Заносчивый подполковник оскорбленно откашлялся и сердито рявкнул:
— Обращайтесь к офицеру, как предписывает устав! — И он отвернулся от Лойзы, показывая, что не намерен больше разговаривать.
— Я спрашиваю не вас, а всех, кто здесь, вы… мумия! — обозлился Лойза и еле удержался от внезапного желания нахлобучить этому субъекту фуражку на нос.
Остальные громко захохотали — подполковника с его стратегией здесь, как видно, и в грош не ставили. Но на вопрос о немцах все, как один, ответили отрицательно.
— Да что вы, — дружелюбно рассмеялись они, — вчерашний день проспали? Мы всех их еще в субботу днем выловили и отвели на сборный пункт.
— Всех?.. Ну ладно! А кто же стреляет с крыш? — сурово спросил Лойза и зорко оглядел прищуренными глазами зашумевшую толпу.
— Ерунда! Не может этого быть! У нас все спокойно!
Точно так же встретили патруль и во втором и в третьем доме. Галина с сержантом и Ярдой, которые обходили противоположную сторону улицы, тоже только пожимали плечами. Люди отметали всякое подозрение, что кто-нибудь тут мог затаиться. Немцев со вчерашнего дня и следа не осталось. Жаждавшие новостей мужчины высыпали на улицу, между домами завязалась дружеская перебранка. Из одних ворот насмешливо кричали в другие:
— Эй, Пепик, говорят у вас в доме немцы есть?
— Ага, вчера были об эту пору!
Беззаботность внезапно овладела всей улицей. Даже Гошек, такой осторожный, невольно поддался общему настроению. Он направился напрямик через дорогу к Галине и Мареку — договориться, как действовать дальше. У самого тротуара над ухом Гошека вдруг, словно пчела, прожужжала пуля. Гошек схватился за левую руку. Ему показалось, что в нее что-то впилось. На простреленном рукаве тотчас же появилась кровь.
Перед воротами всех словно сдуло. Сержант выстрелил наугад два раза по крышам, и весь патруль вбежал в угловой дом.
Улицей завладел невидимый, но грозный стрелок.
Гошека отвели в квартиру на первом этаже, где еще вчера было выбито несколько стекол. Из руки текла кровь, но рана, несмотря на жгучую боль, была неглубока. Гошек снял куртку, засучил простреленный рукав рубашки выше локтя, и Галина сделала перевязку.
Марек с Адамом присели к столу. Сержант вытащил из кармана разорванную, наполовину высыпавшуюся сигарету, закурил ее, и оба жадно затянулись.
— Нечего сказать, хороши товарищи — раненому остается лишь облизываться! — поддел их Гошек.
Ему тоже страшно хотелось курить. Сигарету поднесли к его губам, а Лойза Адам попробовал свернуть еще одну из табачных крошек, найденных в кармане. При этом он беспокойно наблюдал в окна за домами на противоположной стороне улицы.
— Гляди, какой негодяй! — вскрикнул он вдруг.
Все поглядели на крыши, но ничего не увидели. Угольщик неслышным кошачьим движением, неожиданным для его громадного тела, схватил винтовку Гошека, прислоненную к столу.
— Заряжена?
Гошек кивнул в ответ. Лойза двумя мягкими, упругими скачками очутился у окна, медленно приподнял винтовку и, прищуривая то один глаз, то другой, стал наблюдать за крышей. Теперь все увидели, что напротив, несколько наискось, из-за водосточного желоба на крыше самого высокого дома, появилась голова в темной шапочке гитлерюгенда. Диверсант! Он осторожно оглядел улицу сверху и мгновенно спрятался.
Лойза Адам настороженно замер, словно перед прыжком, и сосредоточил все свое внимание на мушке. Из-за желоба снова появилась голова, и на этот раз рядом с ней показался кончик ружейного ствола.
Потом голова исчезла, но винтовка осталась. Часы в комнате вдруг так громко затикали, что всем стало страшно.
Лойза все еще не был уверен, что попадет в цель. Он выставил ружье в открытое окно и долго целился. У него даже слегка затряслись руки. Винтовка на краю крыши еле заметно перемещалась влево — в сторону моста. Выть может, именно с этого дома стреляли по наблюдательному пункту на крыше?
Гошек, забыв о раненой руке, не находил себе места. Он понимал, как трудно Лойзе поймать еле видную цель — кончик ствола винтовки, из которой в любую секунду может грянуть смертельный выстрел. Но кто раньше? Кто кого?
Тут диверсант, увидев пустую улицу, успокоился и еще раз на мгновение выставил голову. Возможно, что это была лишь ничтожная доля секунды, за которую перед финишем борются спринтеры. Для Лойзы оказалось достаточно и ее.
От воздушной волны стекло у края рамы вылетело, осколки со звоном посыпались на пол. В квартире все задрожало от выстрела. Лойза Адам, побледнев от волнения, опустил дымящуюся винтовку. Голова и плечи диверсанта показались над краем крыши, винтовка вылетела из рук гитлеровца, как живая, ударилась о желоб, перевернулась в воздухе и молнией пролетела мимо окон на тротуар. От приклада отвалился изуродованный ствол.
Гошек мгновенно натянул куртку на перевязанную руку и вырвал свою винтовку из рук Лойзы. Все было хорошо — раненая рука действовала.
— Надо пройти по крышам, — может быть, там еще кто-нибудь найдется…
Сержант с Галиной перебежали через улицу к дому напротив, за ними — Лойза с автоматом. Гошек и Ярда выскочили из квартиры последними. В подъезде Гошек удержал Ярду за плечо:
— Останься здесь! Последи, чтобы они куда-нибудь не перебрались!
