Дамнар, а ведь он ее даже не предупредил!
Мита вздохнула во сне и устроилась поудобнее. Лик расслабил шею, откинувшись на подушку, и прикрыл глаза. Весь дом спал. Может, и ему стоит еще немного вздремнуть.
Всевидящая, как же все болит…
Когда Лик проснулся во второй раз, Миты рядом уже не было. Сквозь мутное окно пробивался солнечный свет — золотистый, как на рассвете. Волколюд снова попытался пошевелить руками. Боль была уже не такой сильной, но лишний раз двигаться не хотелось. Лик выдохнул сквозь стиснутые зубы и снова прикрыл глаза.
Дверь тихонько скрипнула.
— Лик? — прозвучал тихий голос травницы. — Ты проснулся?
— Проснулся, — хрипло отозвался тот и сам удивился своему голосу. Он прочистил саднящее горло. — Есть вода?
— Конечно.
Мита засуетилась где-то рядом с печкой. Лик не видел ее, но слышал, как она берет глиняную посудину и опускает ее в кадку с водой. Ее шаги раздались совсем близко. Он повернул голову и увидел руку, протягивающую кружку.
— Вот.
— Спасибо.
Воду он осушил в несколько крупных глотков. Для этого ему пришлось приподняться над подушкой, и он поморщился от боли в шее. Мита просунула руку под головой и придержала.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Но все равно паршиво. — Лик вздохнул. — Сама как? Тебя ведь тоже потрепали.
— Отделалась синяками на руках, — натянуто улыбнулась она. — Ты закрыл меня собой… тебе досталось гораздо больше. У тебя, наверное, целая россыпь синяков на спине и плечах, там, где палками били.
— Толстую волчью шкуру не пронять так просто, — криво усмехнулся Лик. — Гораздо противнее — это ломота, из-за которой я даже пошевелиться не могу…
Он выругался сквозь стиснутые зубы.
— Тир прилетал, — поделилась травница. — Узнавал, как ты. Он рассказал мне про новолуние… Боги, это правда? Вы… то есть, мы правда не можем обращаться в это время?
— Не можем, — подтвердил он. — Вернее, можем, но ты сама видишь, к чему это приводит. Я удерживал волчий облик через силу, и Зверю это очень не понравилось. Никто точно не знает, почему так происходит, но старые легенды говорят, что вместе с луной из мира на время уходит сила Всевидящей, текущая в наших жилах. Поэтому обращение становится труднее и калечит тело.
— Зачем ты так рисковал собой? — Мита поджала губы. — Зачем пришел таким в деревню, если тебе было тяжело? Я понимаю, ты хотел помочь отцу, но если Тир здесь, мог бы прислать с ним весточку, мы бы встретили его и привели…
— Как ты думаешь, что бы сделали деревенские, если бы нашли раненного Гидера на опушке? После охоты. Да они бы вломились в лес с арбалетами.
— Они и так посчитали тебя виновным.
— У ваших гостей языки подвешены, — процедил Лик.
Он вдруг почувствовал, как глухое раздражение поднимается из глубины. На кого он злился? На Гидера, из-за которого все и случилось? На этого мальчишку из чужой деревни, так умело заговаривавшего толпу? Или на жителей, бездумно ему поверивших?
— Ты еще и от местных схлопотал. — Голос травницы задрожал. — Я испугалась, Лик. Я уж было решила, они забьют нас или ты сорвешься… Я не знаю, что на них нашло.
Она шумно втянула носом воздух, еще немного — и точно расплачется. Распалившаяся было злоба зашипела и потухла, как угольки, на которых плеснули воду. Дело было не в деревне и даже не в языкастом парне. Лик злился на себя — за то, что был слаб, а теперь еще и беспомощен.
— Все хорошо. — Волколюд сам не заметил, как смягчил голос. — Я, конечно, не в лучшей форме, но живой. И почти целый.
Митьяна всхлипнула, обняла его за шею и уткнулась носом в плечо. Лик поморщился, выпростал руки из-под одеяла и положил ей на спину — и сразу ощутил, как внутри разливается тепло.
— Пожалуйста, не делай так больше, — попросила она тихо.
— Я тебя не оставлю, Мит, — прошептал он. — Не позволю, чтобы кто-то снова сделал тебе больно. Никто не посмеет, слышишь? Я пообещал, что позабочусь о тебе, что защищу, и от своего слова не отступлюсь, чего бы мне это ни стоило.
— Лучше останься жив. Если с тобой случится что-то страшное, я не переживу…
Она на мгновение отстранилась и осторожно поцеловала его в губы. Будь у Лика силы — тут же притянул бы ее к себе. Но сил не было. Оставалось довольствоваться малым.
— Я пойду, посмотрю, как там отец, — прошептала Мита и отошла от полатей.
— Что с ним? — вдогонку спросил Лик.
Она остановилась возле двери.
— Перелома, кажется, нет. Он может опереться на больную ногу, но ходить пока не получается. Дед Казир пообещал выточить ему костыли.
— Это хорошо.
— Угу.
Травница не обернулась — сразу выскочила за порог. Лик прикрыл глаза. Мита впервые поцеловала его сама. Осмелела. От этого губы сами растягивались в улыбке.
Гидер зашел в дом часом позже. Лик больше не смог уснуть, но чувствовал себя лучше и уже мог самостоятельно сесть. Увидев охотника, он склонил голову.
