Элен открыла кошелек. Да, у нее достаточно франков для покупок, в банк можно не заходить. Она ни в коей мере не была богатой, но и в нужде не жила. Ей до сих пор платили небольшую пенсию за Джеральда от британской армии (Элен так и не вышла замуж второй раз), а у дочери, зачатой в манчестерском отеле в первую брачную ночь, замечательно шли дела в Париже, где она работала в одном из магазинов модной одежды, массово открывавшихся в послевоенные годы. Мари иногда посылала чеки, «просто чтобы помочь, Maman», и Элен с радостью их принимала.
В общем, денег хватало, чтобы снимать в долгосрочную аренду квартиру с двумя спальнями в доме на параллельной Английской набережной Рю-де-Франс. Эта улица была менее фешенебельной, чем прибрежные кварталы, но все же вполне представительной, и в окне одной из спален, если правильно встать, даже немного виднелось море.
Элен направилась в расположенную сразу за Рю-де-ля-Префектюр quincaillerie – старейшую в Ницце лавку скобяных товаров. Жители шутили: если вздумается сменить ручки паланкина, здесь они найдутся на любой вкус.
Десять минут спустя, копаясь в ящике с шарнирами, Элен вдруг почувствовала – началось. Давненько ее не беспокоили эти ни с чем не сравнимые ощущения.
Она замерла. Ошибки быть не может: состояние сильной усталости, будто вот-вот залихорадит. Исподтишка подкрался неясный страх, окутал темным покрывалом.
Она нащупала стул, тяжело опустилась. В эту минуту из подсобки вернулся лавочник, подбиравший ручку для жалюзи.
– Madame хорошо себя чувствует?
– Одну минутку, сейчас приду в себя. Если можно, стакан воды…
– Конечно.
Мужчина спешно удалился.
Друзья шутили не только по поводу медсестринской внешности Элен. Порой они называли ее ведьмой и в этом недалеко ушли от истины.
Элен была наделена тем, что ее бабушка называла «la talente» – способностями к ясновидению, передававшимися по материнской линии, хотя и далеко не всем. Ее матери и бабушке не удалось их унаследовать, однако старушка рассказывала о даре собственной бабушки и родственницах более ранних поколений, с которыми ей довелось беседовать.
Люди именовали это по-разному: ясновидение, третий глаз, дар прорицания… Элен называла просто: «голос».
Каждый раз голос являлся по-разному, ни с чем не считаясь. Воскресить его в памяти не получалось, даже если она очень хотела. Он приходил и уходил по собственному усмотрению, будто случайно и без всякого предупреждения.
Иногда она точно, слово в слово, знала, о чем ей хотят сказать. Стоило как-то раз вечером в ее квартире зазвонить телефону, Элен тотчас поняла, что звонит Мари, сообщить, что подхватила грипп, в связи с чем пришлось отложить столь долгожданное посещение Лувра. В ту же минуту все подтвердилось.
Предсказания, ни с того ни с сего возникавшие в ее голове, могли касаться чего угодно и всегда сбывались. Несколько лет назад она проходила мимо церкви в старом римском квартале и вдруг совершенно отчетливо подумала про себя: «Сегодня вечером эта церковь рухнет, но при этом никто не пострадает». Так и произошло. Ниццу сотряс один из редких в этих местах легких подземных толчков – и церкви не стало.
Однако теперь ее охватило чувство из тех, которых она боялась. Безошибочный признак беды с кем-то из ее окружения.
За долгие годы таких событий было множество, многие стерлись из памяти навсегда. Самое страшное чувство она испытала в день, когда в окопе вместе с другими солдатами погиб ее Джеральд. Ужиная в палаточной медсестринской столовой, она с пугающей ясностью осознала, что с ее мужем случилось нечто страшное.
Сейчас после глотка воды Элен ощутила, как черная туча вокруг нее рвется и ползет вверх, и задумалась, какая беда обрушилась на кого-то на этот раз?
Скоро она все узнает. Долго ждать ей еще не приходилось.
Армана терзало беспокойство. Что же делать, беспрерывно спрашивал он сам себя. Что, черт возьми, ему делать?
Если бы он только мог вмешаться, каким-то образом все остановить. Он проклинал себя за трусость, потому что только так это и можно было назвать. Чистой воды трусость. Поняв, кто перед ним, он будто врос в землю. И лишь смотрел на происходящее со стороны. Жалкое подобие мужчины…
А разве он мог что-то сделать? Amour-propre[17] отказывалась покорно принимать самобичевание. Как бы он представился? Какие его слова изменили бы ситуацию к лучшему? В любом случае все произошло очень быстро и неожиданно, у него даже не было времени подумать.
Если бы здесь была Элен… Она точно знала бы, как поступить. Куда запропастилась эта женщина, будь она неладна? Сроду никогда так долго не задерживалась. Уже пора убирать сахарницы, блюдца с печеньем и накрывать столы к обеду.
Этим он и занимался минуты две спустя, то и дело бросая тревожные взгляды по сторонам, когда наконец у своей палатки появилась Элен.
Арман бросился к ней через улицу, едва не попав под трехколесный фургон. Водитель погрозил Арману кулаком и громко выругался. Доверху груженная пустыми ящиками из-под пива колымага выпустила облако черного дыма и, громыхая, скрылась за углом.
