На парковке наши с Алексеем машины рядом оказываются припаркованными. Он галантно мне дверь придерживает. Воплощение обходительности. От легкого прикосновения с его пальцами у меня мелкие огоньки перед глазами кружатся. Вот те раз. Такое со мною впервые.
– Лена, Лена. Не ожидал от тебя, – к ресторану мы с Георгием Алексеевичем добрались первыми. В свободную минуту он решил меня пораспекать. – Могла бы предупредить, что невестка моя умом тронулась. Вы со Степаном стоите друг друга. Молчуны.
– Вот уж нет. Я не вправе вмешиваться в дела вашей семьи. Раз вы в курсе, значит, кто-то без меня рассказал.
– Так сама Лера и рассказала. Она всегда была излишне вспыльчивой, к тому же задатки властительницы… В своё время мы не в восторге были с Галиной от выбора сына, но так кардинально не действовали, к тому же она нам внука чудесного подарила. Единственного, к сожалению, – он переводит взгляд на вход в зал ресторана. – Я верю, что всё ещё впереди. Во всяком случае, у Лёши.
Дальше он вкратце сообщает, что у сына тяжелый характер, значимости семейные ценности для него не представляют. Ситуацию усугубляет опыт печальный.
Внимаю его ровно до тех пор, пока мой телефон звонить не начинает.
– Слушаю тебя, Максим, – принимаю звонок от риелтора.
– Посмотри, я тебе скинул фотографии. Горящая хата. Еду сейчас как раз её показывать, если понравится, солью ребят.
Не прерывая разговора, открываю фотографии и немею. В прямом смысле от обилия вычурной помпезности дар речи теряю. Золотина везде, от окантовки зеркал до изголовья кроватей. Многоярусная хрустальная люстра при вполне обычной высоте потолков смотрится комично. Кровь из глаз, одним словом.
– Я тебя придушу, если ты скажешь, что я у тебя вот с таким богатством ассоциируюсь, – грозно бурчу ему в трубку.
– Нет, Лена, нет. Помилуй. Я же тебе скинул планировку и квадратуру. Остальное легко поменять.
– Я не хочу менять. Ремонт не хочу. Избавь меня, пожалуйста, от этих мук. Всё должно быть уже в готовом виде. Максимум – заменить мягкую мебель, и то, я бы предпочла на кровати только матрас новый заказать. И встроенную технику кухни. Всё остальное – дело рук клининговой компании. От ста двадцати до ста сорока квадратов. Этаж с пятого по двенадцатый, в приоритете десятый. Пожелания в дизайне с примерами я тебе скинула. Вместительная гардеробная и отдельная ванная к моей спальне. Это всё. Максим, я в тебя верю, – скидываю звонок и замираю.
Только посмотрите какие мы беспардонные бываем. Алексей, опираясь ладонью о край стола, стоит за моей спиной и, наклонившись, листает свободной рукой в моем втором телефоне фото «хором» не совсем понятно, что тут имеется в виду. Офигеть. Нахожусь в ловушке между ним и столом.
– Готов поспорить, там и унитаз золотой, – произносит с насмешкой.
– Надо брать? – Уточняю.
– Определённо. Зря отказалась, – перед тем как отстраниться, проводит ладонью по моей спине. Дежавю. – Значит, петушок выгнал лисичку из домика?! – спрашивает, заняв место за столом напротив меня.
– В нашем случае – петушок на пару с курочкой.
Фыркаю недовольно.
– Меня никто не выгонял. Им такое ненароком не скажите. А то я приеду, а квартира пуста. Не пугайте детишек моих. Я сама так захотела. Из моей спальни получится чудесная детская, – широко улыбаюсь.
– У них нет шансов? – смеется Георгий Алексеевич.
– Они ничего не решают. Слишком малы, – подхватываю его волну.
Они оба, по очереди, начинают мне объяснять, что могут ребятам? жилплощадь подарить. Честно? Подбешивают.
– Я тоже могу. Хоть сейчас, на выбор. Агата это знает прекрасно. Здесь другое. Я знаю своего ребёнка прекрасно. После выступлений, особенно трудных, требующих отдачи большой, она домой в разрозненных чувствах возвращается. И там ей помогает обстановка собраться. Не смотрите так на меня. Вашему внуку, племяннику, – перевожу взгляд с одного мужчины на другого, – будет непросто. Вы, видимо, не жили с творческими людьми. Море ритуалов и вещей – талисманов. Там всё, абсолютно, так как ей надо.
Георгий многозначительно сына, при этом вокруг его глаз лучики из морщин собираются. Понимаю, что он невестку свою вспоминает бывшую, отчего-то смешно становится. Не завидую.
Люблю Агату безмерно, но как с ней порой тяжело. Уверена, что ей – витающей в облаках – именно такой парень, как Стёпа, и нужен. Серьёзный, разумный, спокойный, при этом с сильным характером. Две тонкой душевной конструкции в семье – это беда, и ненадолго.
По пути в ресторан Геннадий Всеволодович младшего сына теряет. Лев – мой ровесник, но эта вся «тягомотина» ему не по нраву. Он хорошо разбирается в спорте, в прошлом и сам довольно успешно в футбол играл, затем комментатором был, сейчас же впрыгивает в тройку от Армани только по большой любви к отцу. С ним у нас контакт образовался получше, чем с его старшим братом, так что, с уверенностью могу сказать – он поехал домой переодеться, затем покатит в бар. Сегодня игра его любимого клуба. Сколько в моей голове информации ненужной, просто кошмар.