— Извините, что доставляю хлопоты.
— Не бери в голову, — отмахнулся Гидер. — Я благодарен, что ты вытащил меня вчера из леса. Неизвестно, сколько бы я ковылял сам до деревни и успел бы до темноты. Это я извиняться должен. И за вчерашнюю свару тоже.
Лик невесело усмехнулся.
— Я хорошо понимаю своих сородичей, которые недолюбливают людей и не хотят иметь с ними дел.
— Не думаю, что деревенские накинулись на тебя со зла…
— Полно, Гидер. Я прекрасно понимаю. Так ведет себя загнанная добыча, беспомощная и испуганная до смерти.
Охотник не нашел, что ему возразить, и поджал губы.
— Я не виню их, — вздохнул Лик. — Если бы волколюды захотели, в деревне не осталось бы ни одной живой души. А если бы князь прислал сюда свою дружину, лес Лииш превратился бы в пепелище. Преимущество у того, кто сделает первый шаг.
— Здесь все… сложнее, Лик, — мягко прервал его Гидер. — Я говорил о случившемся с Дирком. Он так разозлился на Варлама, что на ночь глядя выставил их с сыном вон. Я не знаю, как они добирались до дома. Конечно, Варлам это так просто не оставит… Но я не совсем об этом хотел с тобой поговорить.
Только сейчас Лик заметил, что Гидер опирался на трость. Охотник проковылял к ближайшей лавке, сел и вытянул больную ногу. Она была перемотана тканью, а под ней волколюд разглядел тонкие пучки жесткой соломы. Про себя он похвалил Миту за изобретательность: их знахарь использовал для лубков прочные ветви кустарника.
— Дирк считает, что обычный человек не способен так быстро убедить толпу. Они гостили здесь чуть больше недели. Многие относились к ним настороженно, и, честно, мне было непонятно, почему вчера в одночасье все поверили словам мальчишки, которому недавно исполнилось двадцать.
— Выглядит он старше, — заметил Лик.
— Не столь важно, как он выглядит. Меня больше интересует его дар убеждения. Я встречал подобных людей в городе. Тех, кто парой слов может заморочить кого угодно, хоть прохожего, хоть самого князя, добиться доверия, попросить об услуге: что-то отдать, забрать, соврать ради него. Знаю, звучит как…
— Магия, — закончил за охотника волколюд. — Сам не встречал, но слышал. Люди, способные расположить к себе любого. Эмпаты.
Да, кажется, так называл их Тир.
— Дирк думает, что Милен из таких. Я почувствовал себя странно, когда вчера он убеждал толпу, что Мита заодно с волколюдами и собирается натравить их на деревню. На короткий миг я поверил в то, что это правда. А потом засомневался — я знаю свою дочь, она на такое не способна. И уверенность как рукой сняло.
— Хотите сказать, он попытался внушить вам, а вы сумели воспротивиться? Вы сами маг, что ли?
— Я не разбираюсь в магии. Но могу предположить, что нельзя переубедить того, кто искренне верит в противоположное или точно знает правду. Я заметил еще кое-что. Когда Зера заступилась за вас с Митой, настроение толпы будто переменилось. Его убеждение могло сыграть на сомнениях жителей, но против Зеры у них ничего не было.
— Сомнениях, — фыркнул Лик. — Каких?
— Они увидели Миту с тобой. Возможно, они бы приняли это, если бы ты просто ушел, а после этого она бы объяснилась. Но Милен ухватился за эту ниточку и раскачал толпу. И все произошло так, как произошло.
Лик сжал кулаки. В голосе Гидера прозвучала укоризна: он догадался, что их с Митьяной связывает нечто большее, чем прогулка по лесу. Хорошо, что расспрашивать не стал. Но сказанного оказалось достаточно, чтобы Лик почувствовал себя виноватым: вчера ему и правда стоило уйти, как просила травница.
Гидер потер лицо, вздохнул и откинулся назад, прислонившись спиной к бревенчатой стене.
— Можно рассуждать, кто прав, кто виноват, но сделанного не воротишь. Если переживать попусту, можно упустить что-то важное, что происходит сейчас.
— Говорите прямо как один мой друг.
— Не согласен?
— Наоборот. — Лик шумно втянул носом воздух. — Всевидящая… Какую же кашу мы заварили…
Охотник потер руки.
— Дирк разговаривал вчера с жителями. Уже ближе к ночи. Надо же было их успокоить, — пояснил он, заметив вопросительный взгляд волколюда. — Он просил каждого объяснить, какие у него претензии и почему он встал против Миты. И ведь никто не смог дать внятного ответа. Все соглашались, что встреча с тобой в лесу — недостаточный повод, чтобы обвинить в чем-либо Миту.
— Вы хотите сказать, что людям внушили. Я это уже понял.
— Просто решил подкрепить доводами. А разве ты не почувствовал ничего подобного вчера?
Лик покачал головой.
— Зверолюды не восприимчивы к магии. Даже если Милен — эмпат, на меня это никак не могло повлиять, какой бы силой он ни обладал. К слову, поэтому маги предпочитают с нами не связываться: их трюки против нас не срабатывают.
Он замолчал, а в голове вдруг всплыл совет, который собрал отец после сразу после своего возвращения. Он и Маар говорили, что были впечатлены силой чужеземца. Но как они смогли это понять? И почему решили не перечить драялду, если его магия не способна повлиять ни на кого из них?