Мисс Петтигру опустила подбородок жестом, не имевшим никакого сходства с кивком, и снова повернулась к Эди.
– Как видите, ваша светлость, ребенок безобразно избалован. Не знает ни языков, ни музыки, и никакого понимания о приличном поведении в обществе.
Эди девочка избалованной не показалась. Она выглядела ребенком, с детства усвоившим, что лучше огрызаться, чем плакать. И откровенно говоря, Эди с ней соглашалась.
– Я сама не говорю по-французски, – сообщила она мисс Петтигру.
Тонкие губы бонны сжались.
– Как дочь герцогини, Сюзанна обязана бегло говорить по крайней мере на трех языках. Учитывая довольно сомнительное происхождение, ее поведение должно быть образцовым. Как сами видите, нам предстоит много работы.
После подобных речей Эди больше не нуждалась в подсказках Лилы. Глядя женщине прямо в глаза она сказала:
– Мисс Петтигру, я благодарю вас за службу, но с этого дня вы у нас больше не работаете. Прямо с этой минуты. Бардолф, сделайте все необходимые распоряжения. Выдайте мисс Петтигру щедрое выходное пособие и доставьте ее, куда пожелает.
Потрясенная бонна открыла рот, словно желая что-то сказать, но Эди пригвоздила ее к месту взглядом.
– Как я сказала – щедрое выходное пособие. Но никаких рекомендаций.
Бардолф тоже выглядел ошеломленным. Но вовремя опомнился и отвел мисс Петтигру в сторону.
Сюзанна широко раскрыла глаза, хотя не пошевелилась и не сказала ни слова.
– А теперь мы можем поискать имбирный пряник!
Лила уронила ридикюль на землю, нагнулась и подхватила малышку. Ноги Сюзанны на фоне форм Лилы казались птичьими лапками.
Несколько долгих минут Лила и Сюзанна смотрели друг на друга. Потом малышка улыбнулась. Несколько зубов отсутствовало, что, как ни странно, придавало ей очарования. Лила повернулась к Эди и предупредила:
– Мы с Сюзанной найдем в экипаже имбирный пряник и скоро вернемся.
Она отошла, держа девочку как некую драгоценность.
Эди глубоко вздохнула и подняла ридикюль мачехи.
– Вижу, почему ты обеспокоена, – бесстрастно заметил Гауэйн. – Ты, очевидно, не привыкла к детям, в отличие от леди Гилкрист. Вероятно, она сумеет решить проблему Сюзанны.
Эди уставилась на него. Неужели муж предлагает отдать собственную единокровную сестру?
– Лорд и леди Гилкрист разъехались окончательно? – спросил он.
– Искренне надеюсь, что нет.
– Возможно, мы сумеем убедить леди Гилкрист немного пожить здесь.
Типично для Гауэйна. Когда он видит решение проблемы, немедленно пользуется возможностью.
Эди бросила взор на нянек:
– Нам действительно необходимы три няни на одного ребенка?
– В лучших детских имеются по меньшей мере три няни и бонна. Или гувернантка, – вставил Бардолф.
Эди взглянула на него, и этого оказалось достаточно, чтобы он отступил.
– Кого из вас Сюзанна больше всего любит? – спросила она нянек.
После некоторого колебания вперед выступила толстощекая пухлогубая девушка и обеспокоенно сказала:
– Меня зовут Элис. Но я ни слова не говорю по-французски, ваша светлость. И ни на каком языке, кроме английского.
– Вы будете старшей няней. Пока. Сюзанна все еще носит траур, так что языки могут подождать. Куда важнее найти преподавателя музыки. Чем раньше она начнет, тем больше опыта наберется.
Это единственное, в чем Эди была уверена. Она сама взяла в руки виолончель примерно в возрасте Сюзанны.
Гауэйна, похоже, это немного развеселило.
– Найдите музыканта, который мог бы учить ребенка, – сказал он Бардолфу.
Няньки присели и удалились. Бардолф вывел вперед группу женщин в темно-красных платьях и белоснежных передниках.
– Горничные первого этажа.
– Доброе утро, – кивнула Эди.
Бардолф показал на другую группу.
– Это доярки.
– Приветствую.
За доярками последовали горничные второго этажа в сопровождении судомоек и других слуг, включая чистильщиков сапог. Последними шли свинопасы, причем в огромном количестве.
– Я очень рада познакомиться со всеми, – объявила Эди, когда представили последнюю группу. – Надеюсь, что со временем я запомню все ваши имена.
Присутствующие заулыбались.
– Доброе утро! – приветствовал сразу всех Гауэйн. За этим последовали поклоны и реверансы. Наконец, все закончилось.
– Есть и другие, – сказал он жене. – Управляющие и их помощники, хранитель башни и тому подобное.
Они прошли по двору к гигантским открытым резным дверям, пока Эди пыталась осознать, что видела далеко не всех слуг.
– Хранитель башни? Какой башни? Когда мы приближались к замку, я видела несколько.
– Я обязательно покажу тебе все, когда будет время. Башни замка остаются под присмотром сторожа, который отчитывается перед Бардолфом, разумеется. Башня, о которой я упомянул, – отдельное здание, выстроенное в тринадцатом веке, на лугу у реки Глашхорри.
– Звучит очень романтично.
– Нет, – жестко отрезал он, – вовсе нет. Она представляет собой постоянную опасность, потому что разные дурни постоянно стараются на нее взобраться. Два года назад один мальчишка упал, раскроил себе голову и едва не погиб. После этого я велел хранителю следить, чтобы к башне никто не приближался.
Холл оказался абсурдно огромен, а акустика, механически отметила Эди, должно быть, ужасна, учитывая тот факт, что потолок исчезал в полумраке высоко над головами.
Бардолф немедленно постарался привлечь внимание Гауэйна и отвел его в сторону. Лила вышла из экипажа и проследовала в холл. Сюзанна семенила рядом, так что Эди воспользовалась возможностью спросить малышку:
– Знаешь, где спальня твоего брата?
– Нет, – покачала головой Сюзанна, что было неудивительно. – Спросите у нее!
Она кивком показала на экономку миссис Гризли, занятую разговором с Гауэйном и Бардолфом.
– Пойдем попробуем найти сами.
Эди в сопровождении Сюзанны и Лилы стала подниматься по большой каменной лестнице. Оказавшись наверху, она стала поочередно открывать двери.
– Тебе нравится здесь жить? – спросила она Сюзанну.
– Очень одиноко. Мама мертва.
Голос ее задрожал.
– Моя тоже.
– Но вы старая.
– Моя мать умерла, когда мне было всего два года. Я была младше тебя.
– О!
Сюзанна, казалось, осмысливала услышанное.
– Твоя мама упала в озеро и утонула?
– Нет. Она простудилась и умерла от воспаления легких.
– Вам было грустно?
– Не помню. Но мне потом было очень грустно. Я бы хотела иметь мать.
– Матери не так уж важны, – отрезала Сюзанна.
Эди попыталась не принимать это на свой счет.
– А я думаю, матери очень важны, – возразила Лила.
Следующая дверь вела в большую спальню, но здесь не было смежных дверей в ванную или гардеробную.
– Похоже, это гостевая комната, – заметила Эди.
– Меня поселят здесь, Эди? – спросила Лила.
Комната была тошнотворной, в горчичных тонах – от штор до ковров и полога.
Не успела Эди ответить, как вмешалась Сюзанна.
– Можете спать в детской, если хотите. Там спала мисс Петтигру, но теперь она ушла. Только комната маленькая.
Эди инстинктивно сжалась, услышав это. Но взяла себя в руки. Стоило Лиле увидеть на улице ребенка, она тут же принималась с ним ворковать. Она наносила визиты, только бы увидеть детей, которые могли оказаться в утренней комнате. Несомненно, она уже обожала Сюзанну, и, похоже, взаимно.
– Я люблю маленькие комнаты, – кивнула Лила. – По-моему, они уютные, как думаешь?
Лила никогда не путешествовала налегке и привезла с собой три сундука с одеждой. Так что об уюте не могло быть и речи.
Спальня герцога оказалась чуть дальше по коридору. Здесь занавески, ковры и шторы были коричневыми.
– Детская мне нравится больше.
Сестра Гауэйна встала посреди комнаты, скрестив руки на тощей груди.
– Это нехорошая комната, – констатировала она. – Плохая. Может, кто-то умер здесь.
– В моем замке нет призраков, – возразила Эди, подходя к смежной двери, ведущей в большую комнату со встроенной ванной и ватерклозетом.
– В башне водятся три привидения, – сообщила Сюзанна. – Смотрите. Эта ванна такая большая, что в ней плавать можно!
Хоть что-то произвело впечатление на этого ребенка!
– А какова ванна в детской? – спросила Лила.
– Там нет ванной. Только одна крошечная оловянная ванночка.
– Тогда ты можешь сегодня искупаться здесь, – пообещала Лила.
Дальняя дверь на другом конце ванной вела в спальню герцогини, обставленную в голубых тонах: все, от ковров, штор и прикроватных занавесок, было голубым. Как раз когда Эди заметила, что потолок тоже голубой, вошел Гауэйн.
– Комната выглядит, словно запыленное небо, – заметила Лила.
Сюзанна звонко расхохоталась, но умолкла под строгим взглядом Гауэйна.
– Слуги более эффективно выполняют свои обязанности, когда каждая комната имеет свой цвет.
Эди не переставала поражаться однообразию – даже каминный экран был голубым!
– Полагаю, голубой был любимым цветом твоей матери?
– Понятия не имею, какие цвета предпочитала мать, – монотонно проговорил Гауэйн. – Комната была заново обставлена год назад.
– И ты надзирал за работами? Я, наконец, нашла что-то, чего ты не умеешь! – с облегчением воскликнула Эди.
Он бросил на жену укоризненный взгляд.
– Можно мне посмотреть на имбирную принцессу? – спросила Сюзанна, переминаясь с ноги на ногу.
Лила вынула из батистового мешочка с яркими узорами большой пряник.
– Съедим принцессу после ужина. А вот есть еще имбирный человечек, хотя было бы правильнее назвать его имбирным джентльменом, потому что у него золотые пуговицы и очень элегантная шляпа.
Сюзанна нерешительно взяла лакомство.
– Он хорошо пахнет. Что с ним делать?
– Это твой первый имбирный человечек?
Она кивнула.
– Съешь его.
– Съесть его ГОЛОВУ?!
– Я всегда начинала с ног, – предложила Эди.
Но Сюзанна не сводила глаз с Лилы: