Требовалось решать и решать быстро. Скоро могло подтянуться начальство, мог появиться Данилин.
Карпеко примкнул кобуру к пистолету, вскинул получившееся оружие к плечу, попытался поймать в прицел белый клочок ткани – дал очередь. Ему ответили столь же неприцельно – Пашка предусмотрительно стянул футболку и отбросил ее на ветки.
Сергей сел за руль милицейского «козла», ударил по газам, понесся по пустым улицам не включая сирены.
Въехал в мешанину домов с другой стороны. Этот квартал он знал хуже всего, да и то – только как пешеход. Оттого плутал, но все же добрался до нужного места – во внутренний двор углового дома.
Скрипучие половицы, лестница в два марша, наборная деревянная дверь, звонок.
– Откройте, милиция!
А если не откроют – выбивать.
Но нет – открыли.
– Мы к вашему окну, – сказал Сергей, хотя был один. – Потушите свет.
Окно оказалось узким, туалетным, а противник был едва различим в темноте. Новая обойма стала на место, и на выдохе Карпеко дал очередь в целый магазин. Человек в прицеле вздрогнул и обмяк, стал как-то игрушечным.
После перезарядился и выстрелил еще. Гильзы лязгали о плитку и эмалированную ванну. Противник будто не отвечал.
Не прощаясь, Сергей вышел из квартиры, из подъезда, вдохнул слегка пьянящего ночного воздуха. «Козел» стоял там же, и его мотор все также тарахтел, глотая горючее. С заднего сидения Карпеко взял и взвесил на руке бронежилет. Тот был тяжелым – как большое ведро с водой.
Сергей прикинул на ходу: возможно, следовало бы оставить пластины только в грудной части, выбросить их из спинки. Но подобная комплектация могла бы тянуть вперед, да и времени не было совершенно.
Обогнув дом, Карпеко вышел на улицу Гастелло. Следователь опасался оказаться около преследованного не первым, но никто не стремился рискнуть жизнью. Милиционеры выглядывали из-за деревьев, машин и столбов.
Когда Сергей подошел к Пашке, тот был еще жив. Перебитой рукой он пытался заменить магазин в пистолете-пулемете.
Драматургия момента предполагала взгляд глаза в глаза, но Карпеко видел лишь затылок, в который и всадил пулю.
–Эй, – крикнул он остальным. – Чисто! Докладывайте наверх!
–
Скоро вокруг убитого толпились милиционеры, рядом стояли патрульные машины. Не выключенные мигалки швыряли по мокрому асфальту красные и синие блики, тем самым создавая у присутствующих ощущение неуместного праздника.
– На сколько он нас задержал? – спросил прибывший Данилин.
– На полчаса – минут сорок, – ответил Карпеко
Павел лежал на земле так, словно хотел обнять весь земной шар. В желтоватом свете фонарей его кровь казалась черной, ее терпкий запах стоял в воздухе. Ветер шевелил волосы убитого. Он все еще сжимал пистолет-пулемет. Нагнувшись, Данилин вынул оружие из еще не окоченевших пальцев мертвеца, осмотрел конструкцию.
– Осторожно. На нем могут быть отпечатки, – напомнил Карпеко.
– К чему они нам? – устало спросил Сергей. Мы и так знаем, кто они.
Пистолет-пулемет выглядел кустарно, но основательно и где-то даже красиво.
Скоро появились и горкомовские «Волги» – столько сразу на поселке их никогда не было.
– Место оцепить, – распоряжался Кочура. – После того, как уберут тело – мусор убрать, яму засыпать, землю перекопать. Если где-то есть кровь на асфальте – смыть.
– С асфальта кровь трудно смывается, – заметил кто-то из его свиты.
– Да мне как-то все равно. Хотите – мойте с порошком, хотите – солью трите. Можете вообще сколоть асфальт – потом залатаем. Надо, чтоб об этом безобразии ничего гражданам не напоминало.
Затем Кочуру тоже заинтересовал пистолет-пулемет:
– Это что получается, значит? У милиции – пистолеты, у грабителей – пулемет? Что дальше будет? Танки?.. Ведь знали же про пулеметы? Почему не вооружили наряды?..
– А чем вооружать? В райотделах только пистолеты. Это в области чего только нет – даже броня.
– Тогда почему не вызвали из области?..
– Боялись создать панику.
Еще заглянули в переплетенье проездов кварталов – туда, куда ушли беглецы. Кварталы были спланированы хоть и с некой системой, но чем-то напоминали лабиринт. Человек, проживавший в этом районе, мог срезать дорогу сотнями тропок, но пришлый с трудом находил нужный дом, а автомобилист умудрялся заблудиться на каком-то гектаре.
Там стояла обычная темень, и никаких следов обнаружить не удалось.
Город погружался в ночную тишь, готовился встречать новый рассвет.
Что он принесет?..
–
Они остановились в недостроенной девятиэтажке на улице Заворуева. Пока ветер доносил шум боя, они молчали и бездействовали, чувствуя каждый свою вину. Наконец точку в тишине поставил выстрел – такой же одинокий, как и Пашка сейчас там.
– Он убит, – сказала Валентина.
Ей никто не смог возразить.
Затем по лестницам без перил Аркадий поднялся почти на самую крышу и оттуда рассмотрел свой дом, свою квартиру. Свет там не горел, но Аркадий подозревал, что засада уже там, паче свет был включен у соседей, которые обычно в это время безнадежно спали.
