Мысли обрываются, я даже дергаюсь. Зажмуриваюсь от досады. Ну как же так.
На моих глазах секундами ранее Степа, можно сказать, рухнул на ступеньки, как подкошенный. Если бы не смотрела на них в этот момент, решила бы, что Агата его по коленям ударила.
Серьезно, малыш? По-твоему, сейчас подходящее время? У парня
на сборах?
Сдержанность в словах не её сильная сторона, но не настолько же!
Агата продолжает что-то говорить. Стоит ко мне спиной, наблюдаю за тем, как она пальцы заламывает. Стёпа так и сидит на ступеньке. Смотрит на неё, переводя взгляд на живот, на лице крайнее недоумение. Обескураженность. От былой, свойственной ему решительности и следа нет.
Мысленно желаю ему, чтобы чувство такта ребенку их не от Агаты досталось.
Глава 16
Агата
Глядя на то, как быстро с лица Степы краска сходит, понимаю, насколько сильно эмоции надо мной верх взяли. Не собиралась сейчас рассказывать ему. Вырвалось. В какой-то момент подумалось, почему бы и нет? Тут безопасно. Мама рядом, друзья и тренер его. Если новости и не обрадуется, то ничего не сделает. Как тогда в машине я бы не рискнула, один на один – страшно. Понятно же, что радости новость о скором отцовстве не вызовет.
– Почему ты раньше не сказала? – произносит хрипло. Внимательно, даже пронзительно смотрит на меня.
Как сел, так и не поднимается. Так хочется до него дотронуться. По жесткому ёжику волос рукой провести. Лишнее. Руки за спину завожу, плечи струной натягиваются. До боли в костяшках пальцы заламываю.
– Я собиралась, но не вышло, – стараюсь говорить ровно, но перед глазами воспоминания пролетают, буквально слышу, как Оля тянет его имя.
Не знаю, понимает ли он, о чем именно я говорю, но кивает.
– Мы же после виделись… – перестает говорить и тянет руку к моему животу.
Голову опускаю и зажмуриваюсь. Почему же так больно. Пожалуйста, ну скажи ты хоть что-то, чтоб так печь перестало. Горю в неизвестности.
– Агат, – Степа поднимается на ноги, пальцами моего подбородка касается. Хорошо, что не поднимает, в глазах уже слезы стоят. – Ты ведь его оставишь? Какой срок?
Ничего не могу вымолвить, ком в горле стоит. Конечно же, я его оставлю. Как иначе? Он ведь мой. Он наш. Он живой.
Чтобы слезы хоть как-то прогнать, губы изнутри закусываю ощутимо, головой из стороны в стороны качаю. Пальцы на моём подбородке напрягаются, давление усиливается.
– Конечно. Конечно, я его оставлю. Даже если ты против, всё равно оставлю, – на секунду глаза вскидываю. Тут же опускаю.
Мгновенье зрительно контакта заставляет волоски по всему телу подняться. Жуткая жуть в его глазах творится. Никогда их такими темными не видела. Злится?
– В смысле я против? – спрашивает с нажимом.
Не хочу! Не хочу, чтобы со мной в таком тоне разговаривали.
– Степа, привет! Агат, я потихоньку подниматься начну, – к нам мама подходит, касается моей руки. Степа тут же одергивает свою от моего лица.
– Здравствуйте, Елена Александровна, – говорит хрипло, но раздражения в голосе уже нет. – Давайте помогу, – протягивает руку к корзине, которую мама в руках держит.
– О, нет. Я сама. Она легкая, мы всё содержимое съели. Дочь, через полчаса можешь начать подниматься. Если легкие не выплюну к тому моменту, то уже на подходе к вершине буду.
Мне смешно становится от того, с какой мукой она на лестницу смотрит. Не все её самоиронию понимают. Не успевает ма и пару ступеней преодолеть, как телефон у неё звонить начинает. И так постоянно.
– Она знает? – вопрошает Степа, пока я наблюдаю за тем, как мама легко поднимается.
– Да, я ей рассказала.
– Не ругала? – в его голосе сочувствие слышится.
– От восторга не прыгала, но восприняла спокойно, – я много думала об этом, возможно сказывается не такая уж большая разница в возрасте. Есть плюсы и у раннего материнства. Мне тоже бы хотелось быть другом для своего малыша. – Она вообще редко ругает меня.
– Круто, – выдавливает из себя. Глаза у него снова ошеломленно-растерянные. – С моими так легко не получится, – произносит серьезно, хмурится при этом так сильно, что между бровей складка ложится.
За своими переживаниями по поводу увлеченности Степы Олей, я совершенно забыла о том, что против рождения маленького может быть не только он сам, но и его родители. На пляже тепло, но у меня по позвоночнику ледяные капли катиться начинают. Мысленно собираюсь, надо быть готовой к тому, что он попросит ничего им не говорить, не усложнять.
– Я ведь тебя забирал. Мы вдвоем были, ты и тогда ничего не сказала, – не могу уловить его настроение.
В ушах гул поднимается, напряжение нарастает, мне кажется, что его голос недовольством пропитан, природу которого я понять не могу. Что именно не так. Всё дело в том, что не сказала или в самой новости… Кому нужен в его возрасте ребенок от девушки посторонней. Не дай боже Оля обидится и бросит.
Стёпа делает ещё один шаг ко мне, опускает руку и под мою кофту проникает. Горячо и больно. Он аккуратно касается области чуть ниже пупка. Нежно, но мне выть хочется. Понимала, что меня не подхватят на руки и от счастья кружить не начнут, но так остро я одиночество не чувствовала даже когда лежала в своей кровати и ночами напролет плакала.
– Ты помнишь в каком был настроении? Злой как…
– А чему мне было радоваться? Поговорить со мной у тебя времени не находилось, а с бухими ушлепками за город попереться – пожалуйста, – у него желваки ходить начинают. – Ты тогда уже знала о беременности и пила всё равно? – спрашивает жестко, буквально шипит.
– Я не пила, – мне так обидно становится за себя.
– Запах алкоголя в машине стоял. Не от меня же.
– Мне на брюки стакан опрокинули случайно, – от его претензий обида переходит возмущение буйное. – Я что дура по-твоему?
– Агат, успокойся, – перемещает руку мне на бок, ощутимо сжимает. – Ничего плохого я о тебе не думал. Блин. Я просто не ожидал, – проводит рукой по лицу, растирает. Меня при этом всё так же крепко держит. – Ближайшие пять-семь лет дети в мои планы не входили. Мы предохранялись всегда…
Я отчетливо слышу укор в свой адрес. Руку его отталкиваю от себя, шаг назад делаю.
– Я тебя ни к чему не обязываю, сказала только потому, что он от тебя, – голос дрожит, как и я вся. – Не хочешь, можешь с ним не общаться. И без тебя обойдемся! Но он уже есть. Что теперь делать? Я думаешь, мечтала родить в восемнадцать?
Степа прикрывает глаза, вздыхает.
– Агат, ты глупости сейчас говоришь, – произносит тихо, затем глаза открывает. – Нам обоим было хорошо. Мне, во всяком случае, точно, – в глаза смотрит. Серьезный. – Всю ответственность за последствия на одну тебя свалить… по-скотски было бы. Иди сюда, – предплечье моё обхватывает и на себя тянет. – Не плачь, пожалуйста. – Я даже сама не заметила, как начала слезы лить. – Не хотел тебя обижать. Просто сама посуди, то ты от меня прячешься, пока я, как конченный придурок, за тобой бегаю по всему краю. А потом ни с того ни с сего огорошиваешь. Не знаю, как себя вести сейчас. И что говорить, тоже не знаю. Давай мы с тобой завтра поговорим? Всё обсудим. Я приеду после обеда.
– У меня до шести тренировка, – шепчу ему в грудь. Выбраться из захвата нет шансов, и желания тоже.
– Тебе разве можно? – отстраняет голову, смотрит сверху вниз на меня вопросительно.
– Пока что да.
Как дальше будет, не знаю, но пока что усталости не чувствую. Чувствую себя преимущественно бодро. Пока поднимаемся, Степа расспрашивает, как я себя чувствую.
Наверху вижу маму. Она уже у машины своей стоит, вернее, почти сидит на капоте, с коллегой разговаривает. На ней солнечные очки, в них она выглядит ещё младше. Вообще, её возраст выдают только глаза, не в меру серьезные. Парни из отряда Степы, те, что закончили, на неё пялятся откровенно, хотя она и в стороне немного припарковалась. Стандартно – она даже не обращает внимания на окружающих, держит телефон и на солнышке греется.
Сколько себя помню, гордилась тем, что у меня мама молодая и такая красивая.
– До завтра? Я тебя заберу, – Степа пообещал, что сможет приехать.
– Хорошо, – причин оставаться стоять рядом с ним у меня нет, но как же хочется секунды продлить.
Прощается с мамой, она отвечает с улыбкой, немного отвлекшись от разговора, явно ей кто-то кровь сворачивает.
Глава 17
Агата
Лежу в кровати, ноги прижав к груди. Мама ещё на работе, а у меня отходняк. Эмоции после дневных событий слегка улеглись. Временно впала в состояние анабиоза. Отпустила свои страхи погулять – подальше от меня. И теперь наедине с малышом разрешаю себе помечтать. Есть же возможность –
хотя бы один маленький шанс – что у нас будет всё хорошо?
За день прокрутила на повторе в памяти все сказанные Стёпой слова. И так, и эдак. Как бы ни хотелось на что-нибудь обидеться, ничего плохого он мне не сказал.
– У нас с тобой, малыш, ещё есть шанс на то, что папа нас полюбит, – вытягиваю ноги, открывая себе доступ к животу. Касаюсь его –совершенно плоского – кончиками пальцев поглаживаю. – Тебя он точно полюбит! Вариантов нет других. Я тебя полюбила в ту же минуту, как узнала, что ты у меня есть. Так же сильно, как и папу твоего. Даже сильнее! – горячо заверяю, попутно плакать начинаю.
Уши слез полны, а потоки всё не останавливаются. Катятся по щекам, проложив маршрут до ушных раковин. Чем отчаяннее стараюсь успокоиться, тем горче становится. До беременности я таким нытиком не была, сейчас же постоянно глаза на мокром месте. Понятно, почему беременным магний пить приходится: со слезами весь из организма выходит.
Сквозь всхлипы слышу, как дверной замок щелкает. Затихаю. Тянусь к телефону, на время смотрю – половина одиннадцатого. С ума сойти. Мама не просто сидит и бумажки перекладывает, у неё там нескончаемый штурм мозговой. Откуда силы остаются? Я бы легла и утром не встала.