какое к вечеру там столпотворение будет? В такую погоду все ринутся в гостиницу.
Каково же было наше удивление, когда мы, отыскав по атласу автомобильных дорог ближайший кемпинг, на всех парах примчались, однако никакой очереди там не обнаружили! В мотеле оказались свободные места. Мишка вынул паспорта, взял у меня десятку и заспешил к администратору. А я осталась ждать в холле. Удобные мягкие кресла, интимный свет голубого торшера — обстановка, которая обязывает к неторопливости, достоинству, разговору вполголоса. На столе — свежие газеты.
Откинулась в кресле, взяла одну из них — «Советскую культуру», — стала читать. Потом прикрыла глаза и представила горячий душ, хрустящие простыни, удобства не в конце коридора, а в номере. «Как белый человек!» И еще услышала шелест занавесок на окнах, в которых запуталось ослепительное утреннее солнце. Такой приятный, баюкающий звук.
Когда я открыла глаза, то обнаружила, что это не шелест занавесок, а шум шагов. Михаил возвращался от администратора не торопясь, на лице его играла беззаботно-светлая улыбка. Но я видела, что он чем-то здорово взволнован.
— Дай еще, — зашептал, наклонившись к моему уху. — Не хватает.
— Сколько? — прошептала с такой же светской улыбкой.
— Еще червонец, — ответил он.
— Ты что, свихнулся?! — вскрикнула, забыв про хорошие манеры.
— Тут по международному классу. — Мишка смотрел на меня своими воспаленными, слезящимися глазами. — Восемь двадцать шесть с носа.
— Это почти двадцатка за одну ночь? Я не сумасшедшая! Пошли отсюда! — Вскочила и бросилась к выходу.
Коварство администрации меня так потрясло, что я забыла вернуть на место «Советскую культуру». Мишка поплелся следом.
— Зарабатывал бы как «белый человек» — не пришлось бы так позорно капитулировать! — заметила ему и толкнула стеклянную дверь.
Но, глянув на послушно плетущегося сзади мужа, на его слезящиеся глаза, к которым он то и дело подносил платок, я вынула еще одну десятку и молча протянула ему…
Оформив номер, пошли в машину за чемоданом и корзиной с едой. Я накрыла ее полотенцем, чтобы не травмировать администрацию видом торчащих из нее бутылок с минералкой и термосов.
Когда мы поднимались наверх, столкнулись с владельцем рыжей «Лады». Он вприпрыжку спускался по лестнице, заложив руки в карманы брюк своей дорогой, наверняка из «Березки», тройки. Под черным шнурочком его усов дымилась сигарета. От него так и веяло довольством, благополучием, гангстерской хваткой.
Я плотнее натянула полотенце на корзине с едой.
Внизу, подхватив под руку ожидавшую его там рыжую Сюзанну — она оказалась рослой, под стать ему, — направился к двери с неоновой надписью: «Ресторан». Я вдруг поймала себя на том, что провожаю их взглядом. Посмотрела на Мишку — и он тоже. Да, оба статные, прекрасно одетые, они смотрятся, чего уж тут!
Поднялись в номер — плачевно жалкий для международного класса за восемь двадцать шесть. Без телевизора, без холодильника, с исцарапанными тумбочками у двух узких кроватей, с некогда полированным письменным столом. Неужели тут кто-нибудь когда-нибудь работал?
Но душ есть, горячая вода есть, постель — тоже. А что еще нужно на одну ночь?
Я быстро смыла с себя дорожную пыль и, уступив место Мишке, стала накрывать на стол. Вид у моих бутербродов был малопривлекателен — колбаса заветрилась, ветчина позеленела, сыр покрылся испариной. Чай в термосе — еле теплый, нужно брать у дежурной.
— Слушай, а не пойти ли нам в ресторан? — предложила я Мишке, когда он, порозовевший, посвежевший, вышел из-под душа и, вытирая мокрые волосы полотенцем, направился к столу. — Что мы, хуже других?
— Конечно, пойдем! — радостно загудел Мишка.
Нет, судьба нас просто преследовала! Опять столкнула с хозяевами рыжей «семерочки»: свободных мест в ресторане не было, и нас посадили за их столик.
Интересно мы, должно быть, смотрелись со стороны: они, оба крупные, броские, и мы с Мишкой, серенькие и незаметные, словно два камушка морской гальки против эдаких валунов. И платье, которое я достала из чемодана, в заметных складках. А они — словно только что из какого-нибудь парижского «Лафайе».
На Сюзанне платье, что говорят, скромное, но со вкусом. Не выпячивает ее достоинств, а, как бы стесняясь их, старается скрыть. И вообще она мне нравилась: неторопливая и плавная, как река.
Судя по золотому кулону на ее шее (Мишка так и не отважился купить мне такой тогда, когда это можно было сделать, — всего за одну из наших зарплат), она — тоже «скорпион». Но, в отличие от меня, не производит впечатления «опасной женщины». Когда я перед свадьбой прочитала Мишке свой гороскоп, со смехом предупредив: «Подумай!» — он ответил: «Я это и без гороскопа знал: у тебя на лице написано, что ты — опасная женщина»…
Владелец «Лады» решил, видно, сыграть роль радушного хозяина — пододвинул нам графин с соком, предложил Мишке сигарету.
— Не курю, — как-то виновато извинился муж.
— Мы, кажется, вместе путешествуем? Давайте знакомиться: Светлана Николаевна и Геннадий Степанович Раздо…
Фамилию он произнес невнятно, и я переспросила.
Он вынул из нагрудного кармана визитную карточку, улыбнувшись, протянул мне. И стал наблюдать, как я ее изучаю, — я прямо кожей чувствовала его взгляд!
«Раздонатов Геннадий Степанович» — на русском и английском. И дальше — научные звания, должность.
Да, тут было чему удивиться. Главное даже не в том, что доцент, и не в том, что — ведущий специалист, начальник отдела. Главное — институт, где он работал. Фирма! Тут и докторскую в тридцать пять запросто защитишь! Раздонатов, судя по всему, скоро это и сделает. Его имя специалисты произносят все чаще. И все с большим почтением. Мы с Мишкой не раз ссылались на его работы в своих статьях — темы-то у нас близкие. И надо же так вот столкнуться на дороге! Судьба…
Я передала визитку Мишке, очень надеясь, что на моем лице не отразилось то, о чем я думала. У него поползли вверх брови, едва он прочитал первые строчки.
— А наши визитки пока в печати, — сострила не слишком умно, стараясь отвлечь внимание Раздонатовых от Мишки. Представила Раздонатовым себя и его и, скопировав улыбку молодого доцента, сделала еще одну потугу на остроумие:
— Похоже, мы сеем в одном огороде.
— О, так мы — коллеги! — удивилась Светлана-Сюзанна. Она мне положительно нравилась!
Геннадий Степанович тоже изобразил на лице радостное изумление:
— Братья по оружию? Бьемся над тем, как превратить наши микрозаботы в макропроблемы? А какая у вас тема? — спросил уже серьезно и даже подался вперед, демонстрируя самый живой интерес.
Мишка стал рассказывать, но тут пришел официант брать у нас заказ и перебил на самом интересном месте.
Потом грянула музыка, и разговаривать вообще стало невозможно. Раздонатовы пошли танцевать.
Мишка еще раз перечитал визитку и вернул ее мне, весьма выразительно при этом посмотрев: ты, дескать, всегда думаешь о людях хуже, чем они есть на самом деле.
— Ничего не значит, — ответила я ему. — В науке бизнесменов сам знаешь сколько…
— А вы почему не танцуете? — спросил Геннадий Степанович, вернувшись вместе со Светланой к столику.
— Не танцую я, — уточнил Мишка. — А жена вполне.
Раздонатов расценил это, видно, как подсказку и на следующий танец пригласил меня.
Вообще демонстрировал светские манеры. Подвигал нам свою икру, осетрину — пока, дескать, вам принесут. Будто нам и в самом деле кто-то собирался ее приносить… Рассказывал профессиональные анекдоты. В общем, милый, остроумный человек. Свой в доску.
И все же я не могла поверить в его безупречность. Почему? Может, я просто злая?
Вот сидит перед нами красивая, модно одетая пара. Безусловно, хорошо устроенная в этой жизни. Ну и что? Глупо связывать звание ученого с небрежностью в одежде. Не тот век!
К тому же всего он добился сам. Потому и не боится выставлять напоказ свое благополучие…
Да, но он все-таки с удовольствием чувствует свое превосходство. Хозяин бала! Могу угостить вас икрой и балычком. И позволить себе каламбуры насчет микробиологии. И смотреть на женщин с таким вот грустно-лукавым прищуром самца, приговоренного быть вечным победителем.
— Я недавно читала вашу статью в «Науке и жизни», — сказала, не в силах больше выдержать этот его взгляд. — О роли личности ученого в научно-техническом прогрессе. Любопытно.
— Вы находите? — Игривость в его взгляде исчезла.
— Безусловно. Особенно когда вижу перед собой ее автора.
Мишка глянул на меня с тревогой.
— Что-то нам с погодой не везет, — посетовал и потянулся к принесенному официантом салату. — Давай положу, — стал отсыпать в мою тарелку.
— Спасибо, хватит, — остановила я его.
— Вы всегда так мало едите или только во время отпуска? — улыбнулся Геннадий Степанович, и снова его глаза заиграли. — Один мой сотрудник сделал на этом себе имя: стал пописывать о пользе голодания во время летнего отдыха. Некто Кустов, может, читали?
И тут все стало на свои места: ну конечно же Кустик, знакомый нашей Симочки, который вполне официально заезжает за ней на своих палевых «Жигулях» и о котором она с удовольствием всем рассказывает.
«Мой Кустик сейчас очень занят: готовит для шефа доклад…»
«Мой Кустик сказал, что с нового года машины подорожают».
«Моему Кустику, кажется, светит старший. Тьфу-тьфу», — сплевывала через левое плечо. Это на случай, если вдруг шеф ее Кустика сломает себе шею на министерских порогах, добиваясь для своего статуса самостоятельного научного учреждения. Шеф, как небрежно сообщила Симочка, давно уже мечтает отпочковаться в отдельный институт и получить звание главного.
Хорошо рассчитанная непосредственность Симочки делала свое дело: перед ней, официальной любовницей будущего старшего научного сотрудника и, возможно, первого заместителя директора нового института, стали заискивать.
Однако Симочка никогда не называла имя шефа своего Кустика. Потому, решили мы, что хочет придать всему привлекательность тайны.