Мидир окинул племянника взглядом, стараясь выискать причины внезапного интереса и подчеркнуто вежливого обращения. Волосы зачесаны назад, лежат аккуратной шапочкой; выражение лица спокойно-безразличное, однако губы кривятся — от пренебрежения, страха, усталости? К тому же привычно заведенные племянником за спину руки едва различимо подрагивают, разнося по дому магические волны.
А настырной Тикки не видно и не слышно.
— Ты что-то сделал, — это был не вопрос, а сам Мидир старался не слишком откровенно усмехаться. — Ты сделал что-то волшебное, Джаред, и не смог это контролировать!
— Неправда! Я смог! — вспылил и тут же замер, замкнулся, как остановленный во времени язык пламени. — Просто получилось не совсем то, что я хотел.
— Что тут было, Джаред, скажи? Ты опрокинул потолок? Поменял его местами с полом? Сгрыз железную ложку? Добыл золото, попросту того желая? Вырастил цветы из палки? — Мидир припоминал шалости собственной юности, но Джаред не подтвердил ни одно из предположений.
— Нет, дядя, и пожалуйста, давай исправим это, пока никто не… — не успел договорить и втянул голову в плечи — ворвавшаяся Лейла громыхнула дверью о стену с настоящей страстью.
— Мидир! Если это твои проделки, я клянусь, ты пожалеешь! — женщина с трудом подошла и, тяжело дыша, оперлась о стол двумя руками.
— Это что? — Мидир пригляделся и различил на одежде Лейлы мелкие кольца кольчуги вместо привычного переплетения ниток и вышивки. — Какой оригинальный фасон!
— Это я тебя хотела спросить! — платье отчаянно сердитой Лейлы покачивалось тяжелыми складками, позвякивало и тянуло хозяйку к полу.
Джаред опустил голову.
— Это я, это произошло случайно. Я сейчас все верну, госпожа Лейла! Мне приснилась опасность, и я решил всех защитить. А если я не смогу, то дядя все вернет. Он точно может! — в последней фразе звучала практически мольба.
— Так и знала, что даже сны у тебя дикие, — произнесла женщина почти спокойно, привычно потянулась потрепать Джареда по макушке.
Тот привычно же увернулся, пискнул на прощание и испарился.
— Когда ты научишь его манерам? — Лейла вздохнула тяжело не из-за веса кольчужного платья.
Мидир вернул платья из ткани вместо кольчуг по всему дому, внеся дополнительные изменения в виде драгоценных камней, украсивших одежды.
— Когда он будет на это согласен. Тем более, с манерами у него все в порядке, не в порядке с общением. Наслаждайся прелестями общения с малолетными упрямыми магами.
Лейла недоверчиво хмыкнула, опасаясь наслаждаться и надеясь ограничиться новым покроем платья.
— Как хорошо, что у него такое живое воображение, и в чем-то прекрасно, что ему не нравится баловаться с огнем и мечом, — Мидир с трудом держался, чтобы не расхвалить в Джареде просто все. — Я помню, сгрыз все ножки в Черном замке, даже когда отец приказал обить их металлом, а брат превратил воду в огонь. Джаред — поразительно воспитанный мальчик. Был бы еще покладистый, цены бы ему не было!
— Майлгуир! Твоя родня и покладистая! В кого бы? — фыркнула Лейла, разглядывая вышивку, которая сверкала и переливалась. — Ох, если это на всех… Они настоящие? — тронула она капельку рубина.
— За кого ты меня принимаешь? — оскорбился Мидир. — Считай это вирой за испуг твоих девочек.
— Девочки, увидев подобную красоту, сейчас передерутся, — вздохнула Лейла. — Пойду я.
Мидир осторожно позвал «поразительно воспитанного мальчика». Тот зашел — хмурый и сосредоточенный.
Раз у Джареда вновь появились вопросы, Мидир был рад на них ответить, тем более что пособие для применения магической силы племянника уже было изготовлено, осталось только открыть это чужому взгляду.
— Замок Рагнара, — небрежно бросил Мидир, сдергивая магическое покрывало с того, над чем он трудился уже второй день. — Воспроизведен с точностью до последнего камня.
— Ого! — совершенно по-детски изумился Джаред и присел, разглядывая башни по краю, широкие стены, подвесной мост и фигурки охранников.
— Джаред, а у тебя были игрушки? — вырвалось у Мидира, но племянник, по счастью, слишком увлекся разглядыванием замка. Потом дотронулся до черной фигуры еловека, оснащенную ножами, мечом и крюками, стоящей поодаль о обозначающей самого Мидира.
— Мыслью, — предложил волчий король.
— Что? — оторвался от созерцания Джаред.
— Подтолкни его мыслью. Как можно проникнуть в эту крепость?
— Можно взобраться по стене! — азартно предложил мальчишка.
Фигурка быстро и ловко забралась по наружной стене — и тут же была застрелена проходящей мимо охраной.
— Ай! — ухватился за грудь Джаред.
— Осторожно. Не соединяй свое сознание с сознанием бойца, — сдержал усмешку Мидир. — Это не смертельно, но все же неприятно. Не вышло, ничего страшного.
— Я привык к боли. Можно еще? — напряженно произнес племянник.
— Пробуй, — сжал зубы Мидир.
Когда выяснилось, что ни переплыть через ров, ни зайти через главный вход, ни даже залететь нельзя — охраны и правда было в избытке — Джаред произнес:
— Это нерешаемо. К тому же, даже если пройти, вот тут, в центре, что-то очень непонятное.
