— Он и потом… приезжал нечасто, — всхлипнул Джаред. Глаза его блестели. Лучше бы плакал: непролитые слезы крайне горячи, они выжигают саму душу.
Мидир протянул подвеску племяннику и произнес тихо:
— Клянусь, имена твоих родителей станут последним, что Рагнар услышит в своей жизни.
Глава 12. Последняя обитель
Пока Унна ехала в Райнд-холл, она одновременно и радовалась, и печалилась.
Печалило ее расставание с нездоровым отцом. Несколько недель назад она обнаружила его поутру с подвязанной щекой, а на все настойчивые просьбы дать посмотреть, приложить крепкий настой гвоздики, позвать лекарку, а то и филидку, отец лишь прикрикнул, что тоже бывало редко. Унна училась быстро и уже считала себя неплохой знахаркой, поэтому получить необоснованный отказ оказалось досадно, будто бы отец до сих пор сомневался в ее мастерстве или считал наивным ребенком. Другие тревожные приметы тоже не добавляли Унне спокойствия. Ел отец мало, пропадал по каким-то загадочным делам часто и надолго, без счета тратил деньги на ее приданое, вечерами, особенно в сумерках, умолкал, печалился о своем, одобрял ее почти решенную свадьбу и, когда Рагнар прислал за Унной, согласился немедля.
Идти против воли отца тут было бы странно, да и нелепо: выгодный брак, давно подготавливаемый, всеми ожидаемый, а больше прочих — самой Унной. Она надеялась, что ее устроенное будущее вернёт отцу немного утраченного спокойствия, что властителем ее дум станет будущий супруг, и собственные волнения о холодности своего сердца тоже улягутся.
Нет, знахаркой Унна была отличной, могла и найти болячку, и вылечить, и утешить хворого беседой, сочувствием или вниманием, но сердечные тревоги, о которых шептались на вечерках, девичниках и праздниках, покуда обходили ее стороной. Кроме некоторого трепета, уважения и восхищения, она к будущему супругу ничего не испытывала. Седрик, вихрастый и лохматый, как беспородный пес, помощник отца, твердил, что так быть не должно, а как — не рассказывал. Иногда Унна сердилась на него и не звала после этаких заявлений ни помогать, ни беседовать по вечерам, ни сама не являлась в приемную судьи, чтобы добровольно помочь закопавшемуся в дела помощнику. Они и познакомились столь близко потому, что Седрик нуждался в помощи кого-то также разумеющего по-инородному, а Унна говорила и писала на нескольких языках.
Временами, особенно когда они с Седриком ссорились, Унна припоминала обстоятельства встречи и на сердце становилось теплее, что всегда помогало, вселяло уверенность и утишало ее тревоги. Тем давним днем, она ждала отца в приемной, как раз решался какой-то важный вопрос, у судьи Алистера было сразу несколько просителей из торговцев, а похожий на дворнягу помощник вдруг перестал бормотать под нос, как делал еще до ее прихода, и ударился головой об стол, сильно и непритворно. Она тогда, конечно, возмутилась подобным небрежением к своему здоровью, он заявил, что истинное небрежение — писать на тарабарском вместо галатского, они поспорили, едва не подрались, но после этого Унна очень хорошо Седрика запомнила. На другой день пришла с пирожками и предложением помощи, а еще потом стала часто вникать в дела отца через его помощника.
В делах наблюдался полный порядок, и Седрик тоже только руками разводил, но им обоим оставалось исполнять те решения, которые принимал судья Алистер. Всенародного объявления о помолвке еще не было, а Унна уже готовилась оказаться под сводами замка жениха, что, разумеется, по всем законам мира галатов было очень рано для визита, тем более визита продолжительного, а то и окончательного. Обратно ее отец не ждал, о чем сказал прямо, пожелав на прощание хранить мужество и во всем поддерживать будущего супруга, за спиной которого «можно пережить любые невзгоды». Сразу стало понятно, что дело тут совсем туманное, да и Седрик распереживался тоже: не названная невестой Унна рисковала, собираясь оставаться до свадьбы в обители будущего мужа. Никакие возражения, догадки или мысли, правда, не могли ничего изменить. Раз отец, главный судья Манчинга, одобрил решение будущего короля галатов, то дочери оставалось лишь подчиниться.
В прошлый раз Унна была у Рагнара давно, отец взял ее тогда как переводчика или так говорил, но и тогда и сейчас она въезжала в замок необъявленного жениха с трепетом.
Пока их мирные лошадки небыстро цокали по мощеному дворику, а за спиной с клацанием опускалась новая решетка, было время оглядеться. Дом Рагнара производил впечатление готовой к обороне крепости, а может быть и находящейся в осаде. Непривычное количество стражников смущало, слуг наоборот видно не было. Хлопотливая суета мирного времени боязливо пряталась где-то внутри, в прочном кольце каменных стен и глубже. Стрелки, стоящие на стенах, не снимали тетивы с луков, конные разъезды сменяли один другого…
Несколько месяцев назад и Рагнар, и отец лишились близкого друга, убитого разбойниками, однако обеспокоенность разбойничьими налетами обычно переходит в частые разъезды стражи по дорогам, городу, ближайшим деревням. Не дело некоронованному королю опасаться каких-то лесных лиходеев и прятаться в собственном доме, будто в ожидании вражеского войска или конца света!
Унна не желала думать о том, что ее суженый — трус, и еще меньше ей хотелось вдруг понять, что он не достоин уважения или почитания, которое оказывает ему добрый галатский народ.
