— Тебе правда хорошо со мной? — спросил чуть позже Сергей.
Она почувствовала, как он задержал дыхание в ожидании ответа.
«Бедненький, неужели он не уверен в себе?.. Ведь — настоящий мужчина!»
Вслух она сказала:
— Послезавтра Катька приезжает.
— А… а он?
— Давай не будем об этом, хорошо? Не порти последнее воскресенье.
— Последнее? — Он поднялся в кровати, пристально глянул на Иру.
— Не придирайся к словам! Иди сюда, — потянула его за руку.
— Как хорошо, что у меня есть ты! Просто не знаю, что бы я без тебя делал… Я уже никому не верил — ни-ко-му! А ты… — Бережно дотронулся до ее щеки. — Когда заявление подавать пойдем?
Она резко встала, подошла к видеомагнитофону, вставила кассету. На экране замелькали цветные полосы, которые быстро превратились в зеленый луг, покрытый алыми маками. Высокий красивый пастух, который в этом мультике сильно смахивал на ковбоя, играл на дудке, а вокруг него белой пеной колыхалась отара овец. Экзотика!
— Так пойдешь за меня? — переспросил Сергей.
Ира принесла телефон.
— Пора подключаться к внешнему миру, — усмехнулась, вставляя в розетку вилку плоского телефонного аппарата. Импортного, конечно. — Сейчас начнутся звонки, вся эта деловая свистопляска… Столько дел, уборки! — Провела пальцем по серванту, заставленному дорогими безделушками. Одна секция отведена под всякие спортивные штуки — кубки, вымпелы, сувенирные мячи из хрусталя и металла… — Как я отдыхала от всего этого. Почти две недели! Я так тебе благодарна за эти каникулы…
Сергей молча смотрел на нее. Потом обвел взглядом комнату, сервант с дорогими безделушками — словно впервые увидел все это.
— Как жутко завывает! — поежилась Ирина и, подойдя к видеоустановке, переставила кассету. На сей раз симпатичная мулатка, в меру раздетая, вводила их в какой-то мюзикл.
Сергей встал, оделся.
— «Соник»? — спросил, подходя к видеоустановке.
— Нет, «Соники» уже не котируются. Это — «Саншайн».
— А-а, — протянул с должным уважением к фирме. — Понятно… Дорогая штука. — Осторожно протянул руку, уменьшил звук. — Это тебя муж снабжает?
— Сергей! Ну зачем ты?..
И вдруг задребезжал телефон. Звук у этого импортного аппарата был очень странный, словно придушенный.
— Алло, — ответила Ирина, сняв трубку. — Нет, он еще не звонил… Но Эдик всегда ставит нас в известность… Да, Катюша тоже приезжает — каникулы-то уже кончились…
«Каникулы», — повторил про себя Сергей.
Подошел к вешалке, сдернул свой полушубок. Неслышно отодвинул защелку английского замка и вышел, тихо прикрыв за собой дверь…
«СЮЗАННА, МОЯ ЛЮБОВЬ…»
Безрадостная дорога уходит в безрадостное небо. Дожди, дожди, дожди. Словно все рассчитанные на год осадки небесная канцелярия специально приберегла на июль — время «наиболее интенсивного отдыха трудящихся».
И трудящиеся уезжают чихающие, насквозь простуженные, с целым набором таблеток, капель в нос и прочей медицинской гадости. А нашему Петьке врачи так и не разрешили, и он остался с бабкой и дедом долечиваться: приедет потом поездом. Целая трагедия — он же весь год к этому готовился! Успокоили только тем, что на обратной дороге поедет машиной, вместе с нами.
Бедный ребенок! Он думает, что это безумно интересно — путешествовать на нашем «Запорожце»! Мы уже третьи сутки в пути, а от Москвы отъехали всего на пятьсот с хвостиком.
Неприятности начались сразу. Еще не вырулили из своего микрорайона, как переднее колесо поймало гвоздь — у нас ведь кругом новостройки. Михаил, чертыхаясь, полез за запаской. Долго копался, пока наконец переставил. Потом обнаружил, что камера, которую он считал целой, тоже с дырой.
— Придется ехать вулканизировать, — вздохнул, вытирая ветошью испачканные руки.
Камеры у нас все латаные-перелатанные, как и сам «Запорожец». Достался он Михаилу от отца, который, пользуясь своим правом ветерана войны, купил его почти сразу же, как наладили их серийное производство, — еще по дешевке. Покойный Степан Павлович, плотник первого разряда, страшно гордился тем, что за все годы, которые он ее эксплуатировал, ни разу не обратился к этим «жуликам на техстанциях», а делал все сам — и текущий ремонт, и аварийный. Сам перебирал двигатель, сам делал «жестянку», варил. В результате его «Запорожец» все больше и больше становился похожим на старинный пузатый самовар. «Два ветерана», — называла машину и ее хозяина моя свекровь.
Короче, поехали вулканизировать. Но пока добрались до станции, пока подошла наша очередь! Народу там — как на кладбище в родительскую субботу. Можно подумать, что все владельцы легкового транспорта ринулись в ремонтные мастерские и вместо того, чтобы лежать где-нибудь на солнечном берегу и слушать шум волн, вдыхают пыльный, пропитанный гарью воздух автосервиса, нервно поглядывают на часы и, вытягивая шеи, зорко следят за узким темным проемом, откуда слесарь выбрасывает готовые колеса — черные, как и он сам.
— Не пускайте, не пускайте! — взрывается время от времени толпа ожидающих. — Мы все тут участники!
