Эди наблюдала за потоком людей, выходивших из ворот под поднятой решеткой.
– Полагаю, что так.
Гауэйн встал по другую сторону от жены. Выражение, как всегда, было серьезным, но торжественным. Он помог Эди выйти из экипажа, но ничего не сказал ей. И теперь он стоял молча, заложив руки за спину. Эдит показалось, что муж рассержен на нее, хотя причина ей оставалась не ясна. Когда он спросил ее о регулах, она ответила честно. Если бы он попросил, она пустила бы его в свою постель. Но он не попросил.
В этот момент все собравшиеся слуги стали кланяться. Гауэйн поднял руку.
Воцарилась такая тишина, что Эди услышала песню сидевшей на стене птички.
– Представляю вам герцогиню Кинросс, – спокойно, но властно объявил Гауэйн. – Она ваша госпожа. Уважайте ее, как уважаете меня, повинуйтесь, как повинуетесь мне, и любите ее ради меня.
Снова начались поклоны и реверансы.
– Спасибо, – кивала им в ответ Эди, переводя взгляд с одного на другого и терзаясь беспомощным ощущением, что никогда не сможет узнать всех живущих в этом замке людей. Более того, если она не сможет отговорить Гауэйна позволять слугам вламываться в их спальню, в столовую и в комнату для завтраков, все эти люди будут ежедневно вмешиваться в ее жизнь.
Бардолф выступил вперед.
– От имени всех членов клана, ваша светлость, мы приветствуем вас в замке Крэгивар.
– Я благодарна за вашу доброту, – ответила Эди, зачарованно разглядывая костлявые колени Бардолфа, высовывавшиеся из-под килта.
– Теперь я представлю вам тех, кто здесь работает. Миссис Гризли, экономка.
Миссис Гризли была очень высокой женщиной, с такими большими зубами, что они, казалось, цеплялись друг за друга, когда она говорила. Она выглядела самостоятельной и ответственной, но Эди решила пока воздержаться от суждений.
– Вы уже знакомы с мистером Риллингзом, мистером Бидлом и поваром, месье Морне, – продолжал Бардолф.
– Добрый день, – поздоровалась Эди.
– Кухонные работники. – Вперед выступили сразу человек двадцать.
Экономка, в свою очередь, привела группу горничных и представила сразу всех. Эди взглянула на Гауэйна и сдержалась, чтобы не содрогнуться. Между ними словно пролегла странная пропасть, но в то же время…
Ни одна женщина не могла взглянуть на Гауэйна и не подумать о том, как бы поцеловать его. Он обладал таким животным магнетизмом, что даже походка обещала долгие часы удовольствия.
– Эди, где твоя дочь? – спросила Лила. – Твой отец будет недоволен, если окажется, что это всего лишь игра воображения герцога. И я тоже, хотя и смогу сама съесть купленный для нее имбирный пряник.
– Где Сюзанна? – спросила Эди Гауэйна. Тот поднял палец. Бардолф немедленно замолчал и уставился на его светлость.
– Моя сестра.
В глубине толпы последовала некая суматоха, и вперед вывели очередную группу.
– Мисссис Петтигру, бонна, – объявил Бардолф. – Элис, Джоан и Мейзи, няньки. Мисс Сюзанна.
Мисс Петтигру была женщиной крупной, завернутой с шеи до кончиков пальцев в безупречно накрахмаленное полотно. Ее окружали три няньки, одетые точно так же. А сбоку с руками, сложенными на худенькой груди, стояла девочка, одетая в черное и выглядевшая очень маленькой вороной рядом с четырьмя нависавшими над ней белыми аистами.
– Мисс Сюзанна, – позвал ее Бардолф. – Можете приветствовать герцога и герцогиню.
В его голосе звучали резкие, даже грубые нотки.
Леди Сюзанна неуклюже изобразила реверанс и одарила Гауэйна зверской гримасой, которая, казалось, ничуть его не удивила.
– Сюзанна, это моя жена, герцогиня Кинросс.
Девочка изобразила для Эди такую же гримасу. Ее рыжие волосы стояли дыбом на голове, как пламя, по контрасту с черным одеянием. Эди вдруг заметила, что, хотя Сюзанна носит черное, вплоть до туфелек и ленты в волосах, Гауэйн не носит траура по матери. Мало того, она никогда не видела его в черном.
– Как поживаешь? – спросила Эди.
Гауэйн скрестил руки на груди.
– Присядь перед новой герцогиней, пожалуйста.
Сюзанна снова чуть заметно согнула колени.
– Она так похожа на тебя! – воскликнула Эди.
– Ничего подобного, – парировала Сюзанна, впервые заговорив с Эди.
Поразительно, как даже такой маленький человечек способен смотреть на нее сверху вниз. Видимо, фамильная черта.
Эди бросила панический взгляд на Лилу, и та прошептала:
– Наклонись, чтобы она не задирала голову.
Эди нагнулась, балансируя на кончиках пальцев, и протянула куклу, которую привезла из Лондона.
– Я купила тебе подарок.
Несколько секунд обе смотрели на куклу: очень модную леди с желтыми волосами и платьем, отделанным настоящим кружевом. Сюзанна не потянулась за куклой. А вместо этого перевела взгляд на Гауэйна и спросила, показывая пальцем на Эди:
– Она моя сестра?
– Она твоя новая мать. И леди никогда не показывают пальцем.
Сюзанна поджала губы.
– Я хотела сестру. Я же говорила, что хочу сестру. Мне не нужна мать.
