зримо бессловесна.
Он посмотрел на нее, улыбаясь.
— По-моему, вы проголодались, — предположил он.
— А по-моему, вы правы, — с удивлением согласилась Софи. — Пить, во всяком случае, хочу.
— Смотрите, мы располагаемся для пикника.
Они подошли к месту, которое называлось Бельведере, и поверх верхушек пиний посмотрели на исполинское великолепие Колизея. Шпили, крыши, сады, обелиск, нереальные в дымке склоняющегося к вечеру дня, плыли в отдалении и растворялись на фоне Альбанских гор.
Джованни с помощником нашли место у поваленной колонны, расстелили ковры и скатерти и распаковали корзины с провизией.
Это был, по выражению Софи, изысканный перекус: деликатесные маленькие сэндвичи с копченой семгой и икрой, римские и неаполитанские пирожные, фрукты и охлажденное белое вино. Предложили, на удивление, и виски с содовой. И чай для желающих, который и предпочла Софи — со льдом и лимоном и очень ароматный.
Какая мы странная компания, думала она. Легкое дуновение ветра принесло с собой более сильный запах мирта и сосновой хвои и на мгновение приподняло челку Софи. Она обнаружила, что Грант пристально смотрит на нее, и поспешно сказала:
— Никто из нас, похоже, не беспокоится о бедном мистере Мейлере.
Он махнул рукой.
— Не сомневаюсь, что наш властный друг разобрался в этом деле, — сказал Грант.
Майор Свит, который ел с большим удовольствием и ловко «уговорил» две порции виски с содовой, видимо, смягчился. Он сказал:
— Необыкновенный парень. По моему мнению, — лениво и беззлобно добавил. — Необыкновенно крепкий чай.
— Я думаю, — вступила леди Брейсли, — что мы прекрасно справляемся как есть — с Джованни, — и одарила Джованни достаточно долгим взглядом. — Хотя, — продолжила она, — жаль, что другой роскошный негодник покинул нас.
— А что именно, — беспокойно спросил Кеннет, — запланировано на сегодняшний вечер? Автомобили в девять — а куда мы поедем? Где будем ужинать?
— В «Джоконде», сэр, — сказал Джованни.
— Господи боже! — воскликнул майор. Еще бы ему не воскликнуть. «Джоконда» — самый роскошный и, без сомнения, самый дорогой ресторан в Риме.
— Правда? — проговорила леди Брейсли. — Тогда я должна помириться с Марко. На прошлой неделе мы поссорились из-за столиков. Он выгнал мексиканского атташе или кого-то, кто считается довольно важной персоной, и отдал его столик мне. Едва не произошел международный скандал. Я сказала ему, что терпеть не могу такие вещи. Вообще-то, с его стороны это было совсем уж нехорошо.
— На сей раз, дорогая тетушка, — усмехнулся Кеннет, — вам подадут комплексный обед за столиком в глубине зала рядом с дверью для персонала. Если я что-то понимаю в организованных турах.
— Прошу прощения, но вы ошибаетесь, сэр, — вмешался Джованни. — Все устроено совсем не так. Обслуживание по всем статьям самое лучшее. Позвольте заметить, вы закажете, что пожелаете.
— И заплатим за это? — грубо спросил Кеннет.
— Напротив, сэр, нет. По счету уплачу я. — Он повернулся к Гранту. — Когда вы соберетесь уходить, сэр, — сказал он, — будьте так любезны послать за мной вашего официанта. Я дам и чаевые, но, разумеется, если кто-нибудь из вас захочет… — он сделал красноречивый жест. — Но в этом не будет необходимости.
— Ну что же! — воскликнул майор. — Должен сказать, что это… э… похоже, это… э… — он слегка запнулся, — в полном порядке, — закончил он. — Верно?
Ван дер Вегели горячо его поддержали.
— Поначалу, — признался барон Софи, — мы с женой подумали, что плата, возможно, слишком высока… баснословная сумма… но мистер Мейлер произвел на нас такое сильное впечатление, а потом… — он весело поклонился Гранту, — мы узнали об уникальной возможности познакомиться с создателем «Саймона». Он нас покорил! И теперь, видите, как все славно идет, правда, если только все будет хорошо с великолепным Мейлером.
— Ах, бедняжка, бедняжка, бедняжка! — как заклинание, повторяла баронесса. — С ним все будет хорошо, он будет жив и здоров. Все объяснится очень просто, и все будут смеяться и радоваться. Не следует омрачать этим наш отдых. Ни в коей мере.
— Должен вам сказать, — шутливо обратился к Гранту барон, — что для меня знакомство с мистером Барнаби Грантом имеет не только эстетическое, но и профессиональное удовольствие. Я занимаюсь издательским делом, мистер Грант. — И он засмеялся. Рассмеялась и баронесса.
— В самом деле? — с наигранным интересом проговорил Грант. — Это действительно так?
— Фирма «Адриан и Велкер». Я редактор нашей зарубежной продукции.
Софи тихонько ахнула, и Грант повернулся к ней.
— Это ваша епархия, — сказал он и пояснил для Ван дер Вегелей: — Мисс Джейсон работает у моего издателя в Лондоне.
Последовали новые восклицания и многословные рассуждения о совпадениях, а Софи тем временем перебирала в голове, что ей было известно о фирме «Адриан и Велкер», и позже, когда они ехали с Палатина, поделилась своими сведениями с Грантом.
