— Да, сэр. Диспозиция мне ясна, — ответил Рэйберн. — А в гардеробной, сэр, наверное, висят какие-нибудь пальто и тому подобное? Ну, там, макинтоши, зонтики?.. Возможно, там есть и резиновые сапоги?
«Молодец, Джек», — отметил про себя Аллейн.
— Да. Да, конечно, что-то такое там всегда есть, — быстро проговорил Хилари. — А вы думаете, что ему зачем-то понадобилось…
— Следует учитывать все возможности, мистер Билл-Тасман. Вы не согласны?
— Конечно-конечно. Разумеется.
— А вам, сэр, не приходит в голову никакая причина, пусть даже самая нелепая, самая невероятная, по которой мистер Маулт мог столь стремительно покинуть вашу резиденцию и, если позволите так выразиться, смыться?
— О, нет, нет! Абсолютно ничего такого в голову не приходит. Но это еще не все. — Хилари метнул нервный взгляд в сторону. — Дослушайте до конца, суперинтендант… — И он добавил к своей и без того красочной истории сюжет о жестяном сундучке, покрытом японским черным лаком (тут уж мистер Рэйберн даже не пытался скрыть изумления), а «на сладкое» — предъявил кочергу.
Аллейн ждал этого момента и теперь слегка потешался в душе над бедным мистером Рэйберном, чье лицо вытягивалось и мрачнело с каждым новым словом Билл-Тасмана. Наконец офицер полиции перевел тяжелый взгляд с лица Хилари к предмету, лежавшему на его столе, и сосредоточил на нем все внимание. Тут же, под рукой, находилась и лупа.
— Позвольте! — произнес Рэйберн и в величайшей задумчивости уставился сквозь нее на антикварный каминный прибор. Затем обратился к Аллейну: — Я так понимаю, вы ее уже осмотрели?
Тот кивнул.
Хилари повторил уже известное нам сообщение о том, как нашел кочергу. Мистер Рэйберн, в свою очередь, выглядывал в окно, задавал вопросы и делал пометки в блокноте. В продолжение этой процедуры ему, похоже, все время хотелось пригласить лондонского коллегу к участию в разговоре, хотя вслух он этого и не говорил. Но, к разочарованию детектива из Даунлоу, тот упорно молчал.
Владелец «Алебард» старался не смотреть на стол. Он даже повернулся к нему спиной, склонился над камином и сделал вид, что хочет разворошить дрова. Для этой цели Хилари взял в руки здешнюю, кабинетную кочергу, но, судя по всему, с ней он обращаться не привык. Во всяком случае, хозяин тут же со звоном уронил ее в очаг.
Рэйберн несколько раз с неопределенной интонацией повторил: «М-м-да», прибавил, что делу это придает «пожалуй, довольно-таки зловещий оборот» и что «надо разобраться, как со всем этим быть». Потом он сказал Хилари, что «должен сам заняться кочергой», и спросил, не найдется ли в «Алебардах» для нее какой-нибудь картонной упаковки. Билл-Тасман в ответ порывался вызвать прислугу, но Рэйберн решительно его остановил: прислугу «пока тревожить не стоит». Тогда Хилари, порывшись немного у себя в комоде, раздобыл там длинный футляр в форме трубы, полный старинных географических карт, вытащил их и передал тубус мистеру Рэйберну. Тот аккуратно вложил в него кочергу, снова завернув ее в газету. Он высказался в том смысле, что хорошо бы пока не делать обнаружение кочерги достоянием широкой общественности, и Хилари горячо с ним согласился. Далее суперинтендант намекнул, что не прочь бы с глазу на глаз перекинуться словцом-другим со старшим суперинтендантом — ну, о том, какой поворот принимают события. Хилари поморщился. Рэйберн не обратил на него никакого внимания и спросил, не будет ли Аллейн так любезен лично показать ему пресловутую гардеробную. Билл-Тасман заявил было, что и сам с удовольствием «будет так любезен», но оборвал себя на полуслове и пожал плечами.
— Ладно, — сказал он. — Как вам угодно.
Аллейн направился к двери. Детектив из Даунлоу последовал за ним.
— Мистер Рэйберн! — остановил его Хилари.
— Да, сэр?
— Не сомневаюсь, что вы захотите поговорить со мной о моей прислуге.
— Я собирался всего лишь, — поспешно ответил Рэйберн, — записать имена и фамилии всех гостей, ну и конечно, слуг тоже. Такова обычная практика. Мы… мы обязаны делать это в рамках любого расследования, сэр.
— Прекрасно. Я сообщу вам все имена. Но должен заявить заранее и сразу, что, какое бы мнение вы для себя ни составили относительно исчезновения этого человека, нет никаких сомнений, ни при каких обстоятельствах не может возникнуть никаких сомнений в том, что никто из моих служащих ни малейшим, даже самым отдаленным образом не замешан в этом деле. В этом я уверен, и в своей уверенности останусь совершенно непреклонен, — закончил Хилари свою странную, полную отрицаний речь.
— Сильно сказано, — заметил мистер Рэйберн.
— Отвечаю за каждое свое слово, — заверил Билл-Тасман.
Глава 6. Тучи сгущаются
— А усадьба весьма впечатляет, — заметил суперинтендант Рэйберн.