Ее голос поднимался все выше, с каждым новым заявлением.
– Я просила привезти мне младшую сестру.
– А я уведомил тебя, что не могу этого сделать.
Похоже, Гауэйну грозила опасность потерять обычную невозмутимость.
– Мне не нужна мать, потому что мать у меня уже была, – заявила девочка, повернувшись к оцепеневшей Эди. И подошла близко, так близко, что Эди увидела россыпь бледных веснушек на носу.
– Прости, – неловко извинилась Эди. – Я вовсе не хочу заменять тебе маму.
Глаза Сюзанны потемнели.
– Никто не может заменить мне маму, потому что она мертва! Ее больше нет! Вы не слишком мне нравитесь! А эта кукла – уродина!
Она неожиданно толкнула Эди. Та, неуклюже балансировавшая на цыпочках, отлетела назад и тяжело уселась на гравий. Эди так растерялась, что не могла пошевелиться, хотя ноги были неэлегантно раздвинуты.
В толпе собравшихся слуг послышался ропот. Очевидно, им еще не приходилось наблюдать столь интересной семейной сцены с самой смерти отца Гауэйна, не говоря уже об открытых на всеобщее обозрение щиколотках герцогини, хоть и затянутых в белые кружевные чулки.
– Проклятие! – пробормотала Лила.
– Сюзанна! – прогремел Гауэйн, помогая жене встать.
В тот же миг миссис Петтигру выступила вперед и, схватив девочку за локоть, сильно шлепнула ее.
– Ты немедленно извинишься, – прошипела она.
Красные пятна выступили на щеках бонны. Она была так взбешена, что глаза казались черными смородинками.
– Это всего лишь неприятная случайность, – вступилась Эди, которой не понравилось, как дергалось тельце Сюзанны при каждом шлепке.
– Вовсе нет, – парировала девочка таким же сильным голосом, как раньше. – Я говорила ему, мне мать не нужна. Ты мне не нравишься. Можешь убираться, откуда приехала. И забери свою уродливую куклу!
Она попыталась вырваться, но бонна не пускала.
Гауэйн выступил вперед. Его глаза пылали. Эди поспешно присела на корточки перед малышкой.
– Надеюсь, ты сожалеешь, что так обидела меня?
– Нет! – Но что-то во взгляде Эди, должно быть, тронуло девочку, потому что она неожиданно выпалила: – Простите.
– Если не хочешь эту куклу, думаю, в доме найдется другая маленькая девочка, которой она очень понравится.
Эди снова протянула куклу.
Сюзанна перевела взгляд с золотистой головки куклы на волосы Эди.
– Она мне не нужна! – жестко бросила девочка. – Можете ее выбросить.
Эди выпрямилась и, не глядя, сунула куклу Бардолфу. Ощущение было такое, словно ее пнули в живот.
– Эди, ты не познакомишь меня с мисс Сюзанной? – мягко осведомилась Лила.
– Сюзанна, это моя любимая мачеха, леди Гилкрист, – ледяным тоном выговорила Эди. – Пожалуйста, сделай реверанс.
Сюзанна на этот раз послушалась.
Лила встала на колени, словно забыв о платье.
– Здравствуй, Сюзанна.
Эди боролась с резким ощущением полной неудачи. Она посмотрела вниз, пытаясь увидеть улыбающийся взгляд и милые губки Лилы глазами маленькой девочки. И точно, напряженные плечи Сюзанны чуть опустились.
– Здравствуйте.
– Я принесла тебе подарок. Хотя не такой красивый, как эта прекрасная кукла.
Глаза девочки блеснули любопытством.
– Правда?
Лила кивнула:
– Я очень любила подобные вещи, когда была в твоем возрасте.
Сюзанна подступила ближе, достаточно близко, чтобы Лила могла взять ее за руку.
– Что это?
– Имбирная принцесса. Ты когда-нибудь ела имбирный пряник?
– Нет. Где она?
– Принцесса? В экипаже, – сообщила Лила вставая. – Пойдем, поищем?
Мисс Петтигру выступила вперед.
– К сожалению, сейчас у мисс Сюзанны урок французского. Поскольку она очень плохо вела себя утром, – что, к несчастью, вполне для нее типично, – у нее будет двойной урок, после чего она час попрактикуется в хороших манерах и еще час пролежит на доске для исправления осанки, которая у нее просто отвратительная.
Взгляд, искоса брошенный Сюзанной на бонну, был слишком взрослым для такой маленькой девочки.
– Сюзанна! – снова рявкнул Гауэйн.
Злобная гримаса, похоже, была фамильной чертой, как и способность высокомерно взирать сверху вниз на человека. И все же Эди казалось, что под дерзостью и наглостью можно разглядеть душераздирающее одиночество и уязвимость.
– Эди, – очень тихо позвала ее Лила.
Эди точно знала, что хочет сказать мачеха этим единственным словом: мисс Петтигру неподходящая особа для воспитания детей. Если Эди не уволит ее, возможно, это сделает Лила, несмотря на то что не имеет на это никаких прав.
Эди расправила плечи. Придется взять на себя ответственность, раз теперь это ее дом.
– Ты должна быть вежлива с бонной, – наставлял Гауэйн. – И с герцогиней.
Сюзанна несколько раз сделала то, что, по ее мнению, называлось реверансом, и при этом ужасно напоминала винную пробку, болтавшуюся в волнах.
– Прошу прощения, мисс Петтигру.
В свои пять лет она умела говорить абсолютно бесстрастным тоном.