- Убого у нас, а? - спросил Алексеев, угадав его мысли.
- Да уж, обстановочка, прямо скажем, аховая.
- Ничего, мы привыкли, уже не обращаем внимания. Сергей Константинович, а когда возник разговор о Колокольникове, кто из вас первым назвал эту фамилию вы или Нахман?
- Не припомню.
- А какое у вас тогда сложилось впечатление - знал Марк Наумович о Колокольникове или нет?
- Наверное, - сказал Сергей и, помолчав, добавил: - В стеклотарном мире Колокольников - фигура заметная, о нем все что-то знают. :
- Между прочим, вы с ним близко знакомы? - вкрадчиво полюбопытствовал Алексеев.
- Вообще незнаком. Пару раз видел на Адмиралтейской набережной, вот, пожалуй, и все.
- Интересно знать, откуда же вы так хорошо осведомлены о его имущественном положении?
- Слышал от разных людей, - ответил Сергей и снова усмехнулся. - Как это обычно бывает? Один скажет одно, другой - другое, так, по крупицам, вроде бы из ничего, и возникает людская молва. А торговый народ, есть такой грех, горазд посплетничать, перемыть чужие косточки.
- Это верно, - согласился Алексеев. - Значит, ни в товарищеских, ни во враждебных отношениях с Колокольниковым вы не состоите?
- Ни в коей мере.
- Так и запишем. А с Борисом Наумовичем приходилось иметь дело?
- Нет, не приходилось. Марк, помнится, говорил, что у него есть брат и сестра, но я их в глаза не видел.
- И это тоже зафиксируем. Марк Наумович ничего вам не сулил?
- В каком смысле?
- Энную сумму в благодарность за сведения о Колокольникове, о его месте жительства, а?
- Боже сохрани! - Сергей брезгливо поморщился. - Кстати, я понятия не имею, где живет Колокольников. Да и никакого секрета здесь нет - его домашний адрес можно в течение часа получить за двугривенный в любом киоске "Ленгорсправки". Он же, по-моему, еще не секретарь обкома КПСС.
- И это верно... - Алексеев сделал очередную пометку в блокноте. - Сколько задолжал вам Нахман?
- Примерно две с половиной тысячи.
- Карточный проигрыш?
- Не только. Летом я одолжил ему 900 рублей, а осенью - еще 275.
- В декабре вы требовали у него вернуть долг с процентами, в противном случае угрожая физической расправой?
- Чушь собачья! - взвился Сергей.- Какие проценты?! В чем вы меня подозреваете?
- Сергей Константинович, не стоит обижаться. Что поделать, работа у меня такая - ставить нелицеприятные вопросики, - мягко оправдывался Алексеев, не отрывая глаз от блокнота.- А их существо вытекает из материалов дела, в частности из тех показаний, которые дал на следствии Марк Наумович.
Сергей злобно бросил в пепельницу давно погасший окурок.
- Представляю, что он на меня наговорил. Вот говно!
- И это, между прочим, верно, - с готовностью подтвердил Алексеев. - От него за километр разит вонью. Знаете, сколько он попытался содрать с Колокольникова?
- Понятия не имею.
- Сто пятьдесят тысяч рубликов, ни больше ни меньше, - весело сообщил Алексеев, посмеиваясь в ладошку. - Каков аппетит, а?
- Волчий! - Сергей нервно засмеялся. - У него что, крыша поехала?
- Насчет крыши точно не скажу, пока окончательно с ним не разберусь. А как вы думаете, Сергей Константинович, сколько он собирался дать вам?
- Откуда мне знать, что вам наплел этот псих?
- Семьдесят пять тысяч. Точнее говоря, он показал на допросе, что первоначально хотел дать вам третью часть, но вы с ножом к горлу потребовали половину, на что он, опасаясь за свою жизнь, был вынужден согласиться.
- Послушать его, так я еще тот гангстер, вроде крестного отца из американского фильма! - Сергею и в самом деле стало смешно. - Надо же, с ножом к горлу! Неужели вы хоть сколько-то верите в этот бред?
- Мы тут тоже не лыком шиты. Знаем, от кого что можно ждать. Между прочим, в материалах дела отражены и иные оценки существа ваших взаимоотношений с Марком Наумовичем. Вот, например... - Алексеев полистал лежавшую перед ним папку в поисках нужной страницы. - Цитирую: "Все слова Марка, что его толкнул на преступление Холмогоров, - это, по моему убеждению, низкая ложь. Из всех людей, с которыми Марк познакомился в Ленинграде, только двое, Сергей Константинович Холмогоров и Давид Израилевич Шапиро, проявили себя добрыми, отзывчивыми людьми. Это они устроили Марка на работу, подкармливали, когда он сидел без копейки в кармане, выручали деньгами и, это я точно знаю, помогли покрыть недостачу, образовавшуюся из-за его собственной небрежности в ведении приемо-сдаточной документации в девятнадцатом магазине. Я не впервой замечаю за Марком подлую черту - валить вину на других, чаще всего на тех, от которых он видел одно лишь добро. Еще в Иркутске, в самом начале его работы в почтовом ящике..." - Алексеев прекратил чтение и перевел взгляд на Сергея. - Дальше идут подробности, с вами вообще не связанные.
- Что вы цитировали? - поинтересовался Сергей.
- Собственноручные показания Анны Цымбаревич, сестренки Марка Наумовича. Он жил у нее на квартире.
