– Именно это я и делаю.
Он еще сильнее сжал мои руки, его глаза наполнились слезами.
– Я рада… Знаешь, чего бы мне хотелось? – Неожиданно меня тоже охватило волнение.
Он покачал головой.
– Чтобы мы снова встретились лет через двадцать – тридцать, ты был бы лысоватым, с седыми остатками волос, под руку с женой, которую ты мне представил бы, выдумав какой-нибудь невероятный предлог, как ты это умеешь, чтобы объяснить наше знакомство.
Он печально засмеялся.
– И ты будешь счастлив.
– А ты? Какой будешь ты? – спросил он севшим голосом.
– Я? Ни малейшего представления. Но все будет в порядке…
Во всяком случае, я хотела в это верить… Однако Эмерику незачем знать ни об этом уточнении, ни о моих сомнениях. Он уже собрался заговорить, но звонок моего телефона помешал ему раскрыть рот. Я высвободила руки.
– Извини, наверное, это Бертий или Сандро.
Я вытащила мобильник из сумки и нахмурилась.
– Что такое?
– Звонят из “Бастиды”.
Я включила телефон:
– Алло…
– Здравствуйте, Ортанс, это…
– Здравствуйте, Элиас. Какие-то проблемы?
– Нет! Не пугайтесь, все хорошо. Извините, что беспокою.
Нет, он совсем меня не беспокоил, я была счастлива услышать его голос.
– Все нормально, рассказывайте.
– Я недавно вернулся, а телефон звонил и звонил, и я в конце концов снял трубку. Спросили, нет ли двух свободных комнат на все выходные плюс, в качестве бонуса, на бесплатную ночь с понедельника на вторник. Я должен перезвонить через пять минут и дать ответ.
– Скажите, что нет, я же не в “Бастиде”.
– Я сам мог бы ими заняться, если хотите.
– Не может быть и речи, Элиас, вы и так делаете предостаточно!
– Ортанс, мне не трудно застелить постели, встретить их и подать им завтрак. А завтра вы вернетесь. Было бы досадно лишиться клиентов.
– Но…
– Мне это доставит удовольствие, честное слово.
Я заулыбалась, почувствовав себя вдруг легко. И одновременно мне ужасно захотелось поскорее оказаться там, у себя дома. Оказаться с ним? До этого оставалось меньше суток.
– Уговорили.
Я объяснила ему, где найти белье для обеих комнат, он задал пару технических вопросов, и я на них ответила.
– Не волнуйтесь, – успокоил он меня. – Я уже звонил в булочную, для завтрашней доставки слишком поздно, но я схожу к ним и заберу все до того, как гости проснутся.
– Вы уже это сделали? То есть вы даже не представляли себе, что я могу сказать вам “нет”?
Мы одновременно расхохотались.
– Все, Ортанс, будем прощаться, пора им звонить.
– Спасибо…
– Я буду вам обо всем сообщать.
Мне не хотелось, чтобы он отключался, ему, судя по всему, тоже, потому что он выдержал долгую паузу. Несколько секунд я не отрываясь смотрела на телефон, и мне было легко и хорошо. Эмерик кашлянул, и я спустилась с небес на землю:
– Извини.
– Да пожалуйста. Тот клиент, с которым ты меня познакомила, когда я приезжал?
Я задумалась, потом вспомнила, но это воспоминание показалось мне невероятно далеким.
– Да, действительно, ты его видел. Не думала, что ты его запомнишь… Сегодня вечером Элиас займется новыми клиентами.
Его челюсти на мгновение сжались, после чего он послал мне чуть грустную усмешку.
– Хорошо, что ты там не совсем одна…
Его взгляд поблуждал где-то вдали и остановился на театре.
– Ты будешь танцевать вечером?
– Нет.
– Почему? Нога болит?
– Нет, мне уже разрешили, но это не тот случай.
– Правда? Почему ты мне не сказала?
Я молча, только выражением лица дала ему понять, что теперь он не обязан знать все подробности моей жизни.
– Ты права, я все понял…
– Кстати, мне пора, не хочу заставлять их ждать.
Я вынула из бумажника деньги и положила на стол. Встала, Эмерик тоже поднялся и пропустил меня вперед. Мы сделали несколько шагов по тротуару. Шли рядом, не говоря ни слова, пока я не остановилась. Не нужно ему идти дальше, самое время сократить наше расставание. Я остановилась перед ним, загородив ему дорогу:
– Давай прощаться, Эмерик.
Он развел руками.
– Мне надо сказать тебе только одну вещь, – сказал он.
– Слушаю тебя.
Он очень серьезно посмотрел на меня:
– Надеюсь, он сделает тебя счастливой.
Голос его сорвался.
– Но… э-э-э… я еще ничего не знаю…
Он снисходительно ухмыльнулся:
– Могу я тебя обнять в последний раз?
Не дожидаясь моего разрешения, он прижал меня к себе. Объятие было теплым и нежным.
– Спасибо, – прошептала я. – Будь счастлив, пожалуйста.
– Обязательно буду, обещаю.
– Это в твоих интересах…
Вот и все. Он стер большим пальцем слезу в уголке моего глаза:
– Не плачь из-за меня.
– Это в последний раз. Береги себя и свою семью.
Я, не оборачиваясь, направилась к театру.