– Элен! Элен! – кричал Арман, не обратив внимания ни на фургон, ни на грубую шоферскую брань. – У меня ужасные новости! Ужасные!
С тяжелым сердцем Элен поставила на прилавок коробку с фурнитурой. Вот вам, пожалуйста. Как она и ожидала, случилась какая-то неприятность. Она бросила взгляд на кафе через дорогу. Новой знакомой, англичанки, за привычным столиком не было.
Еще до того, как Арман, задыхаясь от волнения, начал говорить, Элен совершенно точно знала: в беду попала Диана.
– Она приехала в обычное время, – рассказывал Арман. – В приподнятом настроении, не то что в последние дни. «Все эти ищущие взгляды» и одержимость проезжающими мимо такси прошли. – Арману показалось, будто прежняя Диана возвращается.
Не успел он принести ей кофе и газету, как все и произошло. Он наблюдал за происходящим из-за барной стойки.
У кафе притормозило самое обыкновенное такси, из задней двери выбрался высокий мужчина в строгом костюме и шляпе, шагнул к открытому окошку у переднего пассажирского сиденья и что-то сказал водителю. На улице было тихо, и Арман ясно расслышал английскую речь. Все это время мужчина стоял спиной к кафе.
И тут Диану точно ударило током. Она вскочила с места, опрометью бросилась через террасу к тротуару, схватила незнакомца за плечи и развернула лицом к себе. Эти двое просто стояли и смотрели друг на друга, не произнеся ни слова.
– Ни слова, Элен. Ни единого звука.
Наконец мужчина слегка наклонился и очень медленно и тихо что-то произнес. Арман не разобрал что. Диана молча кивнула, и они вместе направились в сторону Английской набережной. Прошло почти два часа, а она до сих пор не вернулась.
Элен вздохнула с облегчением и начала было говорить Арману, что ничего страшного не случилось, потому что она почти точно знает, кто этот незнакомец. Диана, по-видимому, все-таки была права. Фантастика. Даже не верится…
Однако Арман оборвал ее, замахав руками.
– Я еще не закончил! Мужчина! Этот мужчина, Элен!
В первый раз Арман сумел отчетливо рассмотреть его лицо, только когда пара вышла из тени от навеса на солнечный свет.
Он глазам своим не поверил. «Откуда Диана вообще может знать этого человека? Уму непостижимо!»
Дурное предчувствие ледяной водой просочилось в вены Элен.
– Кто? Кто это человек, Арман?
Patron вытер платком лоб.
– Le Loup, Элен! Le Loup Anglais! Английский Волк!
Потрясенная Элен вытаращила глаза. Неужели он и есть первый муж Дианы? Судя по тому, с какой нежностью она вчера его описывала, такое вряд ли возможно.
– Вы уверены, Арман? – переспросила она. – Это точно был Английский Волк?
Он кивнул.
– Без всякого сомнения.
Элен удивленно присвистнула – по давней, перенятой у Джеральда привычке.
– Вот так так! Признаться, это очень усложняет дело.
– О чем вы?
Она вздохнула.
– Он не только Английский Волк, Арман. Он – ее первый муж.
– Этот негодяй был на ней женат?
– Боюсь, что да. И кроме всего прочего, его считают мертвым.
Диана пришла в кафе в состоянии душевного спокойствия, которое не испытывала уже давно. Благодарить за это следовало Элен. Диана решила купить ей какой-нибудь подарок. Не цветы, конечно. Возможно, духи. В parfumerie на Рю-Пасторелли продавали чудесные ароматы из близлежащего Граса.
Диана была удивлена и разочарована, что палатка Элен закрыта и владелицы нигде не видно. Она хотела справиться у Армана, все ли в порядке, когда у тротуара в нескольких шагах от ее столика притормозило такси. Взгляд упал на него рефлекторно, прежде чем она успела вспомнить: с этим покончено. Открылась пассажирская дверь, и Диана заставила себя отвернуться. Нужно действовать, как решила.
Через две секунды Диану будто ударили по голове. Перед глазами заплясали светлые точки. «Кажется, я теряю сознание», – думала она.
Этот голос.
Та самая, незабываемая медлительность речи.
Легкий уэст-эндский акцент.
Вальяжный уверенный тон.
– Через двадцать минут приедете сюда снова, хорошо? Я ненадолго. Если меня не будет, не стойте и не ждите, прокатитесь по округе, подберете меня где-нибудь. Это ясно?
Даже не поняв, что делает, она вскочила на ноги, пробежала между пустых столов, сбив по пути один из стульев. Быстро пересекла тротуар, резко схватила обеими руками потрясенного мужчину и развернула лицом к себе.
Диана уставилась на него изумленным взглядом. Ошибка. Этот человек не Джеймс. И совсем на него не похож.
Иллюзия длилась меньше секунды. Внезапно шок и гнев – и нечто очень похожее на страх – исчезли из глаз мужчины. Звериный оскал пропал, искаженные злостью мышцы лица расслабились.
Лицо чужака стерлось, его место заняло лицо Джеймса Блэкуэлла, рефлекторную агрессию сменило выражение крайнего удивления.