«Очень непонятное» было магической защитой весьма неплохого уровня, прикрывавшей покои Рагнара и сам вход в замок. То, что ее почуял племянник, было уже шагом вперед.
— Ты не используешь всех возможностей, — произнес Мидир. — Но учишься ты быстро. Что у меня было еще?
— Магия?
— Время.
Мидир мог позвать и бесшумно, однако не удержался от свиста. Серый мышь протиснулся через лаз в дальнем углу комнаты, подбежал к мальчику, обнюхал замершего — и, подпрыгнув, очутился на ладони Мидира. Волчий король не стал удерживать собрата из серого царства дольше положенного, пожал протянутую лапку и отпустил зверька.
— Мыши? — ошарашенно спросил Джаред.
— Помочь готовы все, но я попросил кротов. Они очень хорошо делают подкопы…
— К отцу тоже… ластились все твари земные, — опустив голову, произнес Джаред.
— Джаред, — позвал Мидир, подавив желание провести ладонью по светлой шапочке волос, утешить словом или магией. — Разреши, я дотронусь до подвески Вейсиль. Клянусь, что выполню волю брата и не открою ее!
— Отец не говорил тебе обо мне, — привычно насупился Джаред.
— Зато он сказал иное, — Мидир вздохнул. — Я не разделял убеждения Мэрвина, как и он мои. Но мы оба уважали их. Брат сказал «бойтесь волка». Хоть он и не позвал меня, он меня знал. Он знал, что я приду. Думаю, он был уверен, что я… Что я найду тебя вовремя, и тогда тебе не сможет навредить никто из живущих.
Джаред долго смотрел черными фамильными глазами с пепельно-бледного лица, а затем снял с шеи подвеску и протянул выдохнувшему Мидиру.
Это был уже огромный шаг вперед!
Серебряный овал лег в ладонь, нагрелся — и волчий король закрыл глаза, прислушиваясь.
— Ты что-то можешь сказать по ней о матери? — неуверенно спросил Джаред.
— Очень многое может подсказать память вещей, — нараспев начал Мидир, не открывая глаз, уговаривая подвеску открыть свои тайны, — особенно такой личной вещи. Это поистине драгоценный оберег, подаренный с материнской любовью, самой сильной любовью на свете. Именно этот оберег позволил тебе уцелеть так долго, этот оберег отводил глаза охотникам и путал твои следы, он сберег тебе жизнь, Джаред. Береги ее — ради Вейсиль…
Подвеска ответила. Жаль, что нельзя было увидеть ту женщину, что подарила жизнь Джареду. Но ту девчонку, что встретила когда-то Мэрвина, Мидир увидел явственно.
Рыжая, как большинство галатских детей, Вейсиль спешила в лес по ягоды. А глаза у нее были светло-серые, льдистые, как у Джареда.
— Я покажу тебе, что увидел.
— Демон, демон! — закричали дети и убежали.
Брат выглядел так, что краше в гроб кладут. Мидир с трудом узнал его — спутавшиеся седые волосы, болезненная худоба, запавшие глаза. Он стоял с трудом, привалившись к старой яблоне. И правильно, яблоня вытягивала болезнь и темную силу.
Девочка подошла без опаски.
— Пойдем, — позвала она незнакомца. — Пойдем к людям.
Мэрвин молчал. То ли не мог, то ли не хотел говорить. Смотрел так, словно не понимал людские слова. Видно, крепко ему досталось.
— Пойдем, я прошу тебя. А то сейчас усядусь и буду тут сидеть! Я — Вейсиль, а как тебя зовут?
Брат улыбнулся — словно трещина пробежала по каменной статуе — и блеск появился в потухших до того глазах.
Мама сильно ругалась на Вейсиль из-за приведенного из леса человека, но прогонять не стала, устроила в конюшне. Любопытная Вейсиль дождалась, пока все уснут, и прокралась к молчаливому незнакомцу, который ел так, словно его месяц не кормили.
На месте его не было. В углу зажрал жеребенок Грай, заржал так радостно, что Вейсиль кинулась к нему. Мама отворачивалась в ответ на расспросы, а призванный лекарь сказал откровенно, что ее любимец до утра не доживет.
Незнакомец гладил тощую шейку жеребенка, что-то приговаривая и словно на глазах старея: даже кожа стянулась. Брат не пользовался чужой магией — он отдавал свою, вместе с жизнью.
— М-м-мэрвин, — назвал он себя, покачнулся и упал навзничь. — Помни меня…
Вейсиль, не в силах поверить, что он умер, кинулась, обняла — да так и пролежала до утра. А когда подняла глаза — в малиновых утренних лучах увидела прекрасного юношу с очень грустными глазами.
— Потом Мэрвин, кажется, уходил надолго, — произнес Мидир, возвращаясь в настоящее. — Вейсиль ждала… А потом случился Лугнасад — и у моего брата было десять лет очень счастливой жизни. Да, это очень мало для ши, но и очень много…
Джаред кусал губы. Мидир знал это чувство, когда память сладка, но и болезненна невыносимо, но племянник опять удивил его.
— Как вы живете вечно?
— Как дети, — небрежно бросил король волков. — Для них нет смерти, а каждый день длится вечность. Но что ждёт тебя? Ты проживешь тут лет триста, и только. Твой отец…