— Да, мадам. Просят к телефону миссис Аллейн, мадам.
— Надо же! — вырвалось у нее раньше, чем она смогла сдержать возглас. Трой извинилась, вышла из-за стола и стремглав бросилась к аппарату.
— …в общем, нам удалось быстро все закончить, и это, не забывай, при тридцати градусах в тени, так что вот я здесь. С Рождеством тебя, милая! Когда мы увидимся?
— Скоро. Скоро. Портрет уже закончен. Ну, по-моему. Но я не уверена.
— Ты же себя знаешь: сомневаешься — закругляйся. И все дела. Правильно?
— Наверное. Я и сама хочу уехать. Ту еще одно…
— Трой! Что-нибудь случилось?
— Ну, в каком-то смысле. Не со мной, не со мной! Здесь, в этом доме.
— Что-то ты темнишь. Не хочешь говорить?
— Наверное, не стоит об этом рассказывать по телефону.
— Понял. Так что же, когда ты…
— Я… О боже, Рори! Подожди. Не вешай трубку, подожди одну секунду.
— Остаюсь на проводе.
К Трой незаметно приблизился Хилари.
Хилари стоял у нее за спиной. Увлекшись разговором, она не заметила его раньше. Теперь он глядел на нее, молитвенно сложив руки и изображая на лице глуповатые «детские» гримасы.
— Простите… — произнес он. — Я вас напугал. Искренне прошу меня извинить, но вы позволите задать вопрос?
— Естественно.
— Мне тут просто пришло в голову… Жаль, что вашему супругу приходится уныло коротать Рождество одному в пустом лондонском доме. Не могли бы вы пригласить его к нам сюда? Пожалуйста. Я понимаю, что вам, наоборот, хочется лететь навстречу ему, теряя перья, но вы сами говорили — мне не помешает еще разок попозировать для портрета и… собственно, я буду счастлив познакомиться с таким человеком, как ваш муж. Кто знает, возможно, он даже сможет дать толковый совет касательно всей этой истории с Маултом, или… или это будет не по правилам? В общем, очень вас прошу…
— Думаю, он скорее…
— Нет, постойте. Не надо. Не говорите так. Просто предложите ему. Попросите его. Ну, давайте же!
И Трой просто передала мужу его слова. Тот заговорил как-то глуше — видимо, прижал трубку ближе к губам:
— Тебе самой этого хочется? Или ты предпочла бы вернуться домой? Там ведь у вас что-то неладное случилось, верно? Так, любовь моя? Отвечай громко и как можно беззаботнее: нужно тебе, чтобы я приехал? Если что, я могу. Сейчас совершенно свободен.
— Можешь, значит? Свободен?
— Приезжать?
— Прямо даже не знаю! — Трой рассмеялась в трубку так весело, как только получилось. — Пожалуй. Почему бы нет?
— А ты бы уехала оттуда сама, если бы я не смог?
— Ну-у… не уверена. Точно не скажу, — ответила она, энергично продолжая насыщать свою речь интонациями игривыми и даже интимными.
— Какого черта все это значит, интересно? — воскликнул голос на том конце провода. — Ладно, не бери в голову. Я понимаю, ты не можешь сейчас говорить.
Хилари продолжал заклинать художницу на языке жестов — сдержанно, но убедительно. Затем он ткнул пальцем себе в грудь и еле слышно взмолился:
— Можно я?
— Хилари хочет тебе что-то сказать, — громко произнесла Трой в трубку.
— Давай его сюда, — бодро отозвался Аллейн. — Или, может, он уже подслушивает?
— Он стоит рядом! — прошипела Трой. — Рори, позволь представить тебе Хилари Билл-Тасмана.
Она передала трубку хозяину «Алебард». Теперь ей оставалось только слушать.
Что-что, а убеждать Хилари умел мастерски: он не суетился, не проявлял слишком заметной настойчивости, не умолял, но выходило у него как-то так, что отказать становилось чертовски трудно. Наверное, подумала Трой, такое умение очень полезно в большом и сложном бизнесе, который он ведет. Она так и видела, как у Рори бровь ползет все выше и выше. Голос Хилари меж тем продолжал по-кошачьи вкрадчиво:
— …и вы ведь сами сказали, что сейчас свободны, правильно? По-моему, это отличная мысль. Если уж ничего другого у нас тут в «Алебардах» не найдется, то картина кисти вашей супруги точно послужит вам наградой за долгий путь. Поверьте, она выше всяких похвал. Так приедете? Отлично. Не описать словами, как я рад. Значит, ближайшие поезда из Лондона такие… Одну минутку…
Когда дело было сделано, он повернулся к Трой, с сияющим видом вернул ей телефонную трубку, выкрикнул: «Поздравьте меня!» — и почти вприпрыжку выбежал из комнаты, характерным движением слегка подергивая головою.
— Это снова я, — проговорила Трой в аппарат.
— Ага.
— Я встречу тебя на станции.
— Мне неловко, но буду очень рад.
— Я так по тебе соскучилась, приезжай скорее!
— Всегда приятно исполнить твое желание.
— Ну, пока. До скорого!
— Пока.
Хилари объявил, что уже велел Винсенту облачиться в специальную униформу шофера «Алебард» и отправляться в малолитражке на железнодорожный вокзал, но Трой сказала: мол, в этом нет необходимости, она сама может съездить. Владельца усадьбы это, как оказалось, вполне устроило. Как поняла художница, сегодня, пока не стемнело, намечалось провести еще кое-какие поисковые работы на территории поместья («Хотя надежды на то, что из этого выйдет толк, конечно, мало», — признался Хилари), и участие в них Винсента было бы нелишним.