— Мы взяли несколько их детских и религиозных книг на перевод. Они в основном занимаются изданием религиозной литературы, их фирма, полагаю, крупнейшая в этой области в Европе. Кальвинистского толка и, насколько можно судить по детским книгам, до тошноты благочестивые. Глава фирмы, Велкер, говорят, фанатичный идеолог какой-то экстремальной секты в Голландии. Как вы можете догадаться, современной литературы они издают немного.
— Не совсем подходящая обстановка для сорванцов Ван дер Вегелей.
— О, не знаю, — рассеянно отозвалась Софи. — Мне кажется, они умеют приспосабливаться.
— Какое уставшее от жизни дитя! — с улыбкой заметил Грант и покачал головой. Софи порозовела и замолчала.
Они ехали во втором автомобиле, вместе с майором Свитом, который спал. Остальные четверо успели сесть к Джованни. Леди Брейсли, под предлогом, что в машине ее укачивает, заняла место на переднем сиденье.
Ужасающая вечерняя неразбериха римского уличного движения накатывала, скрежетала тормозами и гудела клаксонами на всех улицах. Водители орали друг на друга, бросая руль, воздевая обе руки в саркастической молитве при виде чудовищных преступлений, совершаемых другими водителями. Пешеходы бросались в этот водоворот, величественно жестикулируя в сторону надвигающегося транспорта. За столиками на тротуарах римляне читали вечерние газеты, ухаживали за женщинами, шумно спорили или, сложив на груди руки, с важной отстраненностью глазели в никуда. Майор Свит качался то в одну, то в другую сторону с открытым ртом и изредка всхрапывал. Раз он очнулся и изрек, что здесь не помешал бы лондонский полицейский.
— Он не продержался бы и трех минут, — сказал Грант.
— Чушь, — не согласился майор и опять отключился. Проснулся он, когда машина внезапно затормозила, и добавил: — Я дико извиняюсь, не понимаю, что на меня нашло. — И в ту же секунду снова захрапел.
Грант с удивлением узнал, что Софи тоже остановилась в пансионе «Галлико», куда сам переехал лишь накануне. Он предложил выпить вместе в «Трех ступеньках» на площади Навона.
— Они могут заехать за нами туда, — сказал он.
— Прекрасная мысль. Спасибо.
— Тогда в половине девятого?
Ему удалось ясно донести это до водителя.
Майора высадили у его гостиницы, а Софи и Гранта — у «Галлико».
В номере Гранта было жарко, как в духовке. Он принял душ, полежал часок в чем мать родила и в состоянии чрезвычайного смятения, а затем оделся. Уже готовый к выходу, он сел на кровать, обхватив голову руками. Если бы только, думал он, это могло быть решающим моментом. Если бы все это можно было остановить — сейчас. И тут же всплыла неизбежная цитата: «Если б можно было все оставить здесь, но здесь — на этом берегу и отмели времен…»
Он подумал о Софи Джейсон — вот она сидит на Палатинском холме, вечерний ветерок приподнял ее челку, а на ее лице выражение радостного изумления. Редкая девушка, тихая девушка, которая не говорила никаких глупостей, подумал он, а потом спросил себя, подходит ли ей в итоге определение «тихая». Грант встал у окна и, облокотившись на подоконник, разглядывал фасады, крыши и далекие купола.
Часы пробили восемь. По булыжной мостовой внизу прогрохотала конная повозка, за которой тянулась вереница мотоциклов и легковых автомашин. Напротив, в комнате на верхнем этаже, раздался взрыв возбужденного говора, а где-то далеко в глубине дома беззастенчиво запел неумелый тенор. Подальше в стороне, на втором этаже пансиона «Галлико», было распахнуто окно, и оттуда выглядывала Софи, вся в белом.
Он наблюдал, как она положила руки на оконный карниз, свесила ладони и вдохнула вечерний воздух. Как странно было смотреть на человека, который не подозревает, что за ним наблюдают. Она стояла, отвернувшись от Гранта, и, вытянув шею, смотрела в конец улицы, где невесомой аркой светилась водяная пыль от фонтана на пьяцца Навона. Грант наблюдал за Софи с чувством вины и удовольствия. Через минуту или две он проговорил:
— Добрый вечер.
Девушка на мгновение замерла, а потом медленно к нему повернулась.
— Сколько вы уже там? — спросила она.
— Почти нисколько. Вижу, вы готовы. Идем?
— Да, идем.
На улице было прохладнее. Когда они ступили на площадь Навона, самый звук журчащей воды освежил вечерний воздух. Очаровательная пьяцца сверкала, огни переливались в каскадах воды, отсвечивали от автомобильных фар и сияли в кафе «Три ступеньки».
— Вижу столик, — сказал Грант. — Занимаем его, быстро!
Он стоял у края тротуара. Площадь Навона почти не была видна. Для Софи это значения не имело. Ее гораздо больше устраивало сидеть здесь, окруженной со всех сторон, в легкой толкотне, ошеломленной, возможно, обманутой в результате какой-нибудь махинации, придуманной специально для туристов, чем реагировать на Рим с благоразумием знающего человека, хорошим вкусом человека опытного и сдержанностью, которых она в любом случае не имела.
— Это волшебство, — улыбнулась она Гранту. — Все это. Это волшебство. Я могла бы это выпить.