Через пару шагов саму Лену нахожу взглядом. На веранде помимо кресел стоит большой плетеный диван с углублением и пушистым матрасом.
Лена лежит, пледом накрывшись под подбородок.
– Ты приехал, – она слегка улыбается. – Так рано. Завтра же должен был.
Присаживаюсь рядом на корточки. То, что я вижу, мне не нравится. Крайне не нравится. Бледная кожа, под глазами темные круги залегли, губы потрескались, кое-где кровь запеклась.
– Ты что тут делаешь? – единственное, что произнести получается.
Лена в мою сторону руку протягивает, тонкие пальчики подрагивают.
– Легла вчера вечером тут, посвежее было, а подняться уже не смогла. Слабость такая… Я вчера заезжала в клинику. Когда началось, – на учете она стоит в местной частной клинике, якобы лучшей. – УЗИ сделали – ничего не нашли подозрительного. Сказали, надо трубку глотать эту несчастную. Тянуло в районе желудка вчера. Сегодня везде.
Выключатель наконец-то щелкает в башке. Касаюсь ладонью её лба – горячая.
Псина наш, задевая меня, прыгает на диван. Пасть раскрывает, выпуская телефон Лены из хватки, ложится рядом с ней, утыкаясь носом в её ключицу. Идиллия, иначе не сказать. Обычно, из нас двоих собакен выбирает меня, его смена приоритетов напрягает вдвойне, животные многое чувствуют.
– Поехали, солнышко, – поднимаюсь на ноги и протягиваю ей руку.
Смотрю на жену и понимаю – не встанет. В ней словно дырочку сделали, через которую все силы взяли и вышли.
– Лёшик, поставь. Я дойду сама, – произносит Лена, когда я её на руки подхватываю, вместе с пледом.
– Ты вообще что ли со вчерашнего дня не ела? – готов поклясться, что через все слои ткани ребра её чувствую под пальцами своими.
Лена изгибается и тянется своими губами к моей щеке, начинает дорожку к губам прокладывать.
– Я тебя очень люблю? Просто безумно. Не знала даже, что так бывает, – она говорит тихо, задевая своими губами мои. – Мой. Самый лучший. Волшебный.
Дыхание перехватывает, как у ребенка в новогоднюю ночь. Исходящая от неё, щемящая душу нежность задевает внутренние болевые точки, заставляет их стенать и в тоже время трепетать от восторга.
Она со мной! Самый желанный человек за всю мою жизнь. За пару десятков лет влечение только усилилось. Так не бывает, но мне повезло.
Всю дорогу до краевого перинатального центра Лена старается меня подбодрить, уж не знаю, что на моей роже читается. Как бы не было тяжело, в первую очередь она думает обо мне. Периодически живот свой поглаживает, шепча что-то неясное.
– Саша уже на месте, – произношу, прочитав сообщение от товарища. Мы с Леной договорились, что рожать будем в государственном заведении. Опыта и, соответственно, практики у них, как не крути, поболе будет. Александр Кирьянов – заведующий отделением патологии беременности. – Всё хорошо будет. Леночка, как ты? – протягиваю руку, касаюсь лица. Её постоянно хочется трогать.
– Когда ты рядом, значительно лучше, – ловит мою ладонь и подносит к губам. – Вместе, как оказалось, все эмоционально-психологические препятствия преодолевать получается легче.
– Точно. Как оказалось, – особой ценности отношения для меня никогда не составляли. Сейчас причина стала ясна. Просто не те девушки рядом были.
Если Леной я загорелся с первого взгляда, то с обеими бывшими женами было иначе, со всеми девушками «до». Ты покупаешь себе иллюзию значимости: мне хотелось, чтобы кто-то дома ждал, заботился. Они это делали, на взаимовыгодной основе. Сейчас всё изменилось.
– Как всё прошло? Какой проект удалось согласовать? – спрашивает, всё так же поглаживая руку мою.
– Расширенный, – усмехаюсь. Лет пять администрация местная сопротивлялась, пару раз умудрялись продать участок под строительство торгового. Мы принципиально не решали этот вопрос через связи. И вот свершилось. Поняв, что дела плохи, всё же пришлось рассмотреть вопрос о восстановлении градообразующих предприятий. – Доки по инвестиционному проекту мы подписали, потом я уехал, ты трубку не брала. Дальше сами решат.
– О, так я тебе всё веселье испортила, – вздыхает, губы поджав.
– Да, я ведь люблю лизоблюдство и подхалимство в свой адрес наблюдать. Помешала мне тщеславием насладиться.
Малыш прыскает, но ненадолго. Буквально пару смешков издает, затем дергается, словно в судороге. Ладонь мою непроизвольно сжимает.
– Всё в порядке. Мы в порядке, – произносит следом на выдохе. – Ты с собой нас возьмешь, когда полетишь проект утверждать по жилому кварталу? Мне кажется это таким событием классным. Честно, Лёш, круче, чем строительство самого завода. Так ведь не запускается никто сейчас.
Вместе со строительством цехов производства начнется закладка жилого квартала многоквартирных домов для сотрудников, с автономной инфраструктурой.
– Обязательно. Куда я без тебя?
Сущая правда. Отсутствие сна – не беда. Беда, когда ты не знаешь, ради чего ты просыпаешься по утрам. Достаточно долго я жил в этом неведении, изнутри знаю, насколько это тяжело и бессмысленно: заполняешь свою жизнь новыми достижениями, но по факту внутри пустота остается.