— Не нахальничай, ну ты! И я инвалид, и я право имею! Вот я сейчас тебе покажу!..
Со станцией мы распрощались только во второй половине дня.
Когда выехали наконец на Симферопольское шоссе, были оба измотанные, злые. Радости от движения я не испытывала — ну какая радость в этой старой колымаге? Где одна сумка отняла полмашины, остальные — хоть в зубах держи. К тому же Мишка зорко следил, чтобы стрелка спидометра не слишком-то резвилась и не перескочила за цифру 60. «Иначе наш путь на юг будет усыпан запчастями и деталями от нашего «Запорожца», — утверждал он. Нас обгоняли и обгоняли…
В первый день сделали около трехсот километров и, не доехав до Мценска, стали искать место для ночлега. Под дождем раскладывали костер, под дождем ставили палатку. Ночью, вместо того чтобы спать, я охотилась за комарами. К утру, когда их переловила и, успокоившись, стала наконец дремать, расчихался и раскашлялся Михаил.
В общем, начало отпуска — лучше не придумаешь, правда?
Второй день сразу как будто заладился.
В темпе свернули свой лагерь, легко вытолкнули с вязкой обочины «Запорожец». Завелся он тоже без особых капризов и довольно резко взял с места.
Махнув городу Мценску, бесповоротно двинулись в сторону Симферополя. Михаил удовлетворенно откинулся на спинку сиденья, потянулся к магнитофону» «Десна» тоже перешла к нему от отца, вместе с машиной.
Вдруг мы заметили, что машина слегка затормозила. А впереди бежит что-то темное и круглое.
— Смотри, кто-то колесо потерял! — засмеялся Михаил, показывая на прыгающий впереди скат. — Тоже вроде от «Запорожца».
Но тут машину резко повело влево, и мы поняли, что колесо — от нашего собственного «Запорожца».
Остановились. Муж полез под машину, что-то там смотрел, откручивал.
— Сломалась задняя полуось, — сообщил наконец. — Придется возвращаться в Мценск за новой.
— Может, уж лучше в Москву? — вскипела я. — Полдня камеру клеили, теперь день на ось потеряем!…
— Я-то тут при чем?
— Ты всегда ни при чем!
— Ну и характерец! Мы, кажется, едем отдыхать.
— Едем? — съехидничала я.
В общем, разрядились от души.
Потом Михаил встал на противоположную полосу и поднял руку — как на плакате «Вперед!». Однако машины проносились мимо этого «плаката» со свистом, окатывая его фонтанами брызг. И никто не желал останавливаться.
А может, его просто не видят? Стоит у края дороги, щупленький, незаметный. Этакий стоп-краник, весь в дожде и тумане. Мокрый и грязный, как обочина, — сразу и не отличишь. Стоит и стоит.
А я сижу в холодной машине и думаю: почему нам так не везет? Чем прогневили мы небо?
Когда-то я верила в закон компенсации: ущемит с одного конца — прибавит с другого. А тут — со всех концов!
Моя жизнь проходит в окружении малых величин. Живу в малогабаритной квартире, в микрорайоне номер три. Езжу на малолитражке. Работаю микробиологом. Считаю на мини-ЭВМ. Все эти «мини» и «микро» красными флажками отмечают всю мою судьбу.
Мать рассказывала, что, когда меня рожала, ей вынуждены были сделать кесарево сечение — она была слишком миниатюрной, а плод — слишком крупным.
Вначале я быстро набирала в весе и в росте. А потом вдруг что-то прекратила. В первом классе, когда нас выстроили в шеренгу, я оказалась последней. Так и осталась там до окончания десятилетки…
Муж достался тоже не гигант. Как-то один сокурсник пригласил нас в гости к своему брату, выпускнику ВГИКа. Послушать и посмотреть на будущих знаменитостей. Мы с Михаилом долго готовились к встрече — он никак не мог выбрать подходящий галстук, я — подходящую кофточку. Короче, опоздали. Примчались, запыхавшиеся, бегом поднялись на четвертый этаж старинного, с лепными украшениями, дома, позвонили. Хозяин, огромный, едва умещающийся в дверной проем детина, открыл дверь, глянул поверх наших голов и снова ее закрыл. Он нас просто не заметил.
Когда родился наш Петька, я ужасно расстроилась, что не дочь: для девчонки рост не так важен. Теперь он заканчивает начальную школу и каждый день подходит к косяку двери, на которой мы делаем отметки его роста, подставляет затылок. А потом смотрит на меня грустными-грустными глазами.
— Ма, я решил, что до шестого класса не буду влюбляться…
Как-то проснулась будить его в школу — Петька всегда с трудом просыпался. Подхожу к двери и слышу какое-то странное пыхтение. Открываю — Петька, весь красный, вспотевший.
— Петь, ты что делаешь?
— Кувырки.
— Какие кувырки?
— Обыкновенные. Ленка их знаешь как сечет! А у меня — не получаются.
Ленка — очень спортивная стройная девочка-акселератка. Первая в шеренге. А Петька — последний, коротенький и толстенький.
Михаил утверждает, что первый ребенок всегда меньше, что второй будет крупнее.
А вдруг не будет? Нет уж, хватит плодить «мини».
Как-то мне пришла в голову лихая мысль. А что, если бы эти малые величины, к которым приковала нас судьба, чуть увеличить? «Укрупнить масштабы», — как говорит начальник нашей лаборатории. Это его любимое слово. «Масштабов, масштабов вам не хватает!»