- Знаю, это на Выборгской стороне. Я его туда подвозил.
- Вот и все вопросики, Сергей Константинович, больше докучать вам не буду. Сейчас оформим протокольчик, вы подпишете, и до свидания.
Писал Алексеев быстро, без лишних слов и заумных выражений, как вскоре убедился Сергей, пробежав глазами по тексту и трижды расписавшись на двух страницах протокола.
Провожая Сергея, Алексеев рассказал ему анекдот про туповатых грузинских богатеев, усевшихся играть в шахматы: один из них первым же ходом сбил короля противника, сказав "Мат!", в ответ на что другой в точности повторил его действия, наставительно сопроводив их словом "Отэц!". А уже внизу, приближаясь к посту охраны, произнес, слегка понизив голос:
- Увидите Романа Валентиновича, передавайте привет. Между прочим, талантливейший человек Роман Валентинович, умница. А по выдумке, по дару перевоплощения - второй Хазанов. Начнет в лицах передразнивать наших старожилов - мы, тогда новоиспеченные лейтенанты, с хохоту валились... Мое почтение!
На улице по-прежнему буйствовал ветер с Невы, швырявший в лицо колючие снежинки. Сергей поплотнее укутал шею шарфом, связанным руками его бабушки Зинаиды Афанасьевны, и, скользя по подтаявшей наледи, наискось перешел на противоположную сторону, чтобы сесть в свои "жигули", припаркованные ближе к Литейному проспекту.
Минуты три спустя, когда "жигули" Сергея свернули с Каляева на улицу Чернышевского, он почему-то вспомнил былые времена и будто воочию увидел скуластое лицо Винокурова. Как же хмурый лжекапитан милиции обычно называл алчных засранцев?.. Забавное было выражение, точь-в-точь подходящее Марку Нахману. Ага, сука в ботах!
35. СЛУЖЕБНЫЙ РОМАН
Ленинградский филиал Центрального института судебной экспертизы (ЦНИИСЭ) Министерства юстиции РСФСР ютился на верхнем, седьмом этаже потемневшего от копоти, построенного до революции и украшенного гранитным цоколем здания, сплошь заполненного разными учреждениями. Все попытки директора филиала расширить жизненное пространство за счет кого-то из этих соседей не увенчались успехом, вследствие чего научные сотрудники теснились буквально стол к столу и локоть к локтю. Единственным исключением, не считая, конечно, администрации, был сектор физико-химических исследований отдела материаловедения, где работала Елена Холмогорова. У них в секторе проводили атрибуцию неизвестных веществ, так или иначе связанных с правонарушениями, в частности наркотиков и газов в баллончиках, за последние год-два наводнивших город на Неве, для чего, по нормативам техники безопасности и охраны труда, требовались особые, специфические условия. Вдоль стен тридцатиметровой комнаты громоздились вытяжные шкафы, заполненные штативами с закрепленной в них фигурной лабораторной посудой из термостойкого стекла, а посредине, деля помещение на два равных отсека, тянулись к потолку металлические стеллажи для сотен банок с химическими реактивами.
В правом от двери отсеке работали эксперты - Лена и ее подруга, Марина Васильевна Тихонова, а левый отводился под установку спектрографического анализа и служил местом обитания лаборанток, Лары и Леры: двух востроглазых проныр, первая из которых на круглые тройки закончила Химико-технологический техникум на Хрустальной улице, а вторая через пень колоду все еще училась там же, на вечернем отделении. Лена, кстати, никак не могла взять в толк, какой смысл поступать после десятилетки не в вуз, а в техникум: в ЦНИИСЭ к самостоятельной работе допускались только специалисты с высшим образованием, тогда как дипломированные техники никогда не поднимались выше должности старшего лаборанта, куда зачисляли и со школьным аттестатом зрелости.
По правде говоря, Лена не понимала и многого другого. Например, что такого Маришка Тихонова, женщина со вкусом и тонкой душой, нашла в старшем эксперте из отдела товароведения, пятидесятитрехлетнем Андрее Святославовиче Тизенгаузе. Долговязый и неуклюжий, Тизенгауз с осени до весны ходил в страхолюдном кримпленовом пальто и в картузе из меха нерпы с лопнувшим и кое-как, на живую нитку, зашитым верхом и искривленным, задравшимся к небу козырьком. Все это, вкупе с шерстяным кашне неопределенного из-за долгой носки, какого-то серо-буро-малинового цвета, оставляло настолько угнетающее впечатление беспросветной нищеты, что однажды, когда Лена, стесняясь столь непрезентабельного спутника, шла от метро "Чернышевская" к институту, отставая от него на два-три шага, некий жалостливый пенсионер попытался дать Андрею Святославовичу мятый рубль. И этому чудаку невесть зачем и почему Маришка отдает весь нерастраченный запас своей любви! Что это - болезнь?
Оторвавшись от почти законченного акта экспертизы, который просили сдать в дирекцию до обеда, Лена сочувственно посмотрела на подругу. К тридцати восьми годам Марина преждевременно поблекла и запустила себя, после развода с пьяницей мужем всецело сосредоточившись на воспитании быстро подраставшей дочери. Впрочем, и возможностей для того, чтобы не отставать от жизни, у Марины нет в помине - на зарплату в 160 рублей с вычетами и учительскую пенсию ее мамы в 90 чистыми прожить втроем и вдобавок следить за собой просто немыслимо. А уж сохранить фигуру, питаясь