Пока она душ принимает, я залипаю в телефоне. Фотографии наши со Стёпой рассматриваю. У меня их всего несколько штучек. Но они такие ценные. Бесценные. Увеличиваю снимок в области его лица, по контуру губ ногтем провожу. Неудержимо хочется его касаться вживую, каждой клеточки кожи, целовать спящего… С нескольких раз подсела навечно.
– Зайчик, не спишь? – обращается ко мне мама.
Пропустила тот момент, когда она дверь в комнату мою приоткрыла.
– Ещё нет. Ты почему есть не пошла? Погреть? Я слышала, ты на кухню даже не зашла.
– Поздно уже, малыш. Не хочу, – подходит ближе, садится на край моей постели, нежно моих волос касается. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Ничего не болит. Мам, тебе не нужно худеть. Ты прекрасно выглядишь, честно.
– Знаю, дочь. Я не на дефиците. Подустала, утром поем.
– Как обычно свои сто пятьдесят грамм, – вздыхаю.
На это мама смеяться начинает.
– Уговорила, двести будет. Можно с тобой полежать? – удивляет меня вопросом.
– Конечно, – живо отодвигаюсь от края. – У тебя всё в порядке? – Мы с ней иногда вместе в гостиной засыпаем, во время просмотра фильмов, а в комнате друг дружки давно уже нет.
– Да. Соскучилась по тебе просто. Такое важное время сейчас, а меня рядом почти не бывает. Плакаль, мышка моя? – интересуется, при этом касается губами глаз моих закрытых. – Аж припухли. Рассказывай.
Качаю головой. Понимаю, она и так уставшая, куда ещё нытье моё слушать.
– Агат, судя по тому, что ты мне озвучила, у вас неплохо прошло. У парня шок. Поверь мне. Я сама до конца не осознала, когда ты у меня повзрослеть успела.
Чем ласковее она со мной говорит, тем тяжелее на душе становится. Мне даже страшно представить ту ответственность, которую она в отношении меня испытывает.
– Я боюсь. Вдруг он подумает хорошенько и скажет, что ему ничего такого не надо, – тяну в себя воздух, пытаясь её не расстраивать.
– Меньше себя накручивай, дочь, – мама удобнее устраивается рядом, позволяя мне расположиться у неё на плече. – Я тебе уже говорила и повторю. Надо людям позволять самим делать выбор. Сначала вы поговорите, а потом решим, что с вами делать. Ты должна понимать: появление новой жизни не может быть карой небесной.
– Первая любовь самая сильная, да? – тихо спрашиваю.
Мама давит смешок.
– Агат, возможно для кого-то и так. Но лично я так не могу сказать. Не всегда и не у всех. Ты чего больше боишься, что сама его всегда любить будешь или что он Олю забыть не сможет?
– Второе, – шепчу. – В том, что у меня навсегда я даже не сомневаюсь. Это не пугает, даже наоборот. Поддерживает. Быть беременной от нелюбимого – вот где ужас.
Мама голову наклоняет и целует меня в волосы.
– Незыблемых вещей не бывает. Если чувства не подпитываются и человек искусственно не накручивает себя, то острота эмоциональная проходит. Даже самые сильные чувства могут в прошлое уйти. Без сожалений. Не стоит обесценивать силу любви тех людей, кто смог в кого-то другого любиться, мол, значит, не любил в прежних отношениях. Чувства, они многогранные, у всех по-разному. И не стоит забывать: мы живем один раз. Где-то в старости будет мучительно больно, если всю свою жизнь пустить на страдания по прошлому. Живем мы здесь и сейчас. Если что-то не устраивает в настоящем, нужно менять и самому меняться. Будь у Стёпы всё хорошо с девушкой бывшей, ты бы в его жизни не появилась, и он тоже, – кладет руку мне на живот.
Ещё немного мы с ней разговариваем, пока я в сон проваливаться не начинаю. Мама гладит меня по голове до тех пор, пока я крепко не засыпаю. Утром просыпаюсь засветло. Голова так и покоится на её плече. Не ушла, ради меня до утра осталась.
– Проснулась, – произносит с утренней хрипотцой. – Давай на подушку, – как только я перекатываюсь, руку приподнимает, потягивается. – Какая тяжелая голова. Умная, – тянет. – Должна быть, – посмеивается.
– Могла бы ночью столкнуть, – отшучиваюсь.
– Жалко, – улыбается мне. В щеку целует и поднимается. – Ты во сколько в студию поедешь? – Я сейчас в бассейн. На работу чуть позже поеду. Хочешь, закину?
– К девяти тридцати. Надо успеть всё прогнать. Еще и с малявками два класса.
Глава 18
Агата
– При выходе из плие тянем ножки, – осматриваю внимательно девочек, собравшихся на классе. – Делаем ножку длинной, – показываю им на своем примере.
Сегодня всего лишь семь человек присутствует, каждой видно хорошо. Малышки по несколько раз повторяют. В итоге только трех приходится «потянуть».
– Мне больно, я не могу больше, – стонет последняя.
– Боль – неотъемлемая часть балета, Оленька. На берегу надо определить для себя, готова её преодолевать или нет.
Девочка поджимает губы и старательно повторяет движения до тех пор, пока я не сообщаю о завершении занятия.
Все расходятся, а я опускаюсь на пол, подпирая стену спиной. После продолжительной тренировки и двух классов силы стремительно тело моё покидают. Надо встать и идти в душевую. Вместо этого складываю по-турецки ноги и опускаюсь поверх, предварительно руки вытянув перед собой.
Ловлю себя на мысли, что через несколько месяцев такая поза для меня будет за гранью фантастики. Мурашки от волнения по коже бегут. Не представляю уже – как это не мочь своим телом владеть? Им будет другой человек распоряжаться. Крошечный человек.
– Агата Александровна, к Вам пришли, – дверь резко открывается, в образовавшийся проем просовывается голова одной из моих девочек, что только что тут занимались. – Ой, а что Вы тут делаете?
Отрываю голову от пола, сдерживая улыбку, смотрю на неё.
– А как у вас так лопатки торчат? Вы нам покажете в следующий раз? – продолжает вопросами засыпать, при этом наклоняет голову вниз и почти на сто восемьдесят градусов её разворачивает, пытаясь картинку с ног на голову перевернуть.
– Фень, это растяжка. На прогреве покажу, – в двадцать первом веке девочку Фёклой назвали. Индивидуальность – это хорошо, но её лицо так часто из-за поддразнивания сверстниц бывает цвета того овоща, которым они нетактично её обзывают.
Обещаю малышу, что много раз подумаю перед тем, как имя выбрать. Если захочется себе «Деврадж – Рипсиме», я удержусь.
Спросить, кто пришел, не успеваю: в дверях, позади Фени, внушительная фигура Степы появляется. Опять я во времени потерялась? На занятия я телефон не беру, часы тоже снимаю, остаются только настенные в зале. На них и перевожу взгляд. Нет, это он раньше приехал. Его присутствие замечаю не только я, Феня оглядывается, быстро невнятно прощается и тут же ретируется.
– Фенечку мне напугал, – шепчу с пола приподнимаясь.
– Что? – Степа ожидаемо не расслышал.
Он в зал не заходит, хоть и в бахилах. Помнит, как я не люблю грязные полы в тренировочной? Мы с ним неплохо успели изучить друг друга за несколько месяцев.
– Подождешь, говорю, пока я соберусь? Не ждала тебя так рано, – подхватываю с пола кофту свою.
– Ну, уж как-нибудь постараюсь. И дольше ждать приходилось, —намекает на время моего игнора.
– Навык закрепляется только практикой, – произношу, проходя мимо него.
Степа никак не комментирует мою иронию. Мама бы сказала, что пора бы и мне навык «промолчать» выработать. За неумение вовремя остановить свой словесный поток мне частенько влетало в детстве, правда, только на словах, что, по всей видимости, для меня не доходчиво.
Собираюсь очень быстро. Вдруг передумает. Спустя минут пятнадцать уже выхожу из дверей комплекса. Бегло осматриваю немногочисленные машины на парковке, и нужной не наблюдаю. Сердце вмиг останавливается. Добалталась, блин. Выдыхаю только тогда, когда нахожу взглядом Стёпу, выходящим из импровизированной курилки.
– Ты куришь? – сказать, что я удивлена, ничего не сказать.
– С тобой и не такое делать начну, – он вроде бы шутит, но глаза остаются серьезными. Окидывает меня взглядом, руку протягивает. – Сумку давай.
«Налегке» за ним семеню. Он останавливается, снова смотрит на меня, да так, что коленки трястись начинают.
– Ты меня точно не разыгрываешь? Беременные не так должны выглядеть. Ты как парила, так и паришь. Как же это хождение в раскорячку?
– Рано же ещё. Срок маленький. Подожди, – расстегиваю боковой кармашек на своей спортивной сумке. Достаю оттуда пакет небольшой и отдаю Степе.
Он щелкает брелком, срабатывают замки на рядом стоящем дорогущем «Мерсе». Я теряюсь. Машина не его, с нами кто-то ещё будет?
– Агат, выдохни. Это дяди. Мою за плохое поведение конфисковали.
Зажмуриваюсь и голову вниз опускаю. Открываю глаза и рассматриваю белые носки своих кед. Стараюсь не думать о нашем с ним «плохом поведении» в его машине. Воспоминания кружатся на подкорке.
– Не «Эскалейд», но потрахаться тоже можно, – он шутит, а я вспыхиваю, глаза из орбит пытаются вылететь. – Сейчас сгоришь, – касается тыльной стороной ладони моей щеки. – Садись уже, – дверь придерживает мне пассажирскую. – Я к тебе прикасаться сейчас боюсь, какой уж там секс.
От его слов обидно становится. Понимаю, что речь не о том, но вот уже пару недель мне снятся сны эротического содержания с нашим с ним участием.
У Стёпы, весьма вероятно, таких проблем нет. А мне тошно даже от мысли что можно с кем-то другим переспать, будучи беременной от… Фу. Не хочется даже думать.
– Есть хочешь? – спрашивает, занимая водительское кресло.
– Постоянно, – вздыхаю. Я и раньше не голодала. Сейчас же есть не хочется только во сне.
– Исчерпывающе. Надо исправить. Чего бы тебе хотелось?
– Мяса, – живо отзываюсь. Тут же сглатываю полный рот слюны.
Степа уже откровенно с меня хохотать начинает. Отсмеявшись, покачивает головой и зажигание включает. Одной рукой ныряет в полученный от меня пакет. Достает из него пять различных тестов на беременность – все, естественно, с положительным результатом. А я так надеялась… Он каждый разглядывает как нечто важное, затем молча убирает все обратно в пакет, далее в подлокотник.