профессорской семьи обмануть? Оказывается, может, причём сознательно – никаких дешёвых часов не существовало в природе, а была продуманная комбинация, чтобы швырять доверчивых простофиль вроде него.
Когда тот взял деньги, а потом перестал выходить на связь, Олег был в отчаянии. Тысяча – огромные деньги, он месяц за неё рисковал и вкалывал как папа Карло, а мысль, что его просто развели, была невыносима. Он начал разыскивать Виталика, и тут выяснилось, что тот вовсе не живёт в помпезном доме на Ленинском, а где живёт – вообще неизвестно. Наверное, и папа-профессор существовал лишь в легенде. Вот он – конь педальный! Как можно было так подставиться? Чуть не со слезами на глазах он рассказал всё Ромке. Тот очень удивился, что товарищ не посоветовался с ним прежде, чем отдать деньги. На самом деле Олег сознательно промолчал тогда – в глубине души он завидовал другу, который обскакал его в бизнесе, куда пришёл по его же совету. Ромка не очень распространялся о своих успехах, но по косвенным признакам Олег догадывался, что размах операций товарища намного превосходит его собственный. И ему очень хотелось каким-то образом догнать друга, доказать, что и он не лыком шит. И операция с часами рассматривалась им именно в этом ключе – Виталик рисовал радужные перспективы, говорил, что это лишь пробная партия, что он может поставлять во много раз больше. Олег уже подсчитывал будущие прибыли и совсем забыл об осторожности. А Ромке не говорил, чтобы тот не влез в долю и снова не опередил его. Вышло же вон как!
Ромка не подозревал об истинных мотивах такого недальновидного поведения товарища. Да даже если бы и узнал, это не изменило бы его отношения к другу. Ситуация житейская – понятная. В порядочности Олега он не сомневался, а что позавидовал немного – так с кем не бывает? Здоровая конкуренция – это нормально. Ведь он дотянуться до его уровня хотел, а не подставить, и тем самым сравняться – вот в чём ключевой момент. И в спорте, и в бизнесе правило одно: хочешь выиграть – сам беги быстрее, а не сопернику подножку делай.
Как бы там ни было, Ромка активно включился в ситуацию. Вместе они размотали клубок с момента появления Виталика в общаге. Выяснилось, что наврал тот совсем немного – и жил на одну остановку дальше на том же Ленинском, и папа действительно был профессор. Но вот деньги отдавать наотрез отказался. Нагло глядя на них, он заявил, что никаких денег не брал и чтобы они шли в жопу. Вёл он себя при этом крайне самоуверенно. Олег от такой отповеди растерялся и не знал, что сказать. Ромка же и говорить ничего не стал, а двумя ударами свалил наглеца на землю, сел сверху и, держа кулак на отлёте, предложил повторить про жопу. Москвич, хлюпая разбитым носом, тем не менее мужественно повторил сказанное и добавил, что он с ними по-другому разберётся, когда сила на его стороне будет.
Ромка удивлённо опустил кулак, слез с противника и, глядя на того сверху вниз, спокойно произнёс:
– Завтра здесь в девять вечера. Приводи кого хочешь. Если заяву кинешь или не придёшь – пеняй на себя! – развернулся и пошёл. Олег – за ним.
Честно говоря, он испугался – ситуация принимала какой-то совсем угрожающий оборот. Ему уже мерещились и менты, и бандиты и совсем не хотелось продолжения – бог с ней, с этой тысячей. О чём он осторожно и поведал Ромке.
Тот глянул на него внимательно и каким-то не своим голосом, по блатному растягивая слова, произнёс:
– Поздно заднюю врубать. Дело не в деньгах, мы уже подписались!
Выражение его лица при этом сильно изменилось – оно сделалось не просто жёстким, а прорезался хищный оскал, так что Олегу стало совсем не по себе. Он видел перед собой не приятеля-ровесника, но подобравшегося, готового к прыжку зверя. От этого по спине побежали мурашки и настаивать на своём расхотелось. Из короткой фразы он выделил одно слово – «мы», и от этого стало ещё неуютнее.
На следующий день они подъехали в это же место к назначенному времени на двух такси. С ними были ещё четверо коротко стриженных ребят, которых Олег никогда прежде не видел, плюс оба таксиста, крепкие взрослые мужики, тоже вышли из машин. Они прождали около получаса, но никто не появился. За всё это время никто не проронил ни слова. Таксисты стоя курили. Стриженые сидели на корточках и тоже курили, периодически сплёвывая перед собой. Олег, у которого от страха язык просто чесался, несколько раз пытался заговорить, но его никто не поддержал, и он в конце концов заткнулся. Не передать, с каким облегчением он ехал обратно целый и невредимый.
Примерно через неделю Ромка снова сказал ему, чтобы он ехал с ним. На сей раз они поместились в одну машину – был знакомый таксист и двое незнакомых парней кавказской наружности. Опять все молчали. Они подъехали к ресторану «Гавана» на Ленинском и припарковались с задней стороны возле чёрного входа. Кавказцы скрылись в ресторане и через пару минут выволокли сопротивляющегося Виталика. Дальше один из кавказцев со страшной силой ударил должника в район солнечного сплетения, и тот, захлебнувшись воздухом, переломился пополам. Когда он, хрипло кашляя, только-только отдышался, второй повторил удар, и Виталик упал на колени. Безумно тараща глаза, он тщетно пытался вдохнуть, но ничего не получалось.
Было что-то противоестественное в картине, когда молодой здоровый парень тщетно разевает рот, будто выброшенная на берег рыба. Олегу казалось, что тот вот-вот задохнётся. Было очень страшно, и теперь он боялся уже не за себя, а за Виталика. Он уже простил ему и деньги, и его поведение. Всё происходящее выглядело ужасным. Нельзя сказать, что Олег не дрался в своей жизни или что он не видел, как дерутся другие, но его опыт вмещал в себя нечто иное, какие-то детские драки – «до первой крови», «лежачего не бьют» и так далее, где всё по определению заканчивалось благополучно – максимум разбитым носом. То, что происходило на его глазах сейчас, было иным – это было серьёзно и безжалостно. Это чувствовали все, и в первую очередь избиваемый. От былой бравады не осталось и следа. Вот он вдохнул наконец, стоя на коленях, и один из палачей, схватив за волосы, сильно задрал ему голову назад – ещё минуту назад красивое, молодое лицо, теперь искажённое болью и страхом, выглядело жалко: рот дрожал, по щекам текли слёзы, никакой воли в нём не осталось.
Ромке тоже было не по себе – Олег это видел, тем не менее товарищ на удивление спокойным голосом произнёс:
– Сколько и на что ты брал у него денег? – и ткнул в Олега пальцем.
– Штуку, на японские часы. Я отдам! Честное слово, отдам! – рот дрожал, слова прыгали. Сейчас он действительно верил в те булькающие звуки, что выталкивал из себя вместе с воздухом. Он готов был обещать что угодно, лишь бы не повторились эта дикая боль, удушье и страх, вымораживающие всё внутри.
– Конечно, отдашь, куда ты денешься? Отдашь две штуки, понял? У тебя есть неделя.
– Да! Хорошо! Я всё понял, обещаю!
Через неделю он вернул семьсот двадцать рублей – всё, что сумел найти, занимая направо и налево, по его собственным словам. Олеговы деньги он давно прогулял. Виталик сильно изменился, он буквально заискивал перед Ромкой, и тот разрешил ему отработать долг. С тех пор он работал на Ромку то ли курьером, то ли ещё кем – Олег не знал подробностей, но периодически москвич появлялся в их комнате, и всё время с сумками – то привозил что-то, то забирал. В итоге он полностью рассчитался с Олегом и выглядел довольным, снова приобретя бывший лоск и самоуверенность. С одной поправкой – теперь он чётко знал, кто хозяин.
Приехал курьер от Седого и забрал товар, оставив пачку денег. Олег умотал по своим делам, и Ромка собирался последовать его примеру, когда в дверь постучали. Стук был непривычно громкий и какой-то настойчивый. Отметив это уголком сознания и удивившись, Ромка тем не менее спокойно открыл – интересно, кого принесло? Принесло троих. В штатском, но с красными «корочками».
– ОБХСС! Старший оперуполномоченный… Мы должны провести у вас обыск…
Дальше сознание воспринимало происходящее словно со стороны. Мир вокруг изменился. Всё происходило как в замедленной киносъёмке. Звуки глухо проникали сквозь невидимую мембрану, гасящую остроту и ирреальность происходящего. Люди в комнате что-то говорили и двигались, и он даже отвечал и участвовал в этом процессе, а мозг лихорадочно искал выход из безнадёжной ситуации. Искал и не находил – вместо какого-либо приемлемого решения в голове крутилась дурацкая фраза: «Какой университет, паря? Из барака один путь – в зону!» – и мерзкая ухмылка на морщинистом тяжёлом лице. На столе между тем росла пирамида из денег, которые оперативники извлекали из различных тайников, профессионально шмоная невеликую комнату. А на кроватях раскладывали остатки несбытого товара.
«Что же будет с мамой? Она этого не переживёт! Придумай что-нибудь, сволочь!»
– Итак, Роман Александрович, налицо имеется состав преступления, предусмотренного статьёй 154 Уголовного кодекса РСФСР. В данном случае, как мы видим, в особо крупном размере. Наказывается лишением свободы от двух до семи лет с конфискацией предметов спекуляции. То есть всего вот этого.
Дядька в сером костюме, с невыразительным, неприметным лицом обвёл рукой сваленные на кроватях вещи и деньги на столе. Он явно был здесь старшим. Ещё двое помоложе не скрывали азарта охотников, загнавших крупного зверя. Было заметно, что они сами шокированы результатами обыска.
«Мама, мама, мама, – стучало в голове. – Может, сдёрнуть? Пусть потом доказывают, что это его вещи и деньги». И, словно отвечая на его мысли, старший продолжал:
– Вы не подумайте, что мы здесь случайно появились. Это результат длительной разработки, и, поверьте, мы знаем про вас гораздо больше, чем вы можете себе представить.
«Длительной разработки! Нет, не сдёрнешь. Плотно влип!» Мысли скакали и путались, плохо поддаваясь контролю. Хотелось просто опуститься на кровать и закрыть лицо руками. Или заплакать, как в детстве. Оставаться хотя бы внешне спокойным требовало огромных усилий. «Не раскисай, борись, гад! Сам влип – сам и отвечай! Постой, а что это он так соловьём разливается? Протокол не пишут, и понятых нет… Попробуй пробить на вшивость. Авось…»