Охраны внутри крепости было так много, а ножей и мечей имелось в таком количестве, что смолчать, притворившись слепой или убогой было бы совсем странно: кого они везут Рагнару — невесту или безглазую бестолочь?
— Скажи, добрый стражник, отчего в крепости так людно? Неужто свадьба уже объявлена, гости приглашены, да обещались прийти с оружием? — Унна подгадала момент, когда страж не мог уйти от ответа, буквально не мог, помогал ей спуститься с лошади, оттолкнув Седрика. — Может быть, и войну новую я за приготовлениями к замужеству проморгала?
— Все может быть, госпожа, — стражник крякнул неодобрительно, но больше Седрику не мешал. — Времена нынче лихие, а гости всякие бывают, невежливые там, глупые или просто незваные. Так вот мы их тут отлавливать приставлены, вдруг нагрянут, чтобы вашеского счастья, значит, не омрачили. Поэтому не переживайте, вам о другом волноваться только и стоит, что вилок или ложек на всех не хватит.
Стражник улыбнулся неискренне, отошел, гаркнул на какого-то пробегающего лучника.
Унна не смогла удержаться и переглянулась с Седриком, надеясь, что подозрения укрепились только в ней, взволнованной невесте с тревогами сразу обо всем. Седрик, однако, не спешил ее утешить, ответил тоже настороженным взглядом из-под своих светлых лохм, сбившихся сейчас на глаза очень сильно.
— Слышал? Надо проверить ложки и вилки! — громким шепотом, чтобы лишние уши отошли подальше.
— Конечно-конечно, госпожа Унна, слышал своими ушами, — Седрик сначала зачастил, а потом произнес совсем тихо. — Но я бы лучше ножи проверил. Знаете, как это место называют? «Последняя обитель». Не нравится мне здесь, госпожа Унна, совсем не нравится!
Новые разговоры Унна заводить опасалась: в замке чувствовалась разлитая в воздухе тревога. Тут происходило что-то, о чем никто говорить не хотел, по крайней мере с ними. Иначе при появлении Унны с Седриком вокруг не стихали бы разговоры.
Посреди солнечного дня Унне показалось бесконечно темно в светлом и просторном замке. Челядь, натянув улыбки на лица, отмалчивалась, Рагнар не появился при встрече и потом, оставив ее обустраиваться, Седрик мрачно хмурился. Едва они остались совсем одни, вышли на балкон проветриться и показать всем: гости тут, все прилично и спокойно.
— Оставь свою мрачность, Седрик, мы прибыли сюда не на похороны, — она улыбалась и подставляла лицо лучам солнца, от камня стен разило холодом.
— Что-то я не уверен, госпожа Унна, — помощник иногда из Седрика был аховый. — Единственное, в чем я уверен: мы скоро узнаем, на чьи. Главное, спокойно, держитесь поближе ко мне, вдруг всеми ожидаемое «что-то» произойдет при нас? Хотелось бы, конечно, чтобы нет, но мы своей судьбе не хозяева, окромя пары мест да удачных решений.
— Вот умеешь ты нагонять тоску, тем более, что от слова «спокойствие» мне дурно делается, то отец заладил, то ты теперь, сговорились? — покосилась на лохматого помощника. — Или ты специально?
— Специально я тут только помогать прибыл, госпожа Унна, не обижайте понапрасну, — Седрик ничуть не обиделся, приложил палец к губам, словно невзначай, словно что-то на лице у него налипло. — Мы верные слуги, госпожа желает жениться, будем жениться, госпожа пожелает иного, будет иное.
Напоминание, конечно, было излишним, но как многое, что делал Седрик, своевременным: Унне все больше хотелось разбить немое напряжение скопившееся в замке, разбить любым способом, закричать или сбросить вниз глиняный кувшин, сорвать гобелен или спустить хоть одну натянутую тетиву в сторону леса.
Едва они вернулись в покои, оказалось, что ее ожидает служка с посланием — господин Рагнар желает видеть свою нареченную со свитой, дабы как полагается приветить ее в своем доме. Унна отогнала мысли о том самом, зачем люди женятся — не будет же он ее таким образом привечать прямо со свитой? Освежила свое платье, переодевшись в другое верхнее и отправилась на встречу с будущим супругом, как на казнь.
Чем дальше, тем больше ей хотелось презреть все договоренности и срочно отбыть обратно, к отцу, туда, где все если не понятно, то хотя бы не пахнет большой кровью.
Рагнар принял ее вежливо, но сухо, отстраненно, и был вовсе не рад нареченной. Словно не к свадьбе готовился, к битве, не будущую жену принимал, а новые невзгоды на своем пути встретил. Унна пожелала себе терпения сейчас и в будущем, ибо дел у короля предвидится еще больше, чем у главы рода. Пока Рагнар не был похож на того, кто разделит с женой власть или тревоги, кому нужна жена-помощница, умница и толмач. Образ его запомнившегося великолепия быстро мерк: у него, конечно, золотые волосы и ярко-голубые глаза, но смотрит он этими глазами сквозь людей, слушать никого не желает и судьбой своей хочет управлять единовластно. У Рагнара всегда было много забот, в прошлый визит, вместе с отцом, Унна видела это, но тогда будущий король, будущий муж не был столь тревожен, был вежлив и заинтересован в людях. Унна постаралась припомнить, за что еще он ей нравится: он самый лучший и самый справедливый, говорит правильные вещи и следует своим словам!