Меж тем, деньги и девчата оставались на втором этаже. И, спускаясь, Аркадий предвкушал, что не увидит там ни одного, ни другого, и тогда свобода его действий сожмется до невозможности. Наверное, он бы принял такой итог с облегчением.
Ведь вдуматься: что он натворил, как глуп он был, решившись на это. Ему стоило бы сейчас не разменивать высоту на ступеньки и пролеты, а принять ее разом, выпить за несколько секунд.
Девушки и сумки были на месте.
Аркадий опустился на пол. Валентина сидела молча на подоконнике, напоминая чем-то химеру. Ее лицо искажали усталость и дурное освещение. Вика быстро мерила шагами кухню чьей-то будущей квартиры.
– Это нечестно! – возмущалась она. – Вы не имели права нас в это втягивать.
Парень молчал, понимая, что она, в общем-то, права: он действительно не имел права.
По улице Парижской Коммуны проехала милицейская машина со включенными маячками, но без сигнала.
– Загоняют тебя, – прервав свое персональное молчание, сказала Валентина. – Здорово вы их достали. Сколько же вы уперли?..
– Четверть миллиона, – ответила Вика вместо Аркадия.
– Ого, лихо.
– Да что лихо, что лихо! Одному деньги уже до лампочки, до той, что в морге. Второй и буханки хлеба не посмеет купить. Нам о себе надо подумать. Я не хочу к этому иметь никакого отношения! К тому же мне завтра на работу.
– Ну, так давай, иди, – ответила Валентина. – Никто не держит.
Вика и Аркадий удивленно посмотрели на Валентину. Та совсем не шутила. И, кивнув, Вика заспешила прочь – спустилась по лестнице, пошла по улице, исчезнув скоро меж домов.
Встала и Валентина.
Ну вот сейчас, – подумал Аркадий. – Сейчас она уйдет, и дорога останется одна – неспешно вверх и быстро вниз. Сдаваться милиции не хотелось – после позора суда его, вероятно, ждал расстрел.
Но Валентина остановилась возле Аркаши, запустила пальцы тому в волосы, потрепала их и сказала:
– Пошли, что ли. Мне ведь тоже завтра на работу.
Глава 47
…Около полуночи устроили совет, на котором говорили правильные, но вполне очевидные слова.
– …Его портреты размножьте, отправьте на вокзал, в аэропорт, на морвокзал, – распорядился начальник ждановской милиции. – Линейным отделам милиции обеспечить досмотр всех электричек на всем пути следствия – вдруг на каком-то полустанке сядет. Пусть в каждую щель заглядывают, в каждый туалет. Само собой, проверять каждую машину на выезде из города. Слышали? Каждую! И проселки… Один раз он по ним ушел. Посты, засады, патрулирование с воздуха. Пока не поймаем – выходные отменяются. Объявляйте республиканский розыск. Донецкая, Запорожская, Днепропетровская, Ворошиловградская – в первую очередь. И да! Ростов-на-Дону тоже известить!
Карпеко опасался разноса, но милицейское начальство было сдержанным, вероятно из-за того, что совещание было расширенным: на нем присутствовал и Легушев и Кочура. Причем сидели они рядом, как бы поясняя сведущим: они люди прежде всего одной номенклатурной крови, а уже потом – соперники.
– А если через море? – вращая в пальцах карандаш, предположил Карпеко. – До того берега – пятьдесят километров. Скорость моторной лодки – километров двадцать – тридцать в час. Это два-три часа ходу.
В ответ начальник Ильичевского РОВД, Одиссей Георгиевич Папакица покачал головой:
– На лодке через открытое море – скорей подозрительно, предложи кому-то – не согласится, заподозрит недоброе.
Данилин вообще слабо представлял, как это море можно было переплыть. Ему представился беглец, который плывет на надувном матраце с крохотным веслом или шлепает плицами водного велосипеда.
– Мог угнать лодку? – лениво предположил Данилин. – Или купить?
– Продать лодку им не могли – все они зарегистрированы. А вот мотор мог купить в спорттоварах. Но можно проверить – не пропадали ли лодки за последнюю неделю, – столь же лениво ответил Карпеко.
– А если заляжет?.. – вмешался в разговор Кочура.
– Тем проще. На каждый столб прицепим его портрет, перетрусим всех. Найдем. И главное…
За окном загрохотал-завизжал дежурный троллейбус и покатился вниз по улице – к морю и к вокзалу.
– Это только в сказке бывает: пошел, куда глаза глядят, – проговорил начальник милиции, глядя в темень за окном. – А реальный человек, даже если бежит, то что-то его заставляет выбирать дорогу – воспоминания, чьи-то советы, личные комплексы наконец. Узнайте о нем все. У него должны быть родственники – проверьте их до четвертого колена. Выясните, с кем он дружил в армии, в институте, с кем сидел за одной партой – вплоть до детского садика. Армейская дружба уже однажды сработала, как видим. В мозги ему надо залезть, решить, куда бы ты пошел, если бы был им.
Время было поздним, все устали, и совещание закруглили…
–
…Отдохнул Карпеко в своем кабинете, составив четыре стула. Под голову он положил бронежилет, а кобуру со «стечкиным» повесил на спинку одного из стульев. Усталость дала о себе знать – следователь спал крепко, и совесть его после совершенного убийства тоже спала беспробудно. Только после пробуждения на таком ложе жестоко болели ребра.