— Я… Я ее предупредил, — начал полковник и осекся.
— Предупредили, что, если она не скажет, скажете вы.
Глаза Форрестера от удивления округлились.
— Да. Этими самыми словами. Откуда вы знаете?
— Догадался, — солгал Аллейн.
— Да что вы говорите? — отчеканила миссис Форрестер, пробуравив взглядом дверцу платяного шкафа.
Полковник беспомощно вскинул старческие руки.
— Какая разница! Разве в этом ужас? Ужас в том, что я не могу смириться с мыслью… что она…
Он встал и подошел к окну. Миссис Форрестер многозначительно посмотрел на Аллейна.
— …что, убивая Маулта, она метила в вас? — догадался детектив.
Тот кивнул.
— На этот счет, полковник, — Аллейн подошел к нему, — можете быть совершенно спокойны. Она знала, что это Маулт. Поверьте.
Форрестер тяжело уставился на детектива.
— М-да… Конечно, в некотором роде это облегчение. Конечно. Каждый почувствовал бы облегчение на моем месте. Но… Маулта! Моего доброго старого Маулта! Почему его? Почему она? Нет! — вскричал он. — Не хочу знать. Не говорите мне ничего.
Аллейн ничего не рассказал полковнику. Он рассказал Хилари.
Они сидели в кабинете втроем — по слезной просьбе хозяина «Алебард» к ним присоединилась Трой. Вся полиция, за исключением шофера Аллейна, уже покинула поместье, увезя с собой Крессиду и — на труповозке — ее отца, Альфреда Маулта.
Солнце, словно ради контраста с итогами следствия, вышло из-за туч и ярко засияло, растопляя декабрьский снег.
— Знаете, она ведь такая красивая. — Хилари обращался к Трой. — Красота, наверное, меня и сбила с толку. То есть все эти ее… странные поступки и скучные разговоры… Я смотрел на них сквозь призму внешней прелести. Сквозь такую призму они казались даже милыми… Или скорее я их вообще не замечал. — На минуту он погрузился в задумчивость. Легкая, едва заметная ухмылка, столь проницательно подмеченная Трой на портрете, тронула уголки его губ. — Все это ужасно, и в некотором смысле я, конечно, потрясен. Но… как я понял по тому, что рассказали дядя Блошка и тетя Клумба, она мне долго и нагло врала. Насчет рода Тоттенхэмов и прочей ерунды.
— Она понимала, что вы именно так отреагируете, — заметила Трой.
— А как же иначе? Я — жуткий сноб, до мозга костей. Но бог с ним, а вот Маулта… Маулта! Своего отца…
— Она не знала, что он ее отец, — сказал Аллейн.
Хилари так и взвился.
— Она вам призналась?! — рявкнул он.
— Из ее слов многое стало ясно, — произнес детектив сдержанно. Билл-Тасман не сводил с него взгляда. — Крессида знала, что документы, относящиеся к обстоятельствам ее рождения, лежат в походном сундучке. Полковник сам ей об этом обмолвился, когда убеждал раскрыть вам глаза. И вот, в один прекрасный момент, когда опекун, как она полагала, находился уже в нижней гардеробной, ожидая ее прихода, а все остальные собрались в библиотеке перед рождественским представлением, Крессида попыталась взломать заветный ящик кочергой. Маулт, уже в парике и мантии, как раз уложил хозяина на кровать, вернулся в гардеробную ждать сигнала от Винсента и застал ее за этим занятием. И вот развязка: камердинер уже успел сильно выпить, был возбужден и сам ей все выложил! Внизу загремели колокольчики, пьянчуга выглянул в окно, выискивая глазами садовника, ну а дочь ударила его той же кочергой.
— Значит, это вышло неумышленно, — быстро заключил Хилари. — То есть непреднамеренно. Как бы рефлекторно? Да?
— Можно и так сказать.
— Что ж, хоть это радует. Как и то, что хоть на несчастного дядю Блошку она не покушалась. Слава небесам!
Аллейн промолчал. «Упоминать на суде о клине в задвижке окна и спрятанных таблетках полковника особых причин нет», — подумал он.
— Адвокаты, наверное, попробуют изменить формулировку обвинения на «непредумышленное убийство».
— Сколько ей… полагается?
— Трудно сказать. Возможно, и выкрутится…
Хилари посмотрел на детектива с тревогой.
— Но не полностью, конечно, — добавил Аллейн.
— Еще ведь в каком-то смысле, — осторожно заметил Билл-Тасман после паузы, — мои бедняги — Винсент и компания… соучаствовали.
— В каком-то смысле, пожалуй.
— Да, — торопливо произнес Хилари, — но одно дело наводнить дом людьми, скажем так, однажды оступившимися, в качестве слуг, и совсем другое… Впрочем… — тут он замолчал и задумался.
— Наверное, нам пора, Рори, — вмешалась Трой.
Владелец поместья тут же рассыпался в благодарностях, похвалах портрету, извинениях и выражениях своего благорасположения.
Аллейны уже отъехали довольно далеко, а он все еще стоял в лучах холодного зимнего солнца, величественно, по-хозяйски опираясь на парапет главного крыльца-террасы. Мервин и Катберт, помогавшие гостям с багажом, почтительно застыли на заднем плане. В последний момент Трой успела заметить, как к этой троице присоединились Форрестеры с мистером Смитом, и помахала им рукой.
— У них там, кажется, намечается веселая отходная вечеринка, — сказала она мужу.
— Знаешь, — спросил тот, — что имел в виду Хилари? Под этой, последней фразой?
— Что же?
— Что, когда Крессида выйдет на свободу, она сможет претендовать на место в «Алебардах». Не на то, правда, на какое рассчитывала. Возможно, горничной. На льготных условиях.
— Рори!
— Готов биться об заклад!