— Долгий путь, — сказал полковник. — Двадцать пять лет вместе. Четверть века. Это долгий путь.
— Понимаю, — согласился Аллейн. — Отношения между офицером и денщиком — всегда особые, ни на что не похожие, верно?
— У него были свои недостатки, но один из нас всегда знал, чего ждать от другого. Мы очень подходили друг другу.
— Пойдемте в дом, сэр. Здесь холодно.
— Да-да. Спасибо.
Аллейн привел Форрестера в библиотеку, где уже затопили камин, и усадил рядом с ним.
— Да ни к чему все это, ей-богу, — бормотал тот, пытаясь вести разговор как ни в чем не бывало, хотя все еще с дрожью в голосе. — Хилли же провел сюда центральное отопление, тут тепло. Хотя горит, конечно, задорно. Радует глаз. — Он поднес старческие руки, испещренные узловатыми венами, к огню и потер ладони. Они, как и голос, дрожали.
— Налить вам выпить?
— Что? Нет, нет. Нет, спасибо. Со мной все в полном порядке. Просто… я его увидел, и… Беднягу могли убить в бою. У погибших в бою бывает такой же вид. Тяжело смотреть.
— Да.
— Я… Видимо, надо еще о чем-то позаботиться? Хочу сказать… потребуются формальности, и все такое?
— Боюсь, что без них не обойтись. Естественно, будет официальное дознание. Приедет коронер.
— Естественно, естественно.
— Вы случайно не знаете, он оставил завещание?
До этой фразы руки полковника покоились на подлокотниках, но тут он вдруг резко вскинул их, странно согнул колени и тут же закинул ногу на ногу, как бы изображая (без особого успеха) непринужденность позы.
— Завещание? Смею полагать, там мало что можно кому-то завещать.
— И все же.
— Ну… — полковник, казалось, глубоко задумался.
— То есть вы не знаете: оставил или нет?
— Собственно говоря, — сдавленным голосом произнес Форрестер, — однажды он передал мне конверт на хранение. Возможно, завещание там.
— Полагаю, нам следует это проверить, полковник. Конечно, если там не окажется ничего существенного…
— Конечно. Конечно. Конечно. Да. Да. Да, — скороговоркой забормотал старик.
— Наверное, — высказал догадку Аллейн, — конверт у вас в том самом знаменитом сундучке?
Повисла пауза.
— Э-э… наверное, да. Кажется, там, — произнес полковник и прибавил: — Ключ ведь у него… Был у него. Я вам уже говорил, помните? Это входило в его обязанности — заниматься такими вещами. Ключами там. И всем таким.
— Получается, вы ему бесконечно доверяли.
— Да какое там!.. — начал было Форрестер и даже отмахнулся от детектива трясущейся рукою. — Впрочем, да. Пожалуй. Абсолютно доверял.
— Похоже, я нашел этот ключ.
Полковник уставился на Аллейна долгим взглядом слезящихся глаз.
— В самом деле? Нашли… у него?
— Да, в кармане.
— Вы вернете мне ключ, Аллейн?
— Разумеется. Только после обычных протокольных мероприятий, с вашего позволения.
— А, отпечатки пальцев? — еле слышно прошелестел старик.
— Именно. Таков уж порядок. Конечно, я уверен, там не окажется ничьих отпечатков, кроме его и ваших. Но проверить мы обязаны.
— Конечно, конечно.
— Полковник Форрестер, скажите мне, чем вы так взволнованы? Ведь вы взволнованы, я вижу.
— А что, — выкрикнул тот, как бы выпуская наружу подавляемое до сих пор неистовство, — потеря старого доброго, бесценного денщика — это недостаточный повод для волнения?! Вам этого мало, что ли?
— Простите.
— И вы меня простите. — Полковник сразу как-то затих. — Не сердитесь на меня, дорогой мой. Я немного не в себе.
— Хотите, я скажу миссис Форрестер, чтобы она пришла к вам сюда?
— Нет-нет. Не стоит. Никому не надо ничего говорить. Лучше я побуду минутку один. Наедине с собой. Это все, что мне сейчас требуется. Благодарю вас от всей души, Аллейн. Вы очень деликатны.
— В таком случае я вас оставлю.
Однако не успел сыщик это сделать, как дверь отворилась и вошел мистер Берт Смит, еще не бритый, но уже одетый как положено.
— Хилли мне уж доложил про все, — начал он безо всяких предисловий. — И мне оно совсем не по вкусу пришлось. Стало быть, вы его нашли?
— Да.
— Пристукнутым? С размозженной башкой? Так?
— Так точно.
— И в придачу застукали трех ранее осужденных убийц, которые хотели улизнуть вместе с трупом? Так?
— Точно.
— И притом решили, что они тут ни при чем?
— На данном этапе расследования факты не указывают на причастность кого-либо из слуг к убийству.
— Шутите, что ли?
— Вы так полагаете?
Вместо ответа мистер Смит издал носом какой-то презрительный, недовольный звук и подошел к Форрестеру, который все еще сидел, откинувшись на спинку кресла, и чему-то хмурился.
— Рад застать вас тут, полковник. Пора нам всем собраться вместе и потолковать, что ли. Хилли сейчас спустится — только расскажет прекрасные новости своей голубке и прихватит вашу благоверную. Возражений нет? — бросил он Аллейну.
— Бог ты мой, — отозвался следователь. — Какие тут могут быть возражения и по какому бы праву мне их высказывать? Вы вольны устраивать любые собрания и беседы где угодно внутри этого дома, если чувствуете такую необходимость. Мне остается только надеяться, что из них выйдет какой-нибудь толк. Может, вы что-то накопаете? Тогда искренне прошу поставить меня в известность. Полиции это пригодится.
— Честное слово, — кисло крякнул Смит, — вы меня убиваете.
Тут появился Хилари с миссис Форрестер и Крессидой — еще неглиже, как всегда ослепительной, но удрученной. Билл-Тасман и пожилая леди уже успели привести себя в порядок.
Миссис Форрестер внимательно оглядела мужа и села рядом. Тот кивнул — как показалось Аллейну, чтобы рассеять какие-то ее сомнения и предотвратить расспросы. Хилари печально взглянул на старшего суперинтенданта и прислонился к каминной полке. Его невеста приблизилась к детективу, посмотрела ему прямо в глаза, потом горестно покачала очаровательной головкой, медленно и неопределенно — движением, явно позаимствованным у какой-нибудь кинозвезды, старавшейся крупным планом выразить «неизреченное».
— Я этого не выдержу, — сказала она. — Просто не выдержу. Понимаете?
— Вам и не надо выдерживать, — ответил он.
На долю секунды уголки ее губ тронула тень усмешки.
— И правда, ведь не надо? Я-то ни при чем. Однако признайте — та еще неприятность.
Она бросила на следователя еще один взгляд — на сей раз очень дружелюбный — и в обычном своем стиле величественно рухнула в кресло.
Смит, миссис Форрестер и даже Хилари поглядели на нее с явным неодобрением, а полковник — с ласковым недоумением. Он даже покачал головой: «Кресси, дорогая!..»
Тут с Крессидой произошла разительная перемена. Ее глазки наполнились слезами, губки затрепетали, изящные стиснутые кулачки застучали по подлокотникам.
— Вот, значит, как вы все!.. Я знаю, что вы обо мне думаете, — запинаясь, пролепетала она. — Какая я жестокая, холодная, развязная, отвратительная девица. Прекрасно. Я не заливаю пол слезами с воплями: «Ах, его нет с нами!» Но это не значит, что мне плевать. Я его любила — Маулта! Он со мной был добрым и милым. Вы все здесь на своем веку видали чужую смерть, правда? А я вот нет! Ни разу! До той минуты, когда увидела в окно сегодня утром, как его… его кладут в машину, лицом вверх… Ужас! И не надо мне ничего говорить, пожалуйста! Нет, Хилли, прошу тебя — даже ты! Не сейчас. Вы все старые, старые, вы не понимаете! Не можете понять. И поторопитесь уже со своим совещанием, ради бога!
Все уставились друг на друга в смятении и испуге. Крессида опять с силой стукнула кулачком по ручке стула.
— Черт! Да не буду я плакать, не бойтесь, не буду!
— Милая… — проникновенно начал Хилари, но та затопала ножками, и он осекся.
Смит пробормотал что-то вроде: «Молодец, дорогуша» — и решительно откашлялся.
— Насколько я себе уяснила, Смит, — вступила в разговор миссис Форрестер, — вы, как это в данных условиях ни нелепо, хотите с нами о чем-то посовещаться. Ну же, начинайте.
— Минуту, минуту… — проворчал тот.
— Кажется, камень преткновения тут я, — вмешался Аллейн. — Виноват. Сейчас я вас оставлю.
Полковник Форрестер с усилием поднялся на ноги.
— Я тоже виноват, — сказал он Смиту, — но увольте. От меня мало толку на собраниях. Никогда их не любил. Если позволишь, Хилли, я до завтрака тихонько посижу у тебя в кабинете.
— Фред…
— Не надо, Клу. Все хорошо. Приступа не будет, дорогая. Просто хочу пару минут побыть один.
— Я пойду с тобой.
— Нет! — произнес полковник очень твердо. — Не суетись, Клу, оставь меня в покое. Мне нужно уединение. — Он решительно направился к выходу, но в дверях остановился и обернулся к Крессиде. Та сидела, прикрыв рукою рот. — Вот если только… — мягко прибавил Форрестер, — ты составишь мне компанию, дорогая Кресси? Ведь мы с тобой оба на совещаниях лишние люди. А? Как ты думаешь?
Крессида отняла ладонь от губ, послала опекуну воздушный поцелуй и выдавила улыбку.
— Пойдем, — ответила она просто. Полковник кивнул и скрылся за дверью, заботливо открытую ему Аллейном. Тут появился мистер Фокс, и старший суперинтендант тоже поспешил выйти к нему. Дверь, по своему обыкновению, крякнула, щелкнула пару раз собачкой и застыла в чуть приотворенном положении.
Из коридора до оставшихся в библиотеке доносилось отдаленное рокотание баса Фокса: «Все закончено… в гардеробной… ничего… скрытое… срочно».
— Понял. Хорошо, — отвечал Аллейн. — Велите всем констеблям собраться во дворе у конюшни. Мне надо с ними поговорить. Бэйли с Томпсоном пусть заберут из гардеробной сундучок и оставят комнату незапертой. Там больше нечего ловить. Коробку откроет сам полковник Форрестер — когда будет к этому готов.
— Понял. Повторяю: вам звонят, мистер Аллейн. Это срочно.
— Ладно. Понятно. Пойду возьму трубку. Ступайте.
Он поспешил было к телефону, но, сделав несколько шагов, хлопнул себя по жилетному карману и притормозил.
— Черт, совсем забыл. Что с ключом от сундука?