M83 сопровождает меня на пути возвращения к физическим нагрузкам. Я побежала трусцой.
Вскоре мои мысли обратились к прошлому. Я увидела себя на очередной пробежке в Париже – равнодушной ко всему, никого не замечающей, – ведь я никого не знала и меня никто не знал. Я была полностью поглощена отношениями с Эмериком и своими надеждами. Мне казалось, что я счастлива, но это было не так. Я тешила себя иллюзиями. Мое счастье было поддельным.
На этот раз, когда меня обгоняли дети на велосипедах, гордо подмигивая мне, я им махала рукой и поднимала вверх большой палец. С нежностью задерживала взгляд на немолодых парах, прогуливающихся за ручку, – так могли бы гулять мои родители. Еще я думала о скорой встрече за ужином с Кати и Матье, теперь уж я не буду оглушать себя крепким алкоголем и примитивными танцами, стремясь забыть, что ошиблась дорогой. Жизнь в Париже казалась мне совсем далекой, а ведь я оставила ее только сегодня утром.
Дело было не в Париже, любой другой большой город мог бы стать сценой моих заблуждений. Сцена – подходящее слово, потому что я много лет подряд играла роль. Огюст пытался подсказать мне это, и я, пробегая под вековыми деревьями, наконец-то поняла смысл его слов. Да, я играла разные роли: роль девушки, пережившей без особых последствий самоубийство родителей, стереотипную роль балерины – любовницы женатого мужчины, роль слегка инфантильной учительницы танцев, тушующейся перед партнерами и отказывающейся выдвигать собственные пожелания, поскольку вбила себе в голову, будто главная задача – быть вместе с коллегами, уживаться с ними.
Я полагала, что нужно дождаться, когда я снова смогу танцевать, чтобы вновь обрести себя, но в действительности это оказалось неправдой. Я начала обретать себя как раз таки после травмы. Можно предположить, что вина за падение лежит на моем подсознании. В тот вечер мне было слишком плохо, я чувствовала себя не на своем месте и кем угодно, только не самой собой. А после разрыва связок я избавилась от всех наносных слоев, от всех своих театральных костюмов и образов. Париж. Танцевальная школа. Бертий и Сандро. Эмерик. Тут я заметила, что больше не бегу. Я замедлила бег, сама того не желая, и теперь шла в удобном для себя темпе. Отныне никто и ничто не помешает мне прислушиваться к себе.
На обратном пути в “Бастиду” я была словно в дурмане, чувствовала себя сменившей кожу и удивительным образом умиротворенной тем, что только что поняла и решила. Невзирая на массу неизвестных, я знала, в каком направлении хочу двигаться, и была твердо намерена не возвращаться назад. Многое из упущенного уже не вернуть, однако я еще могла вернуть свою жизнь. Только от меня зависит, сделаю ли я ее более красивой, более искренней.
Элиас был в “Бастиде”. В животе завязался тугой узел, ноги задрожали – так бывало всякий раз, когда я знала, что он где-то рядом, но лишь совсем недавно я позволила себе это осознать. Как же странно все вышло: жизнь застала меня врасплох, и я подчинилась воле случая, организовавшего для меня встречу.
Эмоции зашкаливали, поэтому я направилась к дому, не пытаясь пока что встретиться с Элиасом. Он окликнул меня, когда я открывала дверь:
– Ортанс?
Я обернулась. Он стоял в нескольких метрах от меня, в своем обычном рабочем виде: обнаженный торс, джинсы, поношенные кроссовки. Меня бросило в жар.
– Все в порядке?
– Да-да, – ответила я, слегка оглушенная.
– Ладно, тем лучше… Тогда я вернусь к ремонту. Он быстро продвигается.
– Ой, супер, спасибо, – ответила я, все еще не придя в себя.
Его взгляд неожиданно посерьезнел, и я решила, что он сейчас что-то скажет – возможно, объявит о своем отъезде, – но ничего не произошло, и после недолгого молчания он развернулся и быстро ушел. Я бросилась вдогонку и подбежала, когда он уже был практически на месте.
– Элиас!
Он резко обернулся:
– Да!
Я преодолела последний шаг, разделявший нас.
– Сегодня вечером придут Кати и Матье. Поужинаете с нами?
Я ничем не рисковала – Матье он очень нравится, Кати любит всех, а когда она готовит на троих, на четверых хватает с избытком. Что до меня, то я очень хотела, чтобы он к нам присоединился. Элиас опустил глаза, и от его молчания мне стало не по себе.
– Может, у вас уже что-то намечено? – прошептала я.
Его лицо осветилось лукавой улыбкой.
– Ну да, у меня здесь столько знакомых… Просто мне бы не хотелось навязываться, у меня такое впечатление, что с момента своего приезда я только и делаю, что захватываю ваше жизненное пространство, а так не годится…
Он начал захлопывать створки своей раковины, я не могла этого допустить. Надо больше узнать о нем и извлечь пользу из того немногого, что мне известно. Я заглянула ему в глаза и пошла ва-банк:
– А если я скажу, что хочу, чтобы вы были с нами?..
– Я отвечу, что тоже хочу этого.
– Тогда вопрос решен, – весело сказала я.
Я попятилась, не отрывая от него взгляда:
– Не работайте допоздна.
– До скорого…
Я ушла, легко ступая по садовой дорожке. Но, едва войдя в дом, зажала ладонью рот, чтобы сдержать избыток чувств, кровь в висках стучала быстро-быстро. Получается, я вновь стала собой, и потому мне удалось посмотреть на Элиаса и увидеть его, сделать шаг ему навстречу. И наверное, по той же причине он первым сумел действительно затронуть глубины моей души.
Я заперлась в комнате родителей и просидела там до вечера. На меня и так уже обрушилось множество откровений, но я знала, что должна раз и навсегда осознать и принять их отсутствие. Я ступила на этот путь, когда приехала и поняла, что обязана взять “Бастиду” под свой контроль, что она не может оставаться исключительно домом моих родителей. Теперь я займусь их комнатой и тем самым превращу родительскую усадьбу в свой дом. Да, конечно, это дом, в котором я выросла, но сегодня он должен стать тем, где я, быть может, останусь жить. Я открыла окно и села на кровать, рассеянно поглаживая стеганую поверхность покрывала, запоминая каждую деталь, все пережитое, что было связано с этим местом. Еще немного, и я все здесь переделаю, чтобы избавиться от последнего барьера, мешающего мне двигаться вперед. Их комната превратится в мой кабинет.
Я потеряла представление о времени, когда открыла шкаф и стала вынимать из него все вещи подряд.
В начале вечера, ближе к семи, вдали послышался голос Элиаса, он с кем-то разговаривал, наверняка с нашими гостями. Я перестала разбирать вещи и упала на кровать, чтобы разрешить себе помечтать. С Эмериком я такого никогда не проделывала. Да, я лежала и мечтала о том, как Элиас останется, как он будет жить здесь и со мной. Одновременно я посмеивалась над своим превращением в сентиментальную девочку-подростка. Он позвал меня, и я встала с постели. Голова слегка кружилась. Я подошла к входу, где он, как я и предполагала, стоял с приехавшими накануне клиентами. Он улыбнулся, не отводя от меня глаз.
– Оставляю вас с Ортанс. Хорошего вечера.
Пара горячо поблагодарила его за прием: как я погляжу, он умеет покорять людей своей сдержанностью и приветливостью. Покончив с благодарностями, гости повернулись ко мне. Совершенно не знаю, о чем я им рассказывала, но, судя по всему, им это нравилось. Я же следила за Элиасом, который поднимался к себе в комнату. Я извлекла из недр памяти маршрут до ресторана в Руссильоне, где они заказали столик. После чего они тоже ушли. Пора было готовиться к приезду Кати, Матье и Макса, а ведь я о них едва не забыла. Я заперлась в ванной и долго стояла под прохладным душем. Затем надела длинное платье с открытыми плечами, которое носила только здесь, и сандалии. Не стала сушить волосы, а лишь вытерла их полотенцем, причесала щеткой и позволила дальше жить своей жизнью, хоть и подозревала, что скоро они начнут торчать как попало. Удовольствовалась штрихом карандаша на веках и тушью, а больше краситься не стала – хотела оставаться естественной. И в этот момент я знала, что думаю только о себе, а не стремлюсь понравиться Элиасу – в любом случае у меня не было ни малейшей идеи насчет того, что именно ему нравится, – или играть какую-то роль. С неустанной битвой за соблазнительность покончено. Хочу всегда оставаться такой, какая я есть. Отныне я нуждалась только в этом – жить сообразно собственным представлениям, вести себя и поступать естественно, а не адаптироваться к пожеланиям окружающих. Я покинула свое убежище и отправилась на кухню готовить вино и закуски для аперитива.
– Могу я вам помочь?
Я вздрогнула. Он тоже был только что из душа и надел к джинсам белую рубашку навыпуск. В таком наряде я его видела впервые, и он ему очень шел.
– Мне нужно только достать из буфета четыре бокала и принести бутылку из подвала. Сегодня вечером повар у нас Кати.
Он насмешливо ухмыльнулся и подошел ко мне:
– У вас большой талант: приглашаете на ужин друзей, а всю грязную работу сваливаете на них. Я восхищен! Сам бы я никогда на такое не решился!
Я расхохоталась:
– Вот и не угадали. На самом деле Кати пригласила меня в гости, а я предпочла, чтобы мы встретились здесь, она согласилась, но при условии, что сама займется готовкой.
– А почему вы отказались от приглашения?
– У меня тут дела, да и за чайные ложки я волнуюсь.
Настала его очередь рассмеяться. Бог мой, каким сияющим он становится, когда смеется.
– Пойдем на улицу? – предложила я.
Элиас открыл бутылку, пока я заполняла поднос бокалами и закусками к аперитиву. Он вежливо пропустил меня вперед, и мы вышли в сад. Мы устроились рядом на диване, я подогнула ноги под себя. Он протянул мне вино. Чокаясь, он не стукнул своим бокалом по моему, нет, он осторожно дотронулся до него. Звон был едва слышен. Мы выпили по глотку, не отрывая друг от друга глаз. Полуобернувшись ко мне, он отодвинулся вглубь дивана и оперся щекой на ладонь, но совсем не от усталости. Я почему-то сразу подумала, что у него очень спокойно на душе.