Ярда, разгадав умысел Гошека, сердито вырвался:
— Я пойду с вами по крышам, пан Гошек! И у меня есть право на это!
Гошек, готовый вспылить, схватил Ярду за плечи:
— Ты останешься здесь! Из дому ни на шаг… или тебе плохо придется! Я не хочу отвечать за тебя перед твоей матерью!
Ярда, напуганный сердитым тоном Гошека, замолчал и остался в подъезде. Недовольный своей несдержанностью, Гошек хлопнул парня по плечу в знак примирения и сказал уже спокойно:
— Я тебя понимаю, конечно… Но у меня Пепик из головы не идет!
Он вбежал в дом, с крыши которого стрелял диверсант. Тяжелые шаги товарищей Гошека уже громыхали где-то наверху. На седьмом этаже они нашли лесенку к люку на крышу. Первой выскочила на плоскую крышу Галина. Она вела себя как бывалый боец. Взяв автомат на изготовку, девушка огляделась, в несколько прыжков добралась до широкой трубы, обследовала следующий участок крыши и только тогда подала знак остальным.
На крыше было пусто. На самом краю лежал убитый Лойзой диверсант, у трубы оказалось пять гранат. Возле убитого тускло блестело на асфальтированной крыше несколько стреляных гильз. Гошек поднял одну из них, очевидно последнюю, недавно использованную, и невесело усмехнулся.
— Пуля предназначалась мне…
Но Галина лишь покачала головой: как знать, какая пуля тебя убьет…
В это время где-то очень близко, внизу на улице, что-то резко треснуло, словно сломали сухую еловую ветвь. За первым выстрелом последовал второй, такой же сухой и отрывистый. Встревоженный Гошек сразу же подумал о Ярде. Наверное, этот взбалмошный мальчишка палит без разбора. Но тут же у Гошека возникло подозрение, которое гвоздем засело в голове.
Галина проворно, как опытный разведчик, подползла на животе к самому краю крыши, свесила голову над улицей, несколько секунд пристально всматривалась, потом отползла назад. Когда она встала и обернулась, все сразу же по ее глазам поняли, что случилась беда.
— Внизу! Ярда… — И голос ее прервался.
Произошло то, чего так опасался Гошек.
Ярда Мареш не выдержал и вышел из подъезда на улицу, чтобы хоть издали следить за действиями Адама, Марека и Галины. Он прошел вдоль стены дома до самого угла. Все было тихо. Только на противоположной стороне улицы трое любопытных выглядывали из полуоткрытых железных ворот склада и показывали вверх на крыши. Ярда напрямик через улицу направился к ним, желая узнать, что делается наверху.
Посреди мостовой он вдруг согнулся, словно его ударили по животу, и тогда только почти неслышно прозвучал выстрел. Юноша упал на колени, зеленая шляпа слетела с головы на асфальт. Слабеющий Ярда собрал остаток сил, чтобы подняться, но снова раздался выстрел. Юноша повалился на землю, и его тело вытянулось. Тут и увидела его с крыши Галина.
Когда она с Гошеком и всеми остальными сбежала вниз, Ярда лежал в коридоре на носилках. Вокруг растерянно толпились люди.
Гошек растолкал их, опустился на колени около юноши и расстегнул его пиджак. На левой стороне груди он увидел две маленькие ранки. Они почти не кровоточили.
— Доктора! Живей приведите доктора! — крикнул Гошек.
Несколько человек бросились к телефону, а Ярду перенесли в квартиру на первом этаже.
Несомненно, убийца стрелял не сверху, а откуда-то еще. На крыше ему некуда было спрятаться от патруля. Очевидно, стреляли из окна, и это сразу же поняли Гошек, Галина и угольщик. Выстрел они услышали как бы у себя под ногами, из этого дома.
— Убийца здесь, у вас в доме! — воскликнул Лойза Адам.
— Не может быть! Мы трижды обыскивали все квартиры!
— От нас не могла спрятаться даже мышь!
— А он все-таки здесь! Ну-ка, подумайте хорошенько!
Смущенные жильцы стояли опустив голову и никак не могли поверить словам угольщика. Наконец какой-то пожилой человек в шлепанцах сказал, запинаясь от смущения:
— Я нерешительный человек… Вот на седьмом этаже и пропустил одну квартиру… Там старуха живет… Пожалел ее… И зря… Да и правда, где старой бабке стрелять. Она, должно быть, под перины забилась и спит как суслик!..
— Идиот! — вне себя от ярости закричал угольщик, ударив говорившего кулаком в грудь.
Все четверо в сопровождении жильцов помчались вверх по лестнице. Под чердаком они обнаружили дверь без таблички с фамилией. Лойза протянул руку к винтовке Гошека, намереваясь выбить дверь прикладом. Гошек остановил его:
— Ты в своем уме? Лучше позвонить!
Где-то вдали, точно из преисподней, глухо задребезжал звонок, И затем, после бесконечной паузы, в тишине, словно раскаленной ожиданием, за дверью что-то еле слышно зашуршало, прошаркали домашние туфли. Кто-то хныкал, боязливо, неразборчиво бормотал. Наконец дверь робко приоткрылась. В ней стояла перепуганная, бледная старуха. На ночную рубашку был накинут пестрый халат. Она рассматривала пришельцев гноящимися мутными глазами с выражением собачьей преданности. Старуха напоминала ночную птицу, которая боится света.