Едва приблизившись к артистическому входу, я тут же попала в оглушающую суматоху. Все носились по коридору, по углам мелькали яркие пятна, по воздуху проносились пачки и гетры, а их владелицы – от крошечных дюймовочек до взрослых девушек – гонялись за ними. Техники проверяли звук, где-то далеко на сцене я услышала голос Фионы, которая чем-то восторгалась, громкие удары по полу трости Огюста и вопль заметившего меня Сандро. Он примчался, подхватил меня на руки, закружил:
– Мы ждали только тебя!
– Поставь на место, Сандро! – засмеялась я.
Он послушался и оглядел меня с головы до ног:
– Ты красивая, и прибавилось что-то еще, пока не понимаю, что именно… но обязательно соображу!
– Наверно, я и правда лучше выгляжу, ты прав, как всегда, но скорее, что-то убавилось, а не прибавилось…
Он прыснул и заключил меня в объятия:
– Как приятно, что ты снова с нами. Девчонки ждут тебя в гримерке.
Он вернулся на сцену, я побежала в другую сторону. Как каждый год за час до поднятия занавеса, стартовала общая паника. Кто-то из девочек плакал и повторял, что не хочет выходить на сцену, Бертий была еще совсем не готова к началу концерта, зато готова хорошенько отшлепать трусих. Что до больших девочек-подростков, некоторые из них позеленели от страха, да так, что их вот-вот стошнит, а другие все время хихикали, думая о мальчиках, которые придут к ним на концерт. Увидев меня, Бертий облегченно заулыбалась, но улыбка не смогла скрыть усталость. Я должна ей помочь и хочу это сделать. Я вполне могу исполнить свою роль, натянув маску веселого, сияющего и увлеченного педагога. Я хлопнула в ладоши. Понемногу крики, разговоры и рыдания стали затихать, а потом и вообще смолкли. Все головы повернулись ко мне. И тут же мои ученицы, словно рой бабочек, слетелись ко мне – маленькие, большие, дети, подростки. Я с радостью окунулась в море любви: мои чувства были искренними. Не без труда стряхнув с себя малышек, я добралась до Бертий и горячо расцеловала ее.
– Пойди отдохни, – велела я. – Принимаю у тебя смену. А ты пока иди готовиться. Я перекинулась парой слов с Сандро, у него вроде все в порядке. А как там Фиона, все сделала?
– Ты себе не представляешь! Она была в полной боевой готовности уже в десять утра. Честное слово, молодость – это что-то немыслимое!
Кто бы спорил. Она ушла, а я взялась за дело.
Без десяти восемь характерный стук Огюстовой трости разнесся по коридорам, ведущим к гримерке. Я попросила всех успокоиться. Он открыл дверь и оглядел помещение, его глаза ненадолго остановились на мне, после чего он обратился к ученицам:
– Барышни, вы великолепны. Желаю вам получить удовольствие сегодня вечером и не подвести своих учителей. Я заберу у вас Ортанс.
Я удивленно нахмурилась.
– Будешь на концерте сидеть в зале вместе со мной, тебе не следует находиться за кулисами.
Он был прав, здесь не мое место, это уже не мои ученицы, и я не стану корчить из себя надзирательницу. Он протянул мне руку. По дороге я встретила Сандро, Бертий и Фиону, поцеловала их и пожелала удачи. Фиона придержала меня:
– Спасибо за доверие, Ортанс, никогда мне не доставляло такое удовольствие и преподавание, и танец.
– Ты это заслужила в любом случае и можешь собой гордиться.
Я еще раз чмокнула ее в щеку и побежала к ожидавшему меня Огюсту. Он покачал головой, оценив, как быстро и уверенно я передвигаюсь.
– Что же мне с тобой делать, дорогая Ортанс? – пробормотал он, беря меня за руку.
Концерт имел настоящий успех, ученицы были одна другой красивей, одна другой грациозней. Школа все сделала с размахом. Сандро, Бертий и Фиона лучились гордостью, они работали вместе и поддерживали друг друга, я была счастлива за них. И не испытывала ни малейшей зависти. Мне ни разу не захотелось подняться к ним на сцену. Я помнила эту жизнь, которую тоже вела, конечно же, с радостью, увлечением, мотивацией, однако не будучи до конца искренней с самой собой. Теперь я твердо знала, что мне это не нужно: я все продумала и пришла к выводу, что модная парижская танцшкола – это не мое, как и та беспокойная и одурманивающая жизнь, которая с ней связана.
Я уже однажды чувствовала такое охлаждение, это случилось через несколько месяцев после смерти родителей. Но тогда в мою жизнь вошел Эмерик, и он хотел именно такую женщину, какой я была.
Сегодня я была готова и не решалась в это верить. Экзамен, которому меня подверг Огюст, был, конечно, малозаметным, но от этого не менее очевидным. Что он думает обо мне? Когда смолкли аплодисменты, мы снова сели в свои кресла. Я смотрела на родителей учеников – вспоминая, естественно, своих, – на бабушек и дедушек, на большие семьи, гордящиеся своими детьми. И они имели на это полное право. Из-за кулис были слышны крики “ура!”, доносились аплодисменты – все наконец-то расслабились. Ну вот, все удалось: еще один выпускной концерт, успешный, красивый. Теперь настал час восторга и радости. Некоторые девчонки не сомкнут глаз всю ночь, снова и снова переживая эти два часа счастья, возбужденные адр