– Нет-нет, что вы?! Дети тогда играли… Я позволила ей пройти и заглянуть в детскую. Это все! А потом она ушла. Быстро.
Только этого еще не хватало!
– Катя!
– Ну, простите! Понимаю, я не имела права никого впускать. Скажу честно, я и говорить-то об этом вам не хотела, боялась, но подумала, что вы же все равно узнаете, и как тогда я буду выглядеть? Словом, вот так.
– Она просто посмотрела на детей и сразу же ушла? Ничего не сказала? С детьми не поговорила, хотя бы по имени их назвала?
– Нет, говорю же, нет! Просто заглянула, словно для того, чтобы удостовериться, что они здесь, и потом как-то очень быстро, даже не оглядываясь, вышла.
Удивительное дело! Я махнул рукой, пробормотав что-то типа «ладно, разберемся», и вернулся в спальню к Лене. Рассказал ей о визите Жени.
Лена не удивилась, сказала, что Катя и раньше рассказывала ей о ней, о том, что моя бывшая жена якобы время от времени появляется рядом с нашим домом, высматривает детей.
– Ты не должна переживать и вообще думать об этом, – попытался я ее успокоить. – Я с этой женщиной официально разведен, но поскольку было принято решение, что дети останутся у меня, то не было никакого дележа детей, никаких споров-судов, мне даже алименты ее не нужны. Я ее отпустил. Она просто ушла из нашей жизни и все.
– Да я и не переживаю, Игорь. Мне бы только на свободе остаться. Ты не будешь возражать, если мы с Катей выйдем в подъезд, покурим? Прятаться как-то глупо, да и курю я мало… Надеюсь, и Кате не влетит?
Я улыбнулся, она была тогда как ребенок. Никогда я не видел ее такой беззащитной, уставшей, всецело мне доверившейся, напуганной, со смешными детскими повадками, проступившими сквозь прозрачную акварель женственности и таинственности, всего того, что я так любил в ней прежде. Но и новая, другая, она была прелестна, и мое чувство к ней переполнилось нежностью.
Я понимал, что ее желание выйти с Катей в подъезд покурить подразумевало и откровенный разговор двух женщин об угрозе вторжения в нашу жизнь биологической матери моих детей – Евгении. Безусловно, Катя будет вынуждена признаться Лене в том, что она впустила в квартиру мою бывшую жену, зная, что Лене это не понравится. Главное, подумал я тогда, чтобы они не поссорились, и чтобы Катя не бросила нас с детьми. Уж слишком неподходящим было время, да и вообще, Катя была хорошей няней, надежным и ответственным человеком. Нет-нет, чем бы ни закончился разговор, размышлял я, прислушиваясь к звукам в прихожей, где обе женщины собирались, одевались, чтобы выйти в холодный подъезд, я все равно постараюсь их помирить.
И вдруг стало как-то очень тихо, хотя никто никуда не вышел, во всяком случае, я не слышал звука захлопывающейся двери.
– Что-то случилось? – спросил я, выглянув из спальни и увидев замерших в прихожей Катю и Лену. Они стояли с каким-то странным видом, словно только что увидели призрак или столкнулись с чем-то необъяснимым. Обе были бледными, насколько это позволяла увидеть не очень-то яркая, скрытая похожим на цветок ландыша плафоном настенная лампа.
Лена повернула голову в мою сторону. Она была сильно напугана.
– Куртка, – сказала она едва слышно. Я подошел и увидел на вешалке красную курточку с капюшоном, отороченным мехом.
Слишком многое в последнее время мне пришлось услышать о красной куртке, и я точно знал, что в моей квартире красных курточек не водилось. Ни у меня, ни у Кати ничего подобного в гардеробе не было.
Катя посмотрела на меня и пожала плечами.
– Это моя куртка, – сказала осипшим от волнения голосом Лена. Она приблизилась к вешалке и принялась разглядывать капюшон. – Игорь, подойти поближе, я тебе кое-что покажу.
Мех, похожий на слегка подстриженную чернобурку, в некоторых местах сверкал стеклянной пылью.
– Думаю, что это все же моя куртка, та самая куртка, в которой неизвестная мне женщина разбивала Колину машину. Она же била и по стеклу, насколько я поняла во время допросов, видишь осколки?
– Как она здесь оказалась? – спросила Катя, человек внимательный и аккуратный, а потому так же удивившаяся появлению на вешалке незнакомой вещи. Конечно, в нашей квартире поселился новый человек, Лена, но вещей своих она еще не перевезла, ограничилась лишь самым необходимым, и Катя наверняка уже успела заметить, да и оценить кое-что из ее одежды и обуви, на то она и женщина. Но вот эту куртку она явно видела впервые.
– Куртку подбросили, – сказала Лена. – Вопрос – кто?
И почти в это же самое время в дверь позвонили. Я открыл, на пороге стоял следователь – Геннадий Неустроев. В роли понятых были приглашены мои соседи. Я наблюдал, как они присутствуют при обыске моей квартиры, после чего красная куртка Лены была сложена в большой полиэтиленовый пакет, а мои соседи расписались на протