- Холмогоров, я отлучусь, а вы посидите в коридоре и постарайтесь вспомнить, кто дал вам паспорт на имя Ильина, - сказал Затуловский, складывая бумаги в папочку и запирая стол. - Для вас лучше, если вы вспомните без моей подсказки.
В коридоре Сергей бессильно опустился на скамейку и низко склонил голову. Плохо дело! Они знают об операции у Тартаковской - ведь полумертвая старуха и сама Мария Сигизмундовна были наготове у этого хлюста Затуловского... Откуда у них письма Лены? Неужели они обыскали его комнату? Тогда совсем плохо!.. Что сделать, чтобы выбраться отсюда? Что им сказать, как объяснить свое присутствие при обыске у Тартаковской? Настаивать на том, что он ничего не знал? Они все равно не поверят, потому что он был там с подложным паспортом!.. Ленка, родная, подскажи! Как быть?
Затуловский вернулся через полчаса.
- Холмогоров, за мной! - приказал он и привел Сергея в кабинет, где сидел щуплый, морщинистый бирюк с оттопыренными ушами.
Затуловский подошел к столу и уселся рядом с хозяином кабинета, а Сергей остался стоять у двери, чувствуя, что его майка насквозь промокла от пота и липнет к телу.
Бирюк сидел вполоборота к Сергею и, придерживая очки за дужку, читал письма Лены; затем он повернулся к нему лицом и пристально посмотрел в глаза.
- Что, Холмогоров, доигрался? - Сергею стало до того тошно, что он зажмурился и затряс головой, испустив протяжный стон.
- Я - старший следователь, майор милиции Судаков Максим Демьянович, продолжал бирюк. - По закону надобно предъявить тебе обвинение и допросить по всей форме, да пожалел я... Нет, не тебя, поганца, а эту вот девчоночку, что в тебя втрескалась. Чтобы не кривить душой, прямо скажу - тебя будут судить и подвергнут наказанию, потому что успел ты натворить такого, что не прощают. Но мера наказания, а может, и вся твоя дальнейшая жизнь будут зависеть от того, как ты поведешь себя на следствии и в суде. Коли раскаешься в содеянном и искренне повинишься, рассчитывай на снисхождение. Не раскаешься, тогда суд, по всей видимости, отмерит тебе срок на всю катушку. Пойдешь ты у нас по статье 147, часть 3, там от трех до десяти лет. Усек насчет вилки?
Угнетенный услышанным, Сергей безразлично отмахнулся.
- В запарке, Холмогоров, все без разницы, а как остынешь, так живо сообразишь, что чистосердечным раскаянием сможешь скостить себе год-другой... - Судаков бросил взгляд на часы и посуровел лицом - мешкать недосуг, электричка в восемнадцать двадцать девять опоздавших ждать не станет. - Твоему Вороновскому так и так навесят под завязку, а тебе, по всей видимости, есть резон идти на полном раскаянии. Послушаешься меня - завтра утречком оформлю тебе явку с повинной, а уж после вынесу постановление о взятии тебя под стражу. Все, ступайте оба!
Затуловский приблизился к Сергею, истуканом застывшему у двери, и жестко сказал:
- Холмогоров, за мной!
- Ночью вот еще над чем поразмысли,- назидательным тоном добавил Судаков, поспешно складывая бумаги. - Как потом будешь смотреть в глаза честным людям, что тебе дороги. Сдается мне, Холмогоров, ты вроде бы не до конца пропащий...
Первая ночь в неволе врезалась в память Сергею не столько сосущими позывами голода - молоденький надзиратель сразу довел до его сведения, что задержанным, которые поступают в изолятор временного содержания после полудня, котловое питание не положено.
В душной камере отчаянно мерзли ноги, а от них холод распространялся вверх, заставляя Сергея беспрестанно ерзать на нарах в тщетных попытках согреться. Это нервы, покорно признал Сергей, сжавшись в комок я массируя онемевшую ступню.
Что же касалось хода его мыслей, то знакомство с бирюковатым майором Судаковым придало им вполне определенное направление. Раз уж следователи подобрали ключи к Вороновскому, дальше запираться практически не имеет смысла. Как ни крути, они все равно докажут его виновность. Если же пойти на явку с повинной, которая, как подчеркнул Судаков, будет оформлена не после, а до ареста, то возникнет не очень большой, но все-таки верный шанс получить минимум, то есть три года. А если вдобавок поверить Затуловскому, что явка с повинной вкупе с содействием следствию в полном раскрытии преступлений позволяет суду на законном основании дать срок меньше низшего предела или же назначить меру наказания, не связанную с лишением свободы, то совсем хорошо. При всей соблазнительности его посулов, Сергей, однако, не верил Затуловскому ни на грош, возлагая все надежды только на Судакова. Невзирая на мужицкую простоту майора, а быть может, именно благодаря ей, Сергей за ночь проникся доверием к старику. Как же он назвал Сергея? Ага - поганцем! Точь-в-точь как назвала бы его бабушка Зинаида Афанасьевна, окажись она на месте майора!
Ближе к утру решение повиниться настолько окрепло, что Сергей торопил время, чтобы поскорее встретиться с Судаковым. Одним махом проглотив миску жидкой перловки с кружкой подслащенного кипятка, он с нетерпением ждал вызова, но о нем долго не вспоминали и доставили к кабинету майора лишь к одиннадцати часам. Наручные часы у Сергея отобрали еще вчера, однако он безошибочно определил время по звукам, доносившимся из-за двери: по радио бодрый мужской голос призывал слушателей выполнять упражнения производственной гимнастики. А как только гимнастика закончилась, Судаков выглянул из кабинета и пальцем поманил Сергея.
- Ну как, Холмогоров? - спросил он, жестом предлагая ему сесть. - За ночь определился?
- Буду говорить правду, - с подъемом ответил Сергей.
- Молодец, - одобрил Судаков и, к неудовольствию Сергея, вызвал к себе Затуловского.
Тот принес с собой портативный магнитофон, подключил его к сети и нажал на клавишу записи.
- Без утайки, подробно освети нам все те преступные действия, в которых ты, Холмогоров, принимал участие, - попросил Судаков. - А начни с того, как ты к этому пришел.
Сергей говорил больше двух часов. Судаков слушал его, тяжело облокотившись на стол и уперев лоб в сцепленные кулаки, а Затуловский время от времени переставлял кассеты и что-то подчеркивал в своем блокноте.
- Все, Сергей Константинович? - спросил Судаков, когда он замолк.
- Все, Максим Демьянович, - подтвердил Сергей, чрезвычайно ободренный тем, что Судаков впервые обратился к нему по имени и отчеству.
- Скажите, Холмогоров, вы хорошо запомнили, что капитан Винокуров раньше служил в милиции? - скороговоркой спросил Затуловский. - Ничего не путаете?
- Вороновский дважды упоминал об этом, - уверенно произнес Сергей. - И я отчетливо помню, что он называл его Леней.
Судаков выразительно посмотрел на Затуловского.
- Пойду устанавливать капитана! - С этими словами Затуловский поспешно удалился.
- Сергей Константинович, вот тебе бумага и ручка, - сказал Судаков, поглядывая на часы. - Мне пора в столовую, а ты пиши... Съешь малосольный огурчик? Сам его вырастил в парничке, сам посолил. Дать?
- С большим удовольствием! - Сергей проглотил слюну.
- На, держи. - Судаков выставил на стол литровую банку и пальцами выловил огурец средних размеров. - Отборный!
Сергей откусил половину и с хрустом разжевал.
- Как тебе? - поинтересовался Судаков.
- Вкуснятина!
- Своим трудом добыто, - с гордостью произнес Судаков. - Это тебе не мошенничать... Сергей Константинович, ты не обижайся, это я так, к слову пришлось. Пиши, значит, все так же подробно, как ты рассказывал. Не торопись, времени у нас с тобой непочатый край. И не забудь про заголовок: "Явка с повинной".
27. ЛЕТУЧИЕ ОТРЯДЫ
Настоящая фамилия капитана была Парусов, звали его Леонидом Федоровичем, а занимался с ним Затуловский. Сперва Парусов ни в чем не признавался и, после ознакомления с постановлением следователя об избрании ему в качестве меры пресечения содержание под стражей, во весь голос кричал о вопиющем нарушении социалистической законности. Правда, кричал он не очень долго и в результате очных ставок с Холмогоровым, с Тартаковской и с Жеведь безоговорочно признал свое участие в мошенничестве. Почти неделю Затуловский вовсю гордился примерным поведением Парусова на следствии, не удержался от того, чтобы прихвастнуть перед Судаковым, без толку бившимся с Вороновским, и - сглазил подследственного!
- Вот, гражданин капитан, прошу отправить мое заявление в Москву! торжественно заявил на очередном допросе Парусов, протягивая Затуловскому несколько листков бумаги. - Чтобы там знали правду и сами взялись за ум!
Затуловский развернул листки и начал читать, разевая рот все шире и шире.
"Министру внутренних дел Союза ССР товарищу Щелокову Н. А.
Очень глубоко уважаемый Николай Анисимович! По существу волнующего меня вопроса хочу пояснить Вам следующее:
В течение последних лет я обратил внимание на то обстоятельство, что многочисленное сословие спекулянтов имеет тенденцию к дальнейшему росту и постепенно превращается из сословия в класс.
Наблюдая за деятельностью наших органов по борьбе со спекуляцией, я пришел к выводу о малоэффективности и даже неэффективности таковой. Я долго размышлял над радикальным противоядием против данного тревожного явления и пришел к выводу, что единственным способом борьбы с ним является экспроприация, то есть насильственное овладение нечестно нажитым имуществом.
По моему оригинальному замыслу, экспроприированные средства в первую очередь должны направляться на организацию летучих отрядов, которые составили бы основной костяк борцов со спекулянтами.
К сожалению, мои мысли не принимались всерьез, надо мной даже насмехались, но я отношу это на счет некомпетентности людей, которым я пытался открыть глаза. Те же, кто поверил в меня, обладали весьма сомнительным мировоззрением и обращали экспроприированные средства в свою пользу. И вот результат: идея, которая могла бы принести благоприятные плоды обществу, привела меня за решетку, а деньги, собранные мною на первый летучий отряд, изъяты следственными органами. Старо как мир - косность и рутина еще не изжиты полностью!