— У меня не болит зуб! — кричал он. — Поедем на аэродром, а то дядя Серёжа улетит!
Мама сказала:
— И не стыдно? Вот уж не знала, что ты такой трусишка.
Жека уважал и любил людей смелых. Ведь не зря он вырос на заставе. И себя он тоже считал человеком смелым. Он бы не побоялся идти в береговой наряд не только летом, но даже зимой, в мороз и метель, не побоялся бы даже ночью стоять на посту, особенно если бы ему дали автомат. Но вот тут, в кабинете, у Жеки испуганно заколотилось что-то внутри, а из глаз сами по себе потекли слёзы. Женщина в белом халате сказала:
— Подожди плакать. Давай поговорим. Для начала познакомимся. — Она заглянула в карточку и сказала: — Тебя Женей зовут? Да?
— Женей, — кивнул Жека. Он и правда перестал плакать и слушал, что говорила врач.
А врач продолжала расспрашивать:
— Ты с дальнего острова. Значит, пограничник?
Жека кивнул.
— У меня на приёме бывают пограничники, и я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь плакал.
— А я не плачу, — сказал Жека.
— Очень хорошо, — сказала доктор. — Значит, мне просто показалось. А вообще-то я даже не понимаю, чего тут плакать? Разве я такая страшная? У вас на острове медведи водятся? — спросила она вдруг.
— Водятся, — сказал Жека. — Мне ребята один раз даже следы медвежьи показали. Вот такие огромные, — раздвинул Жека руки.
— Ты очень испугался? — спросила доктор.
— Совсем не испугался, — сказал Жека.
— А я что, по-твоему, страшней медведя?
Жека улыбнулся:
— Нет, медведь страшней.
— Ну вот мы и познакомились, — весело сказала доктор. — Садись в кресло и давай посмотрим твой зуб, тот самый, что перестал болеть. Если будет больно, подними палец. Договорились?
Жеке больно не было, но он всё равно держал палец наготове. Уж очень противно жужжала и скреблась во рту какая-то штука на проводке. А доктор весело говорила:
— Сразу видно, что ты пограничник. Вернёшься домой, можешь сказать папе, что вёл себя молодцом.
Жека обрадовался. Правда, он сначала испугался, но ведь теперь перестал бояться.
— Ай! — вдруг крикнул Жека и поднял палец.
— Сейчас, одну капельку, — сказала доктор. — Ну прямо чуть-чуть.
Жека держал палец поднятым кверху, но молчал. Ведь доктор сказала, что он вёл себя молодцом, и он старался так вести себя изо всех сил. Наконец доктор отложила противную жужжащую штуку.
— Всё, всё. Сейчас поставим пломбу, и зуб будет как новенький. Готово. Теперь посиди, только рот не закрывай. Пломбу я тебе поставила. Она должна затвердеть.
Пока Жека сидел с открытым ртом, врач разговаривала с мамой.
— Мой муж тоже пограничник, — говорила она. — Вначале трудно было. Служил он в таких местах, где для меня работы не находилось. А сейчас он в отряде, и я, наконец, получила возможность работать по своей специальности. И дети тоже — старший в школе, младшая в детском саду. Но, как ни трудно было, сейчас те годы вспоминаю добром.
Когда врач разрешила Жеке закрыть рот и они стали прощаться, Жека совсем осмелел. Он сказал:
— Прилетайте к нам на остров с вашим мальчиком. У меня есть рыбачья шхуна. Настоящая!
— Спасибо, милый! — весело сказала врач, — А ты будь здоров, пограничник!
Когда Жека с мамой вышли из санчасти, машины не было.
— Как же мы до аэродрома доберёмся? — забеспокоился Жека. — Вдруг дяде Серёже надоест ждать, и он улетит без нас?
— А мы сегодня не полетим домой и завтра тоже не полетим. Придётся ждать, когда к нам на остров направят вертолёт.
— А где же мы будем спать? спросил Жека.
— В отряде, в гостинице, отвечала мама.
— В отряде! — обрадовался Жека. Наконец-то он увидит, что такое отряд, и гостиницу тоже увидит. Да и по улицам пройтись интересно.
Пограничная девочка
Гостиница оказалась обыкновенным домом, таким же двухэтажным, как и санчасть. Внизу за столиком сидела немолодая женщина. Мама поздоровалась с ней и сказала:
— Опять я к вам, Мария Ивановна. На этот раз с сыном. — Мама потихоньку подтолкнула Жеку, и он поздоровался с Марией Ивановной.
— Здравствуй, здравствуй, — ответила Мария Ивановна. — Идите в седьмую комнату. Там уже есть одна жиличка с девочкой. Лет ей, похоже, столько, сколько тебе, — посмотрела она на Жеку. Они на материк летят. А пока теплохода дожидаются на Сахалин. Тоже с далёкой заставы. Сейчас они в столовую пошли. Может, там и встретитесь. Женщину Леной зовут, а девочку Мариной.
Седьмая комната была похожа на солдатскую спальню на заставе. Только кроватей тут стояло всего несколько, да и сама комната была поменьше. На одной кровати лежала большая кукла с белыми кудрявыми волосами, одетая в красное платье и красные туфельки. Жека догадался, что это кукла девочки Марины. Пока мама вешала в шкаф вещи, Жека разглядывал куклу. Ну и что же, что он был мальчик, да ещё с пограничной заставы! Мальчикам тоже иногда интересно поиграть с куклой, только они почему-то не признаются в этом. Глаза у куклы были закрыты. Казалось, что кукла спит. Жека потихоньку поднял её. Кукла открыла круглые голубые глаза. Жека даже немного испугался от неожиданности. Он повертел куклу в руках, и она вдруг пропела тоненьким голоском: «Мама».
— Ой, — сказал Жека и засмеялся.
— Жека, — сказала мама, — разве можно брать чужие вещи без разрешения?
— Марина не обидится, — уверенно сказал Жека.
В самом деле, если бы эта Марина приехала к ним на остров, Жека с удовольствием разрешил бы ей играть своими игрушками.
Всё же куклу пришлось положить на место. Они отправились в столовую. На улице Жека всё время вертел головой. Сколько домов, людей, ребят! Вот девочки скачут через верёвочки. Две держат их, а третья прыгает, да так ловко: прыжок — и вот уже одна её нога между верёвочками, второй — и уже другая нога между верёвочками. Прыгает и громко считает:
— Сорок пять, сорок шесть, сорок семь…
«Интересно, до скольких она допрыгает?» — думает Жека.
А вот гурьба мальчишек гоняет во дворе футбольный мяч. У них на заставе тоже есть футбольный мяч, и ворота стоят. Солдаты иногда играют в футбол, но Жека с ними не играет. Он только смотрит и болеет то за одну, то за другую команду. Сам не может разобрать, за какую больше — ведь и в той и в другой его друзья. Но то солдаты, а тут мальчишки, такие же, как и Жека. Жека застывает на месте и не может оторвать от них глаз. И мама не поторапливает его, а стоит рядом и терпеливо ждёт.
— Гол! — раздаётся радостный вопль мальчишек.
И Жека тоже кричит:
— Гол! — И прыгает.
— Ну, пошли, сынок, — напоминает мама.
В столовой за столиками сидят офицеры. Жека по погонам узнаёт: вот майор, как и его отец, вот капитан, вот два лейтенанта… А за одним из столиков — молодая женщина с девочкой. Жека с мамой подошли к ним.
— Извините, вас не Леной зовут? — спросила мама.
— Леной, — удивлённо ответила женщина.
— А меня — Наташей, — сказала мама. — Мы с сыном сегодня прилетели, и теперь мы ваши соседи.
— Очень приятно, — улыбнулась женщина. — А это моя дочка Мариша.
— Жека, познакомься с тётей Леной и Маришей, — сказала мама.
— Здравствуйте! — сказал Жека, но Марина ничего не ответила и прижалась к своей маме, словно хотела спрятаться за её спину.
— Совсем она у меня дикарка, — пожаловалась тётя Лена. — Растёт одна, без сверстников.
— Вот и мой сын тоже, — сказала мама.
А тётя Лена пригласила:
— Садитесь, пожалуйста, с нами.
Жека обрадовался. Он сидел и потихоньку разглядывал Марину. Она немного была похожа на свою куклу: светлые волосы, красное платье, а в волосах большой красный бант. Марина глянула на Жеку и отвернулась. А Жеке вдруг стало очень весело. Повар в белом халате, из-под которого виднелась военная форма, подал им борщ. Жека очень любил борщ, но сейчас ему было не до еды. Ах, как ему хотелось сейчас придумать что-нибудь такое, чтобы Марина тоже развеселилась.
— А у нас на заставе Гена готовит тушёнку с рожками, — сказал он и, приставив к голове пальцы в виде рожек, тоненько, пропел: — Бе-е!
Марина прыснула, и борщ потёк у неё по подбородку.
— Мариша! — укоризненно сказала Маринина мама, вытирая ей рот салфеткой.
— Жека! — так же укоризненно сказала Жекина мама, но было видно, что они не сердятся.
После обеда, когда они вышли из столовой, Жека и Марина взялись за руки, шли по улице и хохотали, потому что всё вокруг было весёлым и смешным.
— А у меня есть шхуна. Не игрушечная, а настоящая. Называется «Малыш», — сказал Жека.
Марина не стала говорить, как мальчишка в поликлинике: «Ври больше!» Она серьёзно слушала Жеку. И Жека обрадовался. Он рассказал и про шторм, и про Малыша, в память о котором он назвал свою шхуну. Марина всё внимательно слушала. Жека подумал, о чём бы ещё ей рассказать, и сказал:
— А я умею преодолевать учебную полосу.
Жека вовсе не собирался хвалиться. Просто рассказывал, чтобы Марине было интересно. Марина опять серьёзно слушала, а потом сказала:
— И я умею.
— Ты? — удивился Жека. — Ведь ты девочка, а девочки не бывают солдатами.
— Мой папа говорит, что я не обыкновенная девочка, а пограничная, — сказала Марина.
Жекина и Маринина мамы собрались в универмаг.
— А мы не пойдём, мы будем играть! — сказал Жека.
— Мы останемся в гостинице и будем играть! — сказала Марина.
Мамы переглянулись, подумали и ответили:
— Играйте, только не очень шумите, а то Мария Ивановна рассердится.
Они и не шумели. Зачем им было шуметь? Шумел шторм, грохотал гром и сверкала молния, когда Жека поворачивал выключатель и включал свет. Они с Мариной и её дочкой Катей плыли на шхуне. Шхуной была одна из кроватей, но это не имело значения, потому что Жека представлял себе настоящую шхуну. И шхуна эта не лежала, завалясь немного набок, на песчаном берегу, а неслась по бурным океанским волнам. Спинка кровати вполне заменяла штурвал, матрац — палубу, а трюм разместился под кроватью. Опять Жека был и капитаном, и рулевым, и матросами. Этот смелый и дружный экипаж уверенно и ловко вёл шхуну сквозь шторм и бурю. Марина с завёрнутой в одеяльце Катей были пассажирами. Катя от страха закрывала глаза и жалобно пищала: «Мама», а Марина успокаивала её. Марина так же, как и Жека, не боялась ничего. Ведь она была не обыкновенной, а девочкой пограничной. А потом из бурных волн вынырнул Малыш и закричал Жекиным голосом: