Он, мозг, то есть, категорически отказывается признавать эту неприятную возможность. И поэтому даже умные и опытные люди нередко проходят мимо признаков своей скорой смерти, не замечая их до последнего…
Дан и Ко, Пальцы Стервятника, в полудне пути от Подковы Висельника, Марчелика. 21 апреля 1935 года М.Х.
След было взять легко, сложнее было по нему идти. Ветра центральных равнин континента быстро заносили все отпечатки пылью, а живучая растительность стремительно восстанавливалась.
К счастью, похитители шли, как стадо воллов, не слишком заботясь о том, что их следы кого-то заинтересуют. Через полчаса после начала преследования юные касадоры наткнулись на место стоянки похитителей, а также на труп одного из них.
– Пристрелили, – констатировал Иоганн.
– Сначала он дрался, Ган, – поправил его Мигель.
– С чего ты так решил? – спросил удивлённо Ламмерт, который ничего такого не заметил.
– А вот смотри: трава примята – тут он упал. А вот ещё следы… – Мигель тыкал в землю с лицом опытного следопыта, которым, к слову сказать, вовсе не являлся, а Ламмерт честно пытался всё показанное увидеть.
– Не верь ему, Лам! – посоветовал Бенедикт, понимая, что Ламмерт просто напрасно тратит время. – Он над тобой подшучивает. То, что сначала дрался, видно у покойника на лице. Получил по роже дважды: нос разбит и, видишь, ещё ссадина на лбу.
Бенедикт подошёл к трупу и задрал сначала одну, а потом вторую штанину, где заодно обнаружился перелом.
– Потом потянулся за пистолетом. Ему тот, с кем он дрался, сначала сломал ногу, а потом его пристрелили, – закончил Бенедикт.
– Оружие забрали, сумки тоже… – заметил Дан, внимательно осматривая труп. – А вот обувь снимать не стали… Хорошие ботинки, между прочим!
– Дан, я надеюсь, ты их не для себя снимаешь? – спросил Пётр, с ужасом глядя на то, как его друг стягивает кожаный ботинок с ещё не совсем хладного трупа.
Дан закряхтел и решительным рывком сорвал обувь с чужой ноги. И тут же отставил подальше от себя на вытянутой руке, закатив глаза в шутливом полуобмороке.
– Почивший метен, видно, не любил мыться! – поморщился Мигель, почуяв запах.
– Зато ты любишь, ага!.. – не согласился с ним Вильям, который всегда с Мигелем, да и вообще со всеми, спорил. – Сними-ка сапоги и ботинки с любого из нас, и запах ещё сильнее будет!
– Один ты ко всему привык! – не остался в долгу Мигель. – Наверно, поэтому тебя и отправляют сортиры ставить.
– Радуйся, что меня, – усмехнулся Вильям. – Ставил бы ты, так мы бы с ног до головы в дерьме ходили…
– Невовремя, вы, товарищи, споры затеяли! – прервал их перепалку Дан и, набрав побольше воздуха в лёгкие, заглянул прямо в трофей.
– Вот это сила духа! – шутливо восхитился Иоганн.
– Чья сила духа будет сильнее? Сила духа из ботинка или сила духа Дана? Кто на что ставит? – весело предложил пари Мигель, но его никто не поддержал. Отчасти потому, что он сам спорить, как всегда, даже не собирался.
– Ботинок новый, – Дан отбросил обувь в сторону и, поморщившись, вытер руки о штаны. – Сделан на севере, в Мезализе.
– Да как ты узнал-то?! – удивился Ламмерт. – По запаху?
– По метке мастера с адресом мастерской, – ответил Дан. – На первых стельках такие всегда есть. Это потом, когда стельки снашиваются, суют любые чистые кожаные.
Дальше, после места стоянки, отряд похитителей оставлял ровный, как по линейке, след. Не скрываясь, не беспокоясь о преследовании, преступившие закон вадсомады скакали к одним им известной цели…
– Дан! Так не бывает! – окликнул ещё через час предводителя юных касадоров Вильям.
– Что именно «не бывает», Билли? – спросил Дан.
– Смотри, сначала след был слабее, а потом они его как специально начали оставлять. Он петляет только, когда впереди есть какое-то препятствие! – пояснил за Вильяма Пётр. – Слушайте, мне логика подсказывает, что вообще так не бывает!
– Вот-вот, хоть ему и подсказывает какая-то баба, но я о том же подумал! – крикнул Вильям. – Этот след оставили специально.
– Хорошо, что вы оба оказались такие наблюдательные! – кивнул Дан. – Пит, а твоя эта зазноба…
– Логика – это наука! – возмутился Пётр.
– Ну, в общем… Твоя наука случаем не говорит, на кой ляд они это делают? – Дана было сложно сбить с толку незнакомыми словами.
Вообще в номаде злые языки поговаривали, что сбить его с толку странными и незнакомыми словами нельзя, потому что всё, что слышит от окружающих Дан – по большей части, и есть незнакомые слова. Дескать, он просто научился как-то догадываться по отдельным знакомым словам, что именно ему пытаются сказать.
Впрочем, эти же языки поговаривали, что Дан вообще слегка туповат. Однако люди помудрее и понаблюдательнее всегда подмечали, что был бы он и впрямь туповат, так давно бы злым языкам за подобные сплетни рожи бы подправил…
– Нет, – признался Пётр. – Этого мне логика не подсказывает.
– А тебе, Билли? – поинтересовался Дан.
– Может, заманивают куда-то? – предположил тот.
– Заманивают они нас в засаду, – ответил Дан. – Нападение на женщин было задумано, чтобы за ними выслали в погоню отряд. И если ты подумаешь хорошенько, что там впереди, то догадаешься…
– Пальцы Стервятника! – первым догадался Мигель. – Думаешь, нас там ждёт засада?
– Ну, по заз… По науке Билли, если я его правильно понял… – почесав затылок, ответил Дан. – Нам ведь оставили чёткий след! И прямо до лучшего места для засады. И это было бы совсем неплохо, что бы просто противник оказался тупой… Но я бы на такое везение не надеялся.
Если Дан чего-то в жизни и не понимал, то компенсировал это поистине звериным чутьём и невероятной догадливостью. Пётр только головой покачал, удивившись, что парень, не зная, что такое логика, не читав Аристотеля, всё-таки догадался, о чём речь и как это применить. Сам Пётр-то Аристотеля читал. И не только его.
Когда ему было десять лет, номад нашёл его на равнине – совсем одного. Пётр, когда его спрашивали о прошлом, всем признавался, что напрочь забыл последний год своей жизни. До того он вроде как помнил семью и даже вспоминал, что учился где-то. Но упорно не озвучивал никаких подробностей.
Пальцы Стервятника были двумя обветренными скалами, с которыми время и ветер сотворили интересную метаморфозу – взяли и разломали. Возвышенности на равнине, в принципе, случались нередко, и все они были такими древними, что почти везде имелись проходы с красивыми названиями. Красота названия напрямую зависела от количества людей, нашедших там скоропостижную гибель от пули, зубов хищников – или по собственной глупости.
Например, был на равнинах Марчелики проход Адама Сони. Это был известный касадор и бандит. Он умел рисковать – и умел выигрывать. Однажды, отдыхая со своей бандой перед удобным проходом сквозь гряду, он поспорил с пленным ривом, что заберётся на скалу на самом краю обрыва, спрыгнет вниз и останется жив.
Конечно, ящик ячменного пойла, который он за сутки уговорил перед тем, как завести разговор с пленником, сыграл свою роль. Пока они заключали пари, рива за компанию тоже напоили – нельзя же «насухую» спорить…
По слухам, Адам Сони всё-таки забрался на скалу. По слухам к этому времени весь его лагерь уже спал. Касадор смело спрыгнул со скалы в сторону лагеря, протрезвев в процессе падения – и даже остался жив. Радостный, он прибежал в спящий лагерь, где никто его подвига не видел. А значит, и не мог подтвердить его победы в споре.
Раздосадовавшись, Адам нагрузился отборным солодовым спиртом, разбудил свою банду и пленника – и повторил фокус… С той лишь разницей, что во второй раз разбился насмерть. Больше в этом месте никто особо не погибал, а проход так и называют с той поры проходом Адама Сони.
Если уж проход называется Пальцы Стервятника, то будьте уверены – народу там полегло столько, что с жиру бесилось не одно поколение тех самых стервятников. Это место подходило для засады идеально. И потому часто использовалось бандами касадоров для быстрого обогащения путём изъятия ценностей у случайных прохожих – с последующим умерщвлением самыми разнообразными, но веселившими подонков всех мастей способами.
Две половинки некогда одной скалы и вправду напоминали узловатые пальцы то ли очень старого человека, то ли какой-то большой птицы. Внутренняя часть Пальцев Стервятника тремя уступами спускалась к земле. Сверху, метрах в двадцати, нависал уступ плато, а вверх возносились изъеденные временем склоны.
И поскольку номад Айвери, когда только прибыл несколько месяцев назад к Стеинхольвегу, угодил в засаду именно в этом проходе, то Дан был бы последним глупцом, если бы верил, что сейчас там их никто не ждёт. А потому и план придумал заранее.
– По прямой поедем я и Иоганн с Мигелем, – изложил он задуманное. – Все остальные прямо сейчас поедут к подъёму на плато, который находится к северу в двух милях отсюда. Всё ясно?
– Неясно! – сварливо ответил Бенедикт и посмотрел на клубящиеся на бледном небе облака. – Дан, ты нас в зенит собираешься гнать?
– Да, именно в зенит я и собираюсь вас гнать! И сам пойду под пули тогда же… – с тяжёлым вздохом ответил Дан. – И знаешь почему, Бен?
– Потому что ты долбанутый на всю голову? – вздёрнув бровь, предположил Пётр.
– Нет, Пит! Потому что никто в зенит не ожидает нашего появления! – сердито рыкнул Дан, сделав страшные глаза. – Потому что все вы считаете, что в зенит надо устроить сраную сиесту и носа из тени не показывать!
– Мама говорила, что от такого солнца может быть родимое пятно на всю рожу! – поджав губы, заметил Бен.
– Если я сто раз вмажу по твоей роже, тебе и зенит будет не страшен! – пообещал Дан. – Да и вообще…Ты и так от загара чёрный, как эфиопец. Худшее, что может с тобой случиться – ты сгоришь. Но если вы все считаете, что в зенит ехать нельзя, то и эти уроды будут так думать. Значит, и вас ждать не будут, и нам троим, кто попрётся в лоб, меньше набьют брюхо свинцом!..