Они с Аллейном неторопливо шагали через огромное пространство главного зала — сейчас здесь никого не было. Огромные связки ветвей вечнозеленых растений все еще свисали с балюстрады верхней галереи. Огонь с треском полыхал в горнилах двух огромных очагов.
— Впечатляет, — повторил суперинтендант. — Куда ни глянь. — И добавил чуть погодя: — Настоящий замок!
Рядом с парадным входом в раме красовался генеральный план «Алебард».
— Пригодится? — полувопросительно отметил Рэйберн. Детективы молча изучили план, а затем, стоя спиной к входным дверям, потратили некоторое время на, как выразился детектив из Даунлоу, мысленное освоение территории. Прямо за ними лежал обширный основной двор, обрамленный с двух сторон далеко выступающими крыльями дома. По левую сторону открывался проход в западное крыло, он вел к библиотеке, утренней столовой, «зеленому будуару», кабинету Хилари и часовне, расположенной в самом дальнем конце строения. По правую руку располагались: гостиная, основная столовая, раздаточные помещения при кухне и в дальнем углу — сама кухня. Наконец, прямо перед офицерами, в противоположной стене зала, под пролетом верхней галереи и между лестницами-близнецами находилось несколько дверей, причем одна из них — обитая традиционным зеленым сукном громадина в два человеческих роста. Эти двери вели в коридор к служебному флигелю, где обитала прислуга и располагались разные подсобные помещения — например, кладовка для цветов.
Аллейн взглянул на галерею. Освещалась она тускло, но даже из этой полутени проглядывали необыкновенно элегантные бледно-зеленые архитектурные формы. Как только входишь, она сразу привлекает внимание, подумал детектив. Настоящее сокровище.
— Так, теперь в гардеробную? — заставил его очнуться от художественных впечатлений Рэйберн. — Прежде чем я приступлю к главному.
— Почему бы нет? Прошу сюда.
Искомая гардеробная находилась в угловом проеме между парадным крыльцом и гостиной. Как и сказал Хилари, туда вели две двери — снаружи и изнутри здания.
— Если верить схеме, — отметил Аллейн, — с западной стороны от входа есть точно такая же комната. Дом построен по законам симметрии, вы заметили?
— Значит, так. — Рэйберн уже приступил к рассуждениям. — Выйдя отсюда, он должен был направиться строго по прямой к правой лестнице и вверх, на балюстраду. Или галерею — как там она называется?
— А потом вдоль по западному пролету этой галереи — к комнатам для гостей. И там он исчезает из поля нашего зрения.
— Или исчезает уже здесь, не забывайте об этом! Ну, давайте посмотрим.
Детективы зашли в гардеробную, закрыли за собой дверь и остановились плечом к плечу у порога.
Аллейну почудилось, будто он попал за кулисы. Еще не выветрился отсюда специфический душок крема для лица и гримировального клея на спирту. Полочка, застеленная полотенцем, зеркало в полный рост. На специальной скамеечке аккуратным веером разложены золотистая борода Друида и его усы. На плафон настольной лампы, как на болванку для париков, нахлобучен собственно парик, украшенный венцом из омелы.
Тут же рядом обнаружилась пара вязаных шерстяных перчаток.
Целую витрину макинтошей, резиновых сапог и складных зонтов-тростей чья-то рука бесцеремонно оттеснила в сторону, чтобы освободить место на вешалке для роскошной золотой мантии Друида. Близ двери, ведущей на улицу, располагался маленький отдельный отсек с рукомойником и унитазом. В комнате стоял ледяной холод.
Под гримерной скамьей очень ровно — носок к носочку, пятка к пятке — стояла пара сапог на меху. Даже следы их — от внешней двери до того места, где их, видимо, сняли, — до сих пор виднелись сырыми разводами на полу. Да и сами сапоги еще не просохли.
— Надо бы тут поосторожнее, — обронил Аллейн. Оставаясь на месте, он протянул руку над скамьей, взялся за штатив настольной лампы и, не прикасаясь к парику, повернул его тыльной стороной к себе. Так же, как и борода, он оказался напудрен каким-то золотистым порошком. Только в том месте, где длинные пряди волос должны были покрывать затылок «носителя», виднелось пятно более темного цвета.
— Мокрое? — отрывисто спросил, указывая на пятно, Рэйберн. — Может, от снега? Ведь тогда шел снег. Но, заметьте, — тут он прикоснулся к омеловому венцу, — остальная часть парика всего лишь влажная.
Аллейн пощелкал костяшками своих длинных пальцев по тубусу у Рэйберна под мышкой.
— Вы кочергу хорошо рассмотрели?
— Вот именно, — ответил Рэйберн на другой, не заданный вопрос. — Вы чертовски правы. В этом свете картина начинает играть иными красками, так сказать. Совсем иными. Сдается мне, у нас тут намечается что-то вроде уголовного дела.
— У вас, — поправил его Аллейн.
— Стало быть, — продолжал Рэйберн, поигрывая плечами, словно разминая их, и слегка задрав подбородок, — придется, что называется, скорректировать подход. Боюсь, без этого не обойтись. — Он с величайшей осторожностью возложил на скамью свой футляр, словно тот был фарфоровый. — То есть, конечно же, предстоит все проанализировать. Официально отправить на сравнительную экспертизу. Надо скорее сообщить в отдел. Но пока…
Он метнул на Аллейна быстрый взгляд, порылся в карманах и нашел в одном из них компактную металлическую линейку. Один ее конец он запустил под волосы парика в ра