Мы приезжаем в центр. Саша начинает осмотр в течении считаных секунд. Время превращается в субстанцию непонятную, вязкую и тягучую. Был бы счастлив, но предчувствия мои подтверждаются.
Аппендицит деструктивной формы в первом триместре беременности.
Всё время, что Лена находится в операционной, молюсь – настолько упорно впервые в жизни. Потому что есть, что терять. Я точно знаю, что второго шанса мне никто не предоставит. Никогда. Ни за какие деньги.
Кажется, что весь медперсонал работает не так, как следовало бы. Медленно, непрофессионально. Стоя перед дверьми в оперзал, мир видишь иначе. Понять, реальный он, такой какой есть, или, наоборот, искаженный невозможно. Страх сковывает сознание. Остается ждать, верить, надеяться. И жить с тем, что самого дорогого человека в своей жизни ты уберечь не смог. Нутро разрывает от боли. Каждый хлопок двери в чувство приводит, следом всё меркнет, когда понимаешь, что не по твою душу.
Долго, слишком долго. Мучительно…
Глава 46
Елена
Аппендицит во время беременности не является основанием для её прерывания. Это, по идее, должно успокаивать, на деле же нет. После операции большинство пациенток выписывают через пару дней, некоторых везунчиков – на следующий. Я, как обычно, даже в этом отличилась.
– Можно сегодня без ИВЛ? Я себя лучше чувствую, – заранее знаю ответ на свой вопрос.
– Лен, давай мы твои силы побережем, – Саша рядом присаживается. Последние дни он рядом постоянно. Идеальный, внимательный врач. Или он, или хирург заходят чуть ли не каждые десять минут. Лешиных рук это дело. Держать всех в напряжении – тема его. – Так будет лучше, – Саша тянется рукой ко мне. В нескольких сантиметрах от моей ладони он её одергивает, потому что дверь в палату открывается.
Лёша. Из меня смешок вылетает, тут же болью в животе отзываясь. Выдыхаю протяжно, медленно носом воздух тяну, касаюсь руками живота, растираю. Несмотря на боль, это смешно. У Лёши словно маячок стоит внутренний. Он вышел по телефону поговорить, на работу ведь забил всецело, хотя бы удаленно надо контролировать.
– Больно?
– Где болит?
Ладно Лёша, но испуг в глазах Саши меня веселит.
– Всё хорошо. Дернулась просто неаккуратно.
Саша проводит небольшой осмотр и со спокойной душой ретируется. Ненадолго.
– Вид такой, будто перед гробом сидишь.
– Ротик закрой свой, – Леша осаждает меня и тут же смягчается. —Прости. Слишком грубо, но не произноси вслух такое. И в своей голове не держи, – сожаление в его взгляде читаемо. – Давай ты поешь? У тебя щечки впали.
– А глаза нет? – приподнимаю уголок губ.
Если быть честной, состояние не ахти. Несмотря на наличие физической боли, главная проблема – страх. Чем тяжелее путь к счастью, тем оно ценнее. Моё – бесценно.
Лёша слова не скажет, но дети нужны нам любой ценой. Мне грустно от мысли, что он, при наличии потребности внутренней, так и не прочувствовал те эмоции, которые дарит отцовство. С возрастом такое ощущаешь острее. Когда Агата малышкой была, я в восторге пребывала от её запаха, шалостей, первой улыбки. Сейчас же уже на стадии ожидания трепет немыслимый. Я всё готова отдать… Только этого мало быть может.
– Ты чего? Лен, – знаю, что Лёшу пугаю. Но ничего не поделать, соленый поток по щекам струится.
– Я боюсь не оправдать твоих ожиданий.
– С тобой лучше, чем я себе представлял. Когда смотрю на тебя, кажется, что нам снова по двадцать, и вся жизнь впереди, только теперь ты будешь со мной. Будешь моей, не только в моей голове, – Леша присаживается на край кровати и, наклонившись, касается губами уголка губ моих. От нежности всё внутри разрывается. – Ты не только Агате мечту её мечту (одно слово лишнее) подарила. Мне тоже.
В ответ глазами указываю на свой живот, брови вопросительно приподнимаю.
– Нет, – усмехается. – Себя подарила. Они бонус приятный.
Торкает меня от него, как всегда, нереально. С нашего первого дня. Чувство необъяснимое, но находясь рядом с ним, понимаешь – ты за стеной, и она на тебя не заваливается.
– Люблю тебя, – нахожу ладонью ногу его. Колена касаюсь. Все дни последние он рядом со мной. Колоссальная поддержка. Безмерная теплота. Забота. Внимание.
– Если всё хорошо будет, тебя в палату обычную переведут завтра. Предупреждаю: Агата приедет сразу. Больше не могу родных твоих сдерживать. Агата, Дина, мама ваша. Все хотят тебя видеть.
Очень долго в кругу моих знакомых не было мужчин, рядом с которыми мне было бы лучше, чем наедине с собой. Когда это меняется, осознание сразу приходит. Годы на проверку не требуются.
Тянет и болит постоянно, в некоторые моменты невыносимо. Хочется, истошно плача, кричать. Но я не такая. Да и пугать Лешу ещё сильнее не хочется. Натерпелся и так. Насколько он был рад известию о беременности, настолько и устрашен новостью об аппендиците.