Вскоре после обеда Трой стала собираться в дорогу. Услышав под окном своей комнаты какой-то шум, она выглянула наружу. Оказалось, это все тот же водитель-садовник вместе с еще тремя неизвестными ей лицами обшаривает старую оранжерею, с трудом пробиваясь через залежи битого стекла и дремучие заросли сорняков. Они тыкали направо и налево вилами и на ощупь всаживали лопаты в землю. К чему? Напрасный труд, промелькнуло в голове у художницы.
Внизу она встретила Хилари, специально спустившегося, чтобы ее проводить. Он оглядел гостью с ног до головы.
— Знаете, вы сияете так, словно кто-то преподнес вам расчудесный подарок. Или как после ночи любви. Что-то в этом роде.
— «Что-то в этом роде» я и чувствую.
Билл-Тасман промолчал, но глаз не отвел и смотрел так долго и пристально, что пришлось ей даже в шутку спросить:
— Что-то не так?
— Кажется, все так, — медленно проговорил он. — Надеюсь, что все так. Я просто удивился… Ну да ладно. Бог с ним. Будьте осторожны, опасайтесь наледей и вообще… В поворотах вы не запутаетесь, все очень просто. Bon voyage[112]. — Дождался, пока она заведет мотор, затем развернулся на каблуках и быстро зашагал к дому.
Гуляя в «Алебардах», Трой всегда выбирала маршруты, ведшие к торфяным болотам, — в Страну-За-Пугалом, как она мысленно ее прозвала. Теперь путь молодой женщины лежал по длинной подъездной дорожке, которой по воле Билл-Тасмана скоро предстояло превратиться в широкую помпезную аллею. Но сейчас, в рождественские праздники, бульдозеристы на работу не выходили. Насыпанный ими где-то до половины искусственный холм и ложе будущего пруда мирно спали под толстым покровом снега. Силуэты тракторов, оставленных тут же, смотрелись под брезентовыми чехлами немного зловеще. Чуть поодаль виднелась рощица оголенных зимою лиственных деревьев, наверняка сохранившаяся еще со времен былой славы старых «Алебард»; а за деревьями вниз по склону тянулось поле, и тянулось оно уже не к торфяникам, а к менее дикому и более обжитому пейзажу на горизонте. В самом конце подъездной дорожки Трой пересекла мост через быстрый ручей — на его берегу Хилари собирался чуть выше по течению разбить водный сад с фонтанами.
Усадьба «Алебарды» отстояла от железной дороги примерно на двадцать километров. Низкое предвечернее солнце светило жизнерадостно и ярко. Над маленьким городком Даунлоу — столицей одного из захолустных графств — висела атмосфера такой безнадежно ясной нормальности, такой скромной самодостаточности, что у Трой от сердца отлегло. Она доехала по главной улице до вокзальной парковки, оставила там машину и прошла сквозь здание вокзала на перрон. Здесь, в обыденной «путевой» обстановке с ее вечным запахом мастики, дезинфицирующих средств и клейстера, которым клеят объявления, все треволнения далеких «Алебард» казались абсурдными и отдающими легкой бульварной безвкусицей.
До прихода поезда оставалось еще какое-то время, и художница принялась расхаживать взад-вперед по перрону, чтобы не мерзнуть да и сбросить излишнее возбуждение от предстоящей встречи. В голову вдруг полезла разная странная чепуха. Скажем: будет ли Крессида лет через десять после трехнедельной разлуки с Хилари чувствовать то же, что Трой чувствует сейчас? Сильно ли она его любит? Страстно ли желает стать владетельной хозяйкой «Алебард»? Судя по тем почтенным представителям местного населения, что присутствовали на празднике (и довольно неловко себя на нем, похоже, чувствовали), эта девушка вряд ли обретет в них родственные души. Наверное, они с Хилари все же больше времени станут проводить в его вестминстерской квартире (наверняка обставленной с весьма расточительной роскошью — Трой в этом не сомневалась). Интересно, а кого-нибудь из убийц возьмут они с собой в Лондон? Молодая женщина вдруг с удивлением поняла, что беспокоится за Крессиду и ей даже как-то смутно жаль ее.
С громким лязгом дернулось вверх крыло семафора. На перрон вразвалочку вышел носильщик и еще двое-трое встречающих. Из-за поворота донесся пронзительный, словно крик банши[113], гудок лондонского поезда.
— Сержусь?! Господи, с чего мне сердиться? — воскликнул Аллейн. — Я-то думал, мне придется мерить шагами лондонскую квартиру в одиночестве до самого твоего приезда! А вместо этого — что? Вместо этого мы здесь, на природе, бесстрашно несемся навстречу приключениям, причем в чужой машине, по открыточным рождественским пейзажам, и все у нас чудесно и прекрасно. Разве нет?
— Уж я-то точно не жалуюсь.
— А раз так, то немедленно расскажи мне, что там не так в хозяйстве Билл-Тасмана. По телефону голос у тебя был растерянный.
— Ну, понимаешь… Ладно. Приготовься удивляться. Только выплюнь заранее яд недоверия, который тебе наверняка захочется на меня излить. Впрочем, может, он тебе еще и пригодится.