Изредка ему казалось, будто Лейла тоже скрывает что-то подобное со своей стороны, но она любила говорить, как ей удобно с ним жить, как много или мало было у нее мужчин после его отъезда, как правильно теперь она себя чувствует, полновластной хозяйкой своей судьбы — и Фелан смирялся. Принуждать, заставлять или отнимать возвращенное ощущение свободы, роль независимой и гордой хозяйки он у любимой жены не собирался.
Шли годы, целая жизнь проходила вместе — и все-таки врозь. Иногда Фелану казалось, что жена немного оттаяла, но чаще бывало так, что она вновь затворялась в свою ледяную скорлупку, которая словно навсегда приросла к ней. Он был счастлив тем малым теплом, что перепадало ему, но все же отчаянно надеялся на большее…
То, что его в Манчинге ожидают неприятности, и неприятности крупные, Фелан понял еще на въезде. Дом для Лейлы и Коранна был оплачен далеко не полностью, и Фелан всегда соглашался лишь на дальние и дорогие путешествия, посему слух об обозе с диковинками из дальних стран всегда бежал впереди повозок, вот и теперь уже на въезде в столицу их просили продать то одно, то другое.
Стража неторопливо перебирала тюки, явно решив содрать двойной налог, крепкие кони фыркали, перебирая мохнатыми ногами, Гурзунд лениво спорил, не желая упустить своего… Потом посмотрел на маявшегося Фелана и махнул рукой, разрешая покинуть обоз до срока. Сегодня сердце давило особенно сильно, а теплый ветер переплетался с тревожным запахом гари. Видно, опять что-то подгорело у пекарей.
Не успел Фелан уйти, как его схватили за руку. Он обернулся — и увидел Алистера. Похудевший, осунувшийся судья, с перевязанной щекой, растерявший весь свой норов, держал его за широкий рукав.
— Прошу тебя, господин Фелан! Много времени я не отниму! — заторопился он, зачастил, будто заискивающий слуга.
— «Господин», надо же! — усмехнулся Фелан.
Воспоминания о суде, о ране, о том, как плакала над ним сестра, а потом сердилась на братьев, навалились старой болью. Эдейн, счастливая вторым браком, воспитывала Коранна, но насколько все было бы проще, если бы Алистер в свое время… Фелан выдохнул, вспомнил Унну, светловолосую умницу, дочь судьи, и злость пропала.
— Что желает добрый человек? — в привычной для купца манере начал он. — У нас есть все для услады тела и радости духа, — и все же не удержался: — Обещаю скидку на свадебную ткань для Унны или украшения в сундук с приданым. На долгую счастливую жизнь!
— Ты знаешь? Откуда ты знаешь? — Алистер отшатнулся, ухватился за повязку на щеке.
— Трудно утаить подобное! Спешу огорчить, добрый человек, торговать мы будем лишь завтра. Приходи, назови мое имя, и получишь лучший товар. А сейчас прости, добрый человек, я тороплюсь к жене, к моей дорогой Лейле, — Фелан посмотрел внимательно, пытаясь понять, почему судья не отходит, Алистер почему-то вздрогнул.
— Господин Фелан, постой, послушай меня! Вот, возьми! — протянул трясущимися руками Алистер мешочек, звякнувший металлом. — Возьми, светлым Лугом прошу! Тут много, много больше того, что ты потерял. Возьми, молю! Только прости меня!
Тревога и усталость да усиливающийся запах гари заставили выпустить чувства на волю, хотя обычно Фелан предпочитал прятать их в сложных случаях за располагающими манерами купца.
— Все?! — разозлился Фелан, отбрасывая худую руку. — Точно все? Может, мою веру ты тоже вернешь? Или честь Лейлы? Во сколько ты оценил правосудие, старик? Забери свои деньги и не подходи ко мне больше!
Фелан заторопился узкими улочками туда, где живет его ненаглядная Лейла. Которая именно из-за этого… — Фелан проглотил нехорошее слово, аж во рту стало кисло — все еще не верит людям и не принимает его до конца, а верит лишь в свою свободу.
Деньги бы, конечно, не помешали, если уж у Алистера проснулась совесть, и Эдейн, сестра старшая, любимая, опять будет корить его за глупость и непрактичность, но не мог Фелан взять этот мешочек. Просто не мог. Руки бы на месте отсохли.
Он пригладил волосы, запылившиеся с дороги. Опять Лейла скажет, что он лохматый, как барашек. Гарью несло все сильнее, и Фелан, подняв голову, вздрогнул и побежал, поняв, с какой стороны города поднимается столб пожара, и отчаянно надеясь, что это не тот самый дом. Дом, который, как смеялась Лейла, стоит на заколдованном месте, не подверженном злу. Чем ближе он подбегал, тем сильнее все кричало о том, что это именно ее «заколдованное» место. Фелан завернул в знакомый квартал и увидел объятый пламенем дом.
Девушки Лейлы стояли кто в чем и смотрели на полыхающее здание. Мужчины и женщины наравне со стражей передавали по цепочке ведра, поливали стены водой. Этого было мало, бесконечно мало! Все, чего они добивались: чтобы пожар не перекинулся на другие дома.
— Лейла, где Лейла? Где она?! — требовал ответа Фелан от испачканных сажей галаток, разворачивал к себе, но любимого лица не видел.
— Она там! — заплакала одна из них. — Она осталась там! — девушка обнялась с подругой и зарыдала в голос.
— Лейла… — выдохнул Фелан, в глазах потемнело, дыхание прервалось, сердце словно вырвали из груди.
— Стой, куда ты! — стражник удержал его, кинувшегося в огонь. — Не видишь, поздно!
С жутким треском обвалилась крыша. Фелан опустился на землю и закрыл лицо руками, не зная, каким богам молиться.
Мидир втянул запах гари, рванулся в коридор и наткнулся в сплошном дыму на кашляющую галатку.
— Что случилось? Где Джаред?
— Не знаю я, полыхнуло…
— Где Лейла?
— Да не знаю я!
Защита дома была сорвана, магия бунтовала, но Мидир смог нащупать нить жизни Джареда, тонкую и дрожащую. Правда, в прошлый раз эта нить жизни привела Мидира к пепелищу, но думать о подобном он себе запретил — и отложил огонь, пожирающий дом, замкнув временную петлю. Магия таяла, а ведь она нужна, чтобы понять, где Джаред! Уж не для того ли подожгли этот дом, чтобы задержать его, волчьего короля?
Уйти сейчас? Близлежащее капище друидов одно, оно вообще одно в Манчинге, и вряд ли серые капюшоны поволокли Джареда в иное место.
Но эти люди, эти женщины могли пострадать из-за того, что Лейла дала ему кров. И пусть это было смешно по меркам бессмертных ши, теперь он отвечал за них. Мидир схватил ближайшую к нему галатку и выпрыгнул с ней, ломая спиной окно. Он приземлился мягко, по-волчьи, оставил девушку со словами:
— Беги! — и запрыгнул в проем второго этажа. Дым мешал смотреть, жар жег кожу, не распространяясь дальше, но и не желая стихать даже во временной петле.
Мидир прикрыл глаза, выискивая ауры живых существ. Немного, похоже, покинуть дом большинство женщин все же успело. Маленькой поганки Тикки не ощущалось нигде. Встреченному в коридоре охраннику было уже не помочь. Неумело зарезанный, мертв он был очень качественно.
Мидир заторопился, он проходил сквозь стены, ломая их как щепки, вытаскивал женщин — и оставлял их за пределами объятого огнем дома. Только петля сжималась все быстрее, давая понять — время Верхнего мира не так уж и подвластно королю Нижнего. Понять, где Лейла, он не мог, оставалось вытаскивать всех.
Вышвырнул четвертую женщину, потерявшую сознание от дыма — протер лицо, ощерился — и вернулся обратно.
Да где же Лейла? Если она пострадает по их, ши, вине, это будет плохой оплатой крова и приюта!
Он нашел ее подле покоев Джареда, там, где даже не думал искать. Под руками стало липко — она была еще и ранена! Ранена почти смертельно. Неужели Лейла пострадала из-за того, что пыталась не дать увести мальчишку? Свет души дрогнул навстречу Мидиру и почти потух. Волчий король обхватил обожженную, еле дышащую галатку, вытащил из обломков на просвет, на пятачок, где пламя еще не добралось до пола.
— Разреши мне унести тебя в Нижний. Лейла, приди в себя! Мне нужно твое разрешение!
Это было жестоко, но Мидир встряхнул ее, возвращая в сознание, полное муки.
Лейла молчала и улыбалась. Улыбалась не лицом — кроваво-черной маской без бровей и ресниц.
— Лейла! — встряхнул ее волчий король еще раз. — Я знаю, как тебе больно! Помоги мне! Подай мне знак, любой знак, что ты не против!
Веки ее сомкнулись, и голова бессильно откинулась. Шли последние мгновения, времени, как обычно, не было совершенно.
— Я знаю, что поплачусь за это, — воззвал Мидир к древним богам, — но это безусловно было «да»!
Он ворвался в междумирье, и пламя, освобожденное от временной петли, мгновенно пожрало весь дом. Волчий король продирался теперь в свой мир, прорывая неожиданно сильную препону — и упал, где придется, на траву у ельника Заповедного леса, надеясь на чудо. На то, что пара мгновений пройдет как в Верхнем, так и в Нижнем мире одновременно.
— Спасибо, — Лейла открыла глаза. — Здесь не страшно умирать…
— Умирать? Ну уж нет! Ты будешь жить долго, в любви и согласии. Лейла, надо верить мужчинам, — произнес Мидир. — Поверь хотя бы тем, кто носит гордое имя Волка.
Он вдохнул воздух вместе с магией и прикоснулся к губам Лейлы, затем погладил тело, восстанавливая кости так, как положено людской природой; нарастил бархатистую кожу, вернул опаленным волосам былую гладкость — и заставил хрупкое человеческое сердце забиться вновь. Теперь можно было вернуться в мир людей.
— Лейла! — отчаянно рыдал перед догорающим зданием темноволосый мужчина.
Мидир узнал его без труда, вспомнив сны Лейлы.
— Она жива, — произнес волчий король.
Хоть одну прекрасную сказку получит тот, кто ее заслужил.
Мужчина развернулся так быстро, что Мидир едва не качнулся назад. Вовсе не потому, что испугался какого-то галата. Глаза человека горели отчаянной надеждой, обман которой обернулся бы новыми бедствиями.
— Вы — Фелан? — уточнил Мидир на всякий случай. Все-таки в воспоминаниях Лейлы человек был исключительно миролюбивым. Этот прямо сейчас готов был на что угодно, даже на убийство.
Мужчина кивнул, поднимаясь с колен и жадно всматриваясь в жену. Смотрел Фелан на Лейлу так, как люди обычно смотрят на самые дорогие сокровища, на то, что будут оберегать ценой своей жизни, до предела жизни и самой смерти.