о мнению Добрынина, Аршак сотворил не просто райскую шамовку, а подлинное произведение искусства с ароматом горных трав и экзотических специй. "Чижи-пыжи", без сомнения, обладали волшебным свойством - через полчаса в столовую вбежала Лариса, сообщившая о том, что Виктор Александрович съел все без остатка.
В субботу Аршак Самсонович побывал на рынке и, шуганув из кухни Ларису, приготовил к обеду кюфта-бозбаш, из-за чего Добрынин, прежде не вкушавший подобной благодати, млел от восторга. Немногословный Аршак Самсонович не мешал Добрынину наслаждаться и то и дело подкладывал ему добавку, а умиротворенный Аристарх Иванович предавался воспоминаниям. Не переставая есть, он увидел себя молодым человеком, впервые приехавшим в Ереван с группой московских писателей, мысленно воспроизвел зеркало Севана, расстилавшегося внизу, под скалой, на которой построили ресторан "Ах-Тамар", вспомнил вкус паровой форели и нечаянно перенесся на берега Куры, куда его по утрам выводил грузинский поэт Иосиф Нонешвили, чтобы у воды выветрить похмелье и закрепить отрезвление доброй порцией хаши.
Видит Бог, до чего быстро промчалась жизнь! Иосифа Нонешвили давно уже нет, он, Добрынин, незаметно состарился, а изумительно красивая, великая держава распалась на части, едва ли способные достойно существовать друг без друга. Разве не так? Что нынче творится в России - сам черт не разберет. В Ереване сады и парки пустили на дрова, иначе невозможно было перетерпеть зимние холода. А в Тбилиси люди с вечера занимают очередь за хлебом, выстаивая ночь напролет, чтобы не помереть с голодухи. Вот до чего довели комиссары в пыльных шлемах, едрена вошь!
Аршак Самсонович кивнул в знак согласия и добавил, что далек от политики, однако уволился из ресторана "Баку" - после войны в Карабахе армянину не выжить под одной крышей с азербайджанцами. Уезжая из Комарова, Аршак Самсонович смущенно сказал, что у него на черный день отложено 40 тысяч долларов. Если Виктору Александровичу понадобятся деньги на выкуп Лены-джан, берите, не жалко.
В среду похитители снова вышли на связь, в результате чего произошла подвижка: Кацо скинул 100 тысяч, а Алексей Алексеевич набавил 50 тысяч.
А в субботу, 17 сентября, Добрынин принимал незваных гостей - Марину Васильевну и Тизенгауза. С середины августа они, как выяснилось, проводили отпуск за сбором грибов и ягод под Приозерском, разбив палатку на берегу Вуоксы, а по возвращении в Санкт-Петербург услышали от Крестовоздвиженских о похищении и тотчас приехали в Комарове.
Усадив их в каминном зале, Добрынин на правах хозяина наполнил бокалы вишневым бренди и в общих чертах рассказал, что произошло.
- Не жмитесь, отдайте негодяям 900 тысяч! - воскликнула Марина, залпом проглотив полбокала бренди. - Пусть подавятся!
- Никто не жмется, - возразил Добрынин. - Но безоглядно поддаваться напору похитителей нельзя, это может погубить заложников. Прежде чем приступить к обмену, надо сбить сумму, чтобы у них сложилось впечатление, будто они получат максимум возможного.
- А что говорит милиция? - Марина достала из сумки мятую пачку "ТУ-134" и глазами поискала спички.
Тизенгауз поднес ей горящую зажигалку, и она глубоко, по-мужски затянулась.
- Туда мы не обращались.
- Почему?
- Опять-таки из опасения за Жизнь Лены и Саши, - пояснил Добрынин, смакуя бренди. - Милиция работает грубо, трафаретно, а мы хотим избежать риска. Поэтому Женя Скворцов и Джузеппе Крестовоздвиженский решили обходиться своими силами, без вмешательства милиции, и подключили людей из ФСБ.
Марина шумно вздохнула и допила бренди.
- Запаситесь терпением, леди. Бьюсь об заклад, что к концу месяца мы сойдемся где-то на 600 тысячах, и тогда...
- Какие вы все умные! - враждебным тоном выпалила Марина. - Я в ужасе, а вам - хоть бы что!
- Мариночка, стоит ли тебе... - попытался утихомирить жену Тизенгауз.
- Столько мужиков сидят сложа руки, а бедная зайка... - Марина всхлипнула, выронила сигарету и уткнулась в платок, заботливо поданный Тизенгаузом.
- Арик, как ты полагаешь, кто мог это сделать? - спросил Тизенгауз, поглаживая Марину по спине.
- Видит Бог, не знаю.
- Тебе не приходила в голову мысль, что к похищению причастен бывший муж Елены Георгиевны?
- Эта версия проверялась одной из первых, - ответил Добрынин. - Холмогоров ни при чем, это установлено. Его просвечивали вплоть до печенок.
Со слов Алексея Алексеевича он знал, что просвечивали не только Холмогорова. На связь с преступным миром проверялись все прежние сослуживцы Лены, в том числе и Марина Васильевна, но, принимая во внимание ее сварливый нрав, Добрынин поостерегся упоминать об этом. Примечательно, что из сотрудников ЦНИИСЭ исключение сделали для одного Тизенгауза, чья добропорядочность изначально не вызвала сомнений у кагэбэшников.
- Он человек двойственный, способный на отъявленную подлость, - помолчав, вымолвил Тизенгауз.
- Кагэбэшники нашли, что у него все чин-чинарем, - убеждал Тизенгауза Добрынин. - Месяц сиднем сидит в командировке за 400 верст от Питера. Да нет, ты его зря подозреваешь. Не забывай, что Сашка - его сын... Марина Васильевна, плеснуть вам капельку бренди для бодрости духа?
Марина подняла глаза с потеками туши и спросила, давясь глухими рыданиями:
- Аристарх Иванович, вы... вы верите, что зайку... что их обоих спасут?
- Видит Бог, надеюсь. - Добрынин наполнил бокал Марины, подлил бренди себе и обратился к Тизенгаузу: - Андрюха, я тебя не узнаю. Чего не пьешь?
- Нет настроения. Арик, мне кажется, что Елену Георгиевну и Сашу похитили не профессиональные преступники.
- А кто же, по-твоему? Любители? - Марина взяла в руку бокал и, вслушиваясь в разговор, пригубила успокаивающий напиток.
- Будем рассуждать здраво, - предложил Тизенгауз. - Виктор Александрович здесь почти не бывает, коммерцией в Петербурге не занимается и связан с родиной лишь благотворительной деятельностью, о чем осведомлен узкий круг лиц. Иномарками он не пользуется, ездит на "волге" или на "жигулях". Иначе говоря, ни Елена Георгиевна, ни Виктор Александрович никому особенно не бросались в глаза.
- К чему ты ведешь, старик?
- Откуда грузины могли узнать, что он обладает значительным состоянием?
Добрынин усмехнулся и снисходительно пояснил:
- Хотя мы и называем главаря похитителей Кацо, никто из нас не считает его грузином. Прослушав запись переговоров, кагэбэшные филологи дали заключение, что он не грузин. Какие-то словечки он употребляет явно не к месту, и еще что-то в его речи не стыкуется с их лексикой. Так что, Андрюха, с грузином не ты один у нас умник.
- Напрасно смеешься... - Тизенгауз покраснел от неловкости и поспешно закурил. - Ты неустанно повторяешь - кагэбэшники, кагэбэшники. А их самих кто-нибудь проверял?
- Неужели ты всерьез допускаешь, что Витькины ангелы-хранители... Добрынин взмахнул рукой в сторону караульного помещения - и вдруг осекся.
Марина тем временем разом опустошила бокал и устремила взор на графин с бренди.
- Не надо понимать буквально. Именно их я не подозреваю. Но в наших спецслужбах полным-полно людей, способных на подлости. Разве моя история недостаточно поучительна?.. Мариночка! - Заметив, что жена потянулась к графину, Тизенгауз встрепенулся. - Прошу тебя, не пей больше.
- Как скажешь.
Покорность Марины вызвала у Добрынина мимолетную улыбку. Молодец Андрюха, одобрительно подумал он, сумел-таки приструнить свою ведьмочку.
- Виктор Александрович давно не появлялся в Комарово, прилетел внезапно, а мог и вообще не приезжать еще год или два, - озабоченно продолжал Тизенгауз. Кто возьмется готовить похищение, не имея представления о том, состоится оно в обозримом будущем или нет? Питерские рэкетиры, которым и без Вороновского хватает легкой поживы? Или какие-нибудь подлецы из спецслужб, которые точно знают, чего хотят добиться, и способны долго выжидать, чтобы ударить исподтишка ниже пояса?
- Дельная мысль! - Добрынин поскреб бородку.
- Мне кажется, надо бы посоветоваться с Виктором Александровичем, выслушать его соображения. Собственно говоря, за этим я сюда и приехал. Ему не занимать проницательности, в этом отношении он гораздо сильнее нас обоих.
- Легко сказать... - Добрынин тяжело вздохнул. - Видит Бог, Витька на себя не похож, совсем сник и раскис.
- Попробуем? - Тизенгауз потушил окурок и встал. - Мариночка, извини нас, мы ненадолго поднимемся наверх.
На лестнице Тизенгауз спросил у Добрынина на ухо:
- Ты не допускаешь, что Елену Георгиевну могли убить?
- Исключено, - вполголоса возразил Добрынин. - В конце каждого сеанса связи Алексей Алексеевич задает Кацо вопрос, прояснить который в состоянии только она, и при очередном звонке не начинает разговора по существу, пока не получит ответа.
Приближаясь к библиотеке на цыпочках, они услышали "Грустный вальс" Сибелиуса в скрипичном исполнении. Тизенгауз болезненно сморщился, ущипнув себя за губу, и медленно попятился назад...
Проводив гостей до калитки, Добрынин решил заодно позвонить в Санкт-Петербург. Телефоны в большом доме были отключены, а ему следовало подать о себе весточку Лике, чтобы даром не обижать славную женщину. Нельзя же так - то ночевал у нее едва ли не все субботы с марта по август, то вдруг будто в воду канул. За кого Лика его примет при таком хамском поведении? Звонить из караулки было не с руки, там теперь околачивалось слишком много народу, поэтому, выбрав из двух зол меньшее, он заглянул в сторожку к старшему группы.
Сгорбившийся Алексей Алексеевич замер в необычной для него позе, облокотившись на стол и сжав голову в ладонях.
- Хвораете? - участливо спросил Добрынин. - Могу поделиться тройчаткой головную боль как рукой снимет.
- Все думаю, что мне делать. - Алексей Алексеевич выпрямился и угрюмо посмотрел на Добрынина. - Вчера Кацо на ночь глядя задал задачу.