И Аврора любила ее, что уж там скрывать. Любила всей душой.
Но тут же ей вспомнилось и лицо королевы, которое она видела, убегая из замка — искаженное от ненависти, с бешено перекошенным ртом.
Из глаз Розы-Авроры хлынули слезы.
Самым ужасным во всем этом было то, что она простила бы Малефисенте все, даже страшную смерть леди Астрид, если бы только королева как-то объяснила свой поступок, если бы обняла, шепнула: «Ну, тихо, тихо, успокойся. Я очень тебя люблю». Но Малефисента этого не сделала.
Роза-Аврора обхватила свою голову руками и закричала, захлебываясь слезами:
— Жалкая!.. Какая же я жалкая, никудышная, никому не нужная!
Выплакавшись, принцесса затихла, а открыв глаза, увидела сидящую на ветке птичку. Красивую, с ярко-синей грудкой. Аврора потянулась к сумочке, чтобы достать из нее синее перо, сравнить с оперением этой чудесной птички.
Сумочки не было, она пропала вместе с пером и с удивительными картами. Наверное, сорвалась с пояса, когда принцесса пробиралась сквозь терновые стебли.
Аврора машинально похлопала себя по карманам — не завалялся ли в них какой-нибудь кусочек, чтобы угостить чудесную синюю птичку. Увы — пусто.
— Прости, — сказала Аврора. — В следующий раз. Непременно.
Наверняка у птички было какое-то имя, но принцессе оно было не известно. Ничего, не страшно. Пусть она так и будет называться — Синяя птичка. А что? Имя ничуть не хуже других.
Поняв, что угощения не будет, птичка недовольно чирикнула и принялась чистить перышки с таким видом, будто и не ждала она никакой подачки, очень нужно! Роза-Аврора улыбнулась. Маленькая пичуга, а тоже хочет, чтобы последнее слово осталось за ней!
Принцесса устало потерла лицо, размазав при этом по щеке каплю прилипшей к руке смолы. Ладно, ну что, ну смола, подумаешь! Какая ерунда по сравнению с тем безумием, которое творится в ее бедной голове!
У корней ближайшего дерева рос кустик дикой мяты. Аврора сорвала один стебелек и начала жевать, наслаждаясь его терпкой прохладой. Нет, что ни говори, а окружающий ее мир был прекрасен. Птицы, Деревья, дикая мята… А впереди маячит огромный старый дуб. Очень может быть, что под ним можно будет найти грибы… их еще кабаны любят… Шампиньоны? Или трюфели? Не важно. Съедобные. Кстати о кабанах. Если окажется, что здесь есть кабаны, то, наверное, и единороги остались? Вот бы увидеть одного!
Аврора закрыла глаза, пытаясь вспомнить, видела ли она когда-нибудь единорога. Белого оленя с золотистыми рогами в детстве видела, но единорога… Нет, не довелось.
Внешний мир оказался прекрасен. Прекраснее даже, чем представлялся ей, когда она сидела взаперти в Терновом замке. И Аврора подумала о том, что с радостью стала бы жить в этом лесу — по крайней мере, до тех пор, пока не придут в порядок переполнявшие ее голову мысли.
На сцену выходит принц
Разумеется, все пошло не так, как задумывалось. Такое постоянно случалось с заплутавшей среди вымышленных миров Авророй.
Она шла по едва заметной, вилявшей среди деревьев тропинке, мурлыча себе под нос какую-то полузабытую песенку, но застыла, увидев перед собой словно сошедшую со старинного гобелена картину.
Представьте себе: поляна. На поляне красавица лань. Самка, потому что без рогов. Стоит на своих стройных ножках, настороженно повернув голову, а в каком-нибудь десятке шагов от лани — юноша. Самый красивый юноша, которого когда-либо видела Аврора.
Хотя, по правде сказать, не так уж много юношей встречалось в жизни Розе-Авроре. Точнее, в ее жизнях, как одной, так и другой.
Но юноша действительно был прекрасен — высокий, статный, с гордой, увенчанной пышной копной каштановых волос головой и точеным породистым профилем. Прямой нос, твердый подбородок, щеки, на которых играет румянец, длинные ресницы и блестящие карие глаза. Сказочный принц, одним словом.
А на бедре у юноши висел меч, к которому уже тянулась его рука.
Юноша охотился. Он хотел убить лань!
— Нет! — во весь голос закричала Аврора и бросилась на юношу. Как можно быть таким жестоким, как можно лишить жизни кого-то в этом прекрасном мире? — Стой! Не смей!
Юноша удивленно вскинул голову. Лань испуганно подскочила на месте и умчалась прочь.
А юноша посмотрел на Розу-Аврору и широко улыбнулся.
— Это ты! — радостно воскликнул он.
Аврора была уже рядом, собиралась наброситься на юношу с кулаками, но тот поймал ее в свои объятия.
— Эй, прекрати! — забарахталась Аврора, пытаясь вырваться. — Отпусти меня немедленно и убирайся прочь!
— Это ты! Глазам своим не верю! — завороженно повторил юноша, словно не слыша слов Авроры, и стиснул ее в своих объятиях еще крепче, прямо как медведь. Аврора на мгновение перестала сопротивляться, внезапно задумавшись над тем, откуда ей известно, как стискивает человека медведь.
— Да кто ты вообще такой и откуда здесь взялся? — Она снова пришла в себя, вырвалась из рук юноши и отвесила ему звонкую пощечину.
Сложно сказать, кого больше удивила эта пощечина — его или ее. Нужно заметить, что до этой минуты Аврора еще никого не била, ни людей по лицу, ни животных по голове.
Ни в одной своей прошлой жизни, ни в другой.
Юноша молчал и выглядел растерянным, как мальчишка, у которого вдруг сломалась любимая игрушка. След от пощечины еще пылал у него на щеке, но юноша, кажется, даже не замечал этого.
Он отступил назад, окинул взглядом спутанные волосы Авроры, ее в клочья разодранное острыми шипами платье, исцарапанное, испачканное смолой лицо, все еще свисающий в уголке губ стебелек дикой мяты.
— Ты сбежала? Сбежала из замка, да? — спросил он.
— Ну… допустим, сбежала.
Они оба какое-то время молчали, глядя друг на друга.
— Ты что, не помнишь меня? — с обидой в голосе спросил юноша.
— Я сама уже не понимаю, что я помню, а что не помню, — призналась Аврора. — Тебя… Нет, пожалуй, не припоминаю, прости. А что, мы разве знакомы?
— Ладно, ладно, — на удивление легко согласился юноша. — Ничего страшного. Зато я тебя отлично помню. Хотя ты этого и не помнишь, но мы с тобой встречались, правда, как зовут друг друга, не успели узнать, так что имени моего ты уж точно помнить не можешь.
— Встречались? — задумчиво протянула Аврора. Что скрывать, с каждой секундой юноша нравился ей все больше и больше, она уже и медвежьи объятия успела ему простить, и то, что он собирался убить лань тоже. — Так кто же ты?
— Я Филипп. Принц Филипп.
Он изящно поклонился, Аврора улыбнулась ему в ответ. Нет, что ни говори, это вам не какой-нибудь граф Броде!
— А я принцесса Аврора, — ответила она, делая легкий реверанс, как это принято при знакомстве двух особ королевской крови. — А может быть, я Роза, крестьянская девушка из леса. Честно говоря, я сама точно не знаю и совершенно запуталась.
— Нет, это как раз все объясняет, — загадочно произнес Филипп, кивая головой.
— Ну хоть кому-то понятно, и то хорошо, — фыркнула Роза-Аврора.
— Лично мне больше нравится Роза, — заметил принц Филипп. — В имени Аврора слышится что-то воздушное и недоступное. Прекрасный душистый цветок мне милее. Можно, я буду называть тебя Роза?
— Как хочешь. Мне, по правде сказать, все равно уже, как меня зовут.
Будь на месте Филиппа граф Броде, она бы занервничала. Граф любил отпускать двусмысленные шуточки, насчет «сорвать розу», например. Но принц Филипп был явно приличным и воспитанным юношей.
Живительно, как все может измениться в одну минуту! Только что она металась, запутавшись между своими двумя жизнями, а сейчас уже улыбается этому милому принцу.
Этому принцу которого застигла за охотой на лань в своем собственном сне…
— А зачем ты хотел убить лань? — сердито спросила Аврора, вспомнив, с чего началась их встреча.
— Лань? — удивился Филипп. — Не собирался я убивать никакую лань. Я хотел поговорить с ней.
— Ты… Что?
— Понимаешь, я пытался спасти тебя. Там, в замке. Но какая-то сила не дала мне этого сделать.
«Там, в замке?» Аврора посмотрела в ту сторону, куда показывал принц Филипп. Проклятье! Ей казалось, что замок исчез навсегда, но вот он, совсем близко, торчит над деревьями темной тенью, по-прежнему увитый колючей стеной. По небу в сторону замка пролетела стая птиц, которым не было никакого дела до безумия, царящего внутри тернового кокона.
— Сквозь колючки не смог пробраться? — спросила Аврора.
— Нет, колючки я прошел, но там было что-то в самом замке. Не помню, что именно. Потом я оказался здесь, вспомнил, что ты дружила со многими лесными зверями, и решил поговорить с ланью, думал, может, она мне подскажет, как тебя найти.
— Так, значит, ты собирался поговорить с ланью? Хотел спросить, как можно спасти меня? — переспросила Аврора, желая убедиться, правильно ли она все поняла.
— Ну… — неожиданно покраснел принц. — Мне всегда казалось, что ты умеешь с ними разговаривать. Со зверями, я имею в виду. И подумал, что… Все равно мне ничего другого не оставалось. Попытка не пытка, как говорится.
— И ты… — Аврора едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. — Решил поговорить с… Да, это очень мило. И оригинально, ничего не скажешь.
Филипп беспомощно пожал плечами и улыбнулся. Авроре все больше и больше нравился этот принц, который был готов посмеяться над собой. Вот Малефисента, например, никаких шуточек в свой адрес не принимала.
— Ну, хорошо, принц Филипп, — сказала Аврора. — Ты хотел меня спасти. Но откуда ты вообще меня знаешь?
— Я тебя не знаю, я тебя люблю, — вздохнул Филипп. — И ты тоже говорила, что любишь меня.
— Вот как? — Аврора даже рот приоткрыла от изумления.
Эти слова явно огорчили принца, и он спросил:
— Так ты ничего не помнишь?
— Пожалуй, я помню даже слишком много, но мои воспоминания путаются. Знаешь, расскажи-ка ты лучше сам о том, как мы с тобой познакомились, может, что-нибудь и всплывет у меня в голове.
— Мы познакомились с тобой давным-давно, в те времена… — Филипп замолчал, покачал головой и начал сначала: — Мы познакомились с тобой на поляне, в лесу. Я увидел тебя, когда направлялся в замок. Там я должен был увидеть принцессу, на которой женюсь. Впервые. В смысле, увидеть ее должен был впервые. Наш брак был предрешен, когда мы были еще совсем детьми. Родители наши так решили.