– Самое ценное мое открытие, – спустя часа полтора – два, уже «хороший» Геннадий, в таком состоянии отчество не к месту, делает жест в мою сторону. – Взрослые серьезные дядьки, в том числе и я сам, уверены, что решения они принимаю. А по сути, – вздыхает, – все планы рождаются в этой прекрасной головке. И даже не это самое удивительное. Им нравится. Они хотят продолжать процесс погружения. Хотят, чтоб и дальше их имели. Фигурально выражаясь.
– Интеллект из глаз, главное, убрать, – повторяю его излюбленную фразу.
Он смеётся, по-мальчишечьи открыто. Сжимает мою ладонь своею, как бы благодаря без слов.
– Чтобы я без тебя делал. Не знаю.
Герман во мне дыру прожигает.
– Так же были бы миллиардером?! – игриво предполагаю.
– Вероятней всего. Но тщеславие, душа моя, всё дело в нём. Без тебя моя компания не вошла бы в пятерку крупнейших экспортеров нефтепродуктов страны. Учитывая, что перед нами исключительно производители, это больше, чем просто успех.
Озвучивать, что мы только по документам такие воротилы, не стоит. Никому здравомыслящему в голову не придет. Но Герман шанса не упускает.
– Вас обоих посадят когда-нибудь, – как бы дать подзатыльник дебилу. – Узнают, – глазами наверх показывает, – о твоих махинациях. И прикроют лавочку.
– Ты меня предупреждаешь, что сдать собираешься? Без этого недоказуемо.
Возврат денег в таких масштабах немыслим. Но у нас есть Алан, а у него есть мы, которые переводят ему баснословные суммы за топливо, а он возвращает их налом. Потому что именно так с ним за товар расплачиваются реальные покупатели. Внести на счет столько денег нельзя, слишком заметно. На его счастье, есть мы. У нас из бонусов – почти что беспроцентный обнал и идеальные документы. Всё остальное дело техники, ну да ладно.
Наблюдаю за тем, как Алексей взирает на Германа, и понимаю – предложи я ему сейчас недалекого прикопать в лесочке, он бы мигом лопаты организовал, да что там, сам бы яму вырыл.
Глава 32
Агата
Незаметно вхожу в раздевалку уже полностью прогретая. Ноги еле несут. Мышцы, как и всегда, перманентно ноют. Мне не верится, что это последний рывок перед затяжным перерывом.
Как быстро без ежедневной практики я потеряю форму? Хмурюсь. Вновь и вновь ругаю себя за грустные мысли. Сейчас не время отвлекаться. Тем не менее, мысли вновь и вновь улетают в сторону будущего – призрачного и туманного. Какова вероятность, что я сама решу после рождения малыша завязать с балетом? Не представляю такого варианта.
Для меня это важно. Боже, был бы хоть один человек, который понял бы насколько это значимо. Здесь и сейчас.
Сердце словно в галопе носится по грудной клетке.
Разогрев проводила по старинке – в танце, закупорившись в теплые кофты, штаны с начесом и три пары носков. Душ такого эффекта не создает. Тем не менее, этого кажется недостаточно.
Оглядываю беглым взглядом собравшихся. Десятки девушек. Лауреаты всевозможных международных балетных конкурсов, я так-то тоже, но… этот для меня особенный, и дело даже не в его повышенной престижности. Возможно, он последний. Последнее конкурсное выступление, вероятнее всего, последнего в моей жизни значимого конкурса.
Не рожают балерины в восемнадцать. Протяжно вздыхаю, тяну носом воздух. Если и есть что, чем я овладела лучше, чем танцами – это уменье высокопрофессионально реветь. Поплакивать. Поскуливать. Выть. Хлюпать носом. Хныкать. Наводить мокроту. Навзрыд слезами захлебываться. Утопаю в слезах я первоклассно и феерично, так что слезы ручьями по щекам текут. Беременность только усовершенствовала врожденные способности.
Сейчас самобичевание совершенно не к месту. Две недели беспрерывных выступлений и тренировок, необходимо собраться и показать максимум возможностей.
Для выступления выбрана партия Ширин балета Арифа Меликова «Легенда о любви», в классическом либретто Назыма Хикмета.
Именно сейчас выбор мне кажется символичным и в чем-то даже пророческим. Нас также непреодолимо влечет друг к другу, как и Ширин с Ферхадом. И есть обстоятельства, мешающие счастью. Мне очень хочется верить, что наша со Стёпой любовь сможет преодолеть любые трудности, какими непомерными они бы не стали. Любой ценой я хочу быть с ним. Не брошу его ни за что. Только вот жизнь куда менее прозаична, и антагонистом у нас выступает не призрачная сестра – Мехменэ Бану, а вполне себе реальная – Валерия Анатольевна. Неприятненько.
Успеваю надеть только свой эксклюзивный брючный танцевальный костюм, как меня организаторы отвлекают, семеню за ними в следках, не успев обуться. В полумраке узор на костюме поблескивает. Важно при разработке костюма не переборщить с украшениями. Если они отвлекают от главного действа – это крах.
Возвращаюсь и в пропасть лечу.
Трясущимися пальцами телефон из сумки вынимаю. От шока у меня челюсть сводит.