыбалась этой новой легкости и непринужденности.
Вернувшись домой, она услышала в гостиной голоса.
– Александра, это ты? Заходи, пожалуйста, как ты вовремя, – позвала ее Паола.
Саша зашла в гостиную и оторопела. Напротив Паолы и Эдуардо вальяжно расселась в кресле Алла.
– Аморе, заходи, сегодня у нас гости, извини, не предупредила тебя, – сказала Паола.
– Как дела, дорогая? – Алла помахала рукой.
Саша наморщила нос и чихнула, от Аллы пахло чем-то сырым и раздражающим ее слизистую оболочку носа.
– Вы знакомы?
– Что-то вроде, – буркнула Саша и попытался улыбнуться, но получился напряженный оскал.
Комната, обычно светлая, залитая солнцем, казалась Саше темной и душной. Море, утром искрившееся в лучах солнца, лежало серо и уныло, как половая тряпка.
– Присаживайся, дорогая, Магда принесет сейчас оладьи из трески, – Паола указала Саше на диван напротив, – представляешь, Алла хочет снять фильм о моей жизни.
– Интересно, – сказала Саша, выпрямив спину.
– Да, – всплеснула руками Паола, – но еще интересней, что вы знакомы, какое удивительное совпадение, – вы работали вместе, это как-то связано с творчеством?
– Да… – потупила глаза Саша… – связано, еще как.
– Вы тоже пишете? – спросила Паола, обращаясь к Алле.
– Почему тоже, – вскинула брови Алла, – ах да… Ты не сказала Паоле? – обернулась Алла к Саше.
Саша покрылась густым румянцем…
– Не сказала что? – прищурился Эдуардо.
В этот момент белая кошка с грустными глазами, всё это время находившаяся на книжной полке, мягко спрыгнула на спинку дивана и села рядом с Аллиной головой.
Алла вскочила:
– Ой, простите, я боюсь котов.
Паола встала и взяла Матильду на руки:
– Иди ко мне, малышка.
Она опустила кошку на бархатную подушку в углу, но та вильнула хвостом и вышла из комнаты.
Магда принесла овощную запеканку и поставила блюдо посередине стола.
– Угощайтесь, – улыбнулась она.
Все уселись за стол. Сегодня Магда постелила розовую льняную скатерть и поставила такой же розовый, в тон скатерти, сервиз из тонкого фарфора.
Алла взяла тарелку и перевернула ее, уткнувшись в надпись на дне.
– О, это же Villeroy&Boch, восемнадцатый век, ничего себе!
Паола положила на колени салфетку:
– Вы любите посуду?
– Да, обожаю. Как и вашу лигурийскую кухню, – промурлыкала Алла.
Саша ковырнула вилкой оладьи. Обычно вкусная, еда Магды сегодня казалась Саше пресной и безжизненной.
– Мама, – откашлялся Эдуардо, – я думаю, надо, чтобы Алла и Саша поработали вместе над книгой, чтобы было легче снимать фильм.
– Я видела ваш фильм про Модильяни, он прекрасен. Вы сами написали сценарий? – спросила Паола.
– Да, идея моя и большая часть сценария тоже, – не моргнув отчеканила Алла.
Саша закашлялась.
– Что это вы все раскашлялись сегодня? – Паола внимательно посмотрела на Сашу.
– Так вот, – продолжил Эдуардо, отпив глоток воды, – я попросил Сашу дать Алле рукопись. Пусть бы она ее доработала в кинематографическом стиле.