— А что его заставило уйти? — Джаред нарушил тишину, вырывая из раздумий. Понял это, и сдержался, замолк, не желая беспокоить Мидира или опасаясь новых знаний.
Мидир вздохнул поглубже и решил начать издалека. Огорошивать всем сразу не годилось — Джаред и без того не слишком любил волков.
— Почему отец так назвал тебя? — вопрос не давал Мидиру покоя, а тут подвернулся повод его озвучить. Выбор имени не был похож на Мэрвина. Возможно, брат решил почтить память отца? Нет, вероятнее, дело было в другом.
— Назвала мама, пока отец был в отъезде, — Джаред нахмурился, как взрослый, поджал губы знакомым жестом. И хотя племянник был не очень похож на брата лицом, манеру воспроизводил почти один в один. — А отец почему-то был не очень доволен мной…
Мидир поспешил перебить мальчика, пока эти слова не были озвучены: магом Джаред был слабым, неудивительно — в Верхнем и без должного обучения — однако его голос уже имел силу. Не стоило придавать облик несбывшемуся.
— Тобой нельзя быть недовольным. Просто Джарет-т-т — вот так, мягко, глухо и чуть протяжно — звучало имя твоего деда, — уточнил специально для недоверчивых волчат. — Нашего с Мэрвином отца. Они сильно повздорили, когда Мэрвин… когда он… — Мидир запнулся, решив, что знание, сломавшее жизнь стопятидесятилетнему брату, рановато для юного племянника.
Однако Джаред решил по-иному.
— Договаривай! — с королевской требовательностью произнес он, вскинув подбородок. Что-то Мидир совсем разболтался тут, в Верхнем…
Алмазная крошка снежинок, горящая на боевой броне Дома Волка… Приход отца с требованием передачи власти. Ему, среднему сыну! Грязный ночной снег, собранный с подоконника, который не остужал пылающий лоб. Все произошло за день-два, но столетний Мидир осознал свершившиеся перемены много позже. Отец наотрез отказывался что-либо говорить о Мэрвине, а потом просто ушел. Сбежал в лес черным волком. И последняя точка — отрубленная голова прежнего, последнего советника, крутившего козни внутри своего же Дома. Это вспомнить, пожалуй, было приятно, но несвоевременно.
— Послушай, твой отец, он словно никогда не жил сам. Все во имя долга, во имя Дома. Ради высшей справедливости и чести он не жалел ни себя, ни других. Истинный рыцарь… И когда он посчитал, что его честь замарана…
Откровение давалось Мидиру непросто, вспоминать о брате оказалось неожиданно тяжело.
— Я уже большой! Не надо подбирать слов! Что замарало его честь?!
Джаред настаивал с полным правом, настаивал серьезно, жестко, как взрослый, каким он себя и считал. Как же быстро приходится расти детям во всех мирах!
— Мэрвин вырезал род белых волков во имя кровной мести. Он думал, что они повинны в смерти нашей матери. Мы все так думали. Когда он узнал правду, узнал о ложном навете, порвал с нами, уехал из Черного замка, обители волков.
— Ты врешь! — голос мальчика хлестнул фамильными яростными нотками.
Мидир поднял бровь. Джаред понимал — волчий король не лжет, только никак не мог принять это знание.
— Почему ты так решил?
— Да отец же… Он никого никогда не ударил! Он даже насекомых берег! Он берег любую жизнь, потому что… потому что!.. — мальчишка задохнулся словами и пониманием.
Волчий король кивнул, прикрывая глаза.
— Потому что понял ее цену.
— Мой отец такой же, как и ты! — горестно выкрикнул Джаред. — Там, в Нижнем, все такие, как и ты?!
— Таких, как я, больше нет, — самодовольно улыбнулся Мидир.
Зыркнув серыми глазами, Джаред обдал колдовским холодом и настоящей волчьей яростью. Он выбежал из комнаты, грохнув дверью.
— Ну вот и поговорили, — тихо сказал сам себе Мидир, рассматривая ледяные иглы на створке. — Магический волчонок, да. Земля или вода, интересно… Подскажи, Кернуннос, ближе мы стали с Джаредом, или дальше друг от друга?
Глава 10. Короткие дни, долгие ночи
— Что-то я говорю не то, — сказал сам себе Мидир, без сил откидываясь на постель.
Спокойный с чужими, Джаред мгновенно вспыхивал при общении с ним.
— Все наладится, — произнесла вошедшая с черного хода Лейла.
— С чего ты так решила? — не поднимаясь, устало спросил Мидир, глядя в прочный потолок с массивными балками.
— Вы ссоритесь как родня, — присев рядом, сочувственно и мягко ответила Лейла. — А можно…
— А можно проведать того, кто спас меня? — раздался из-за такой же прочной, как балки, двери, оставшейся неплотно прикрытой, девичий голосок.
Мидир скривился: вот уж чего ему сейчас не хватало, так это приставучей девчонки, числящей его красавцем. И пусть эта, как её… Тикки заслуживала поощрения за некоторые отдельные фразы, иметь с ней какие-то дела больше обычного Мидир не хотел.
— Пусть уйдёт, — прошипел он женщине.
Лейла, однако, ответствовал иное:
— Спаситель не может пренебрегать вниманием спасенного! Кажется, у вас даже закон какой-то есть? Насчет платы за спасение?
— Лейла! — Мидир полыхнул желтизной глаз. — Ты разозлить меня решила?!
— Нет, мой прекрасный ши, немного взбодрить, — ответила она жмущейся на пороге девочке: — Заходи, милая, проведать — можно!
Мидир постарался принять свой обычный вид. Лежа на меховом одеяле, это удавалось ему легко — он был полностью одет, а бинты прикрывало сюрко — и теперь скрестил лодыжки, переплел перед грудью пальцы, устроив поудобнее ладони, словно в раздумье принимал непринужденную позу для отдыха. Словно лежать было его желанием, а не вынужденной необходимостью.
В дверь просунулась золотисто-рыжая голова с вплетенными в волосы яркими разноцветными лентами. Девочка что, прихорошилась для визита? Платье, слишком богатое для неё, определенно принадлежало не простой горожанке. В ушах поблескивали сережки, а на ногах — браслеты. Пахло от нее вкусно, завлекающе. Еле заметно для человека, в самый раз для ши.
Волчий король с укором взглянул на Лейлу, недоумевая, с чего это подобная щедрость? Женщина дернула плечиком, шепнула:
— Твои гости — мои гости.
Мидир вздохнул, коротко кивнул, не стараясь быть более приветливым, чем при знакомстве — этак и правда можно вскружить человеческому ребенку голову.
— Доброго дня, великодушный спаситель, — Тикки вышла на середину комнаты, старательно не замечая Лейлу и обращаясь только к Мидиру. — Я благодарю вас за мое вызволение из темницы и нечеловеческое, — тут глаза её хитро блеснули, — милосердие и сочувствие.
Мидир кивнул еще раз, надеясь, что девчонке этого достанет, что она замолчит и уйдет, предоставив ему отгадывать загадку, где это он успел проявить милосердие и сочувствие, ладно хоть нечеловеческие.
Но не тут-то было.
— Я знаю, нашей доброй хозяйке вы тоже помогли! Вы очень добрый! — Тикки окинула его взглядом, полным искреннего восхищения. — Если Лейла вам так нравится… то мы могли бы вместе выразить свою благодарность, — детские руки помяли подол, кажется, намекая на что-то более ощутимое, чем слова.
Лейла прикрыла рот рукой, явно скрывая смешок.
Волчий король закашлялся. Пожалуй, ни разу еще так откровенно ему себя не предлагали.
Матушки обоих миров не зря прячут под замок своих дочерей на выданье — таких только силой и удержишь. Сами на шею вешаются, а благопослушный ши потом виноват!
Впрочем, что бы ни думали матушки и их дочери, на столь юных дев Мидир ни в каком состоянии не бросался, особенно если девы мыслили себя матерыми интриганками и жаждали воспользоваться им во всех смыслах, в каких только сумеют. Даже если уверились в том, что на самом деле влюблены! Как бы спустить Тикки с небес на землю и не обидеть Лейлу, с чего-то взявшую несносную девчонку под личную опеку — вот это загадка.
Мидир, не уследив за лицом, нахмурился, Лейла, не удержавшись, фыркнула.
— Очень надеюсь, тебе никогда не понадобится такая помощь, как мне, — отсмеявшись, вымолвила умная женщина, не обращая внимания на пустое.
— У вас была беда с мужем, и господин Майлгуир вам помог, — не унималась настырная девчонка. — Я слышала, шептались!
— Взгреть надо болтушку безмозглых за излишний треп, — в сторону доложил Мидир.
— Беда и вправду была… Я ошиблась в брачном договоре, мужу показалось мало моего состояния, он продавал и меня тоже. Судья отказался расторгнуть брак, — пожала плечами Лейла произнесённое вслух и про себя много-много раз. И хоть всеми силами старалась показать, насколько ей это безразлично, взгляд ее потух. Мидир, не вставая, провел ладонью по ее щеке.
— Незачем тревожить старые раны, моя красавица.
— Не знаю, что услышала Тикки, — вздохнула Лейла, — но хочу, чтобы девочка знала правду. Она твоя гостья!
— Не моя! Не гостья! — раздосадованно рявкнул Мидир и смолк под укоризненным взглядом женщины.
Тикки нахохлилась и протянула, словно прикидывая варианты:
— А что не так? Господин Майлгуир заплатил вашему мужу? Он выкупил вас? Отдал судье виру?
— Не угадываешь, — глянула сквозь опущенные ресницы повеселевшая Лейла.
— Обратился к другому судье?
Мидир чуть было не возмутился: да за кого его тут принимают? Но не пошевелился, чутье подсказывало — если девчонка почует небрежение или умаление ее ума, бросится всеми силами доказывать, что это не так, она разумная, и так далее, и так далее… Переживать доказательство непонятно чего волчий король не собирался.
— Тоже нет! — ответила Лейла, поняв, что он говорить не собирается, уселась поудобнее, опираясь о задний бортик кровати, прогибая спину.
Рука Мидира перешла на соблазнительный изгиб и покидать его отказывалась. Тикки посмотрела на хозяйку так, словно готова была сожрать ее живьем.
— Но что тогда? — произнесла она звенящим от слез голосом.
— Я забил эту тварь до смерти, — нехотя ответил Мидир. — Голыми руками.
Тикки ахнула. Удивленно, хотя без отзвука ужаса, на который волчий король и рассчитывал.
— Не хотелось марать добрую сталь, да и встретился он мне без оружия. И сделал бы это еще раз! Правда, от семейного состояния Лейлы уже не осталось ничего, кроме долгов. Лейла пре… разрешила мне доступ в один важный для меня дом, и я ей заплатил за услугу, так что эта прекраснейшая из земных женщин ничего не должна мне, пусть и думает обратное. И уж точно я не стал бы требовать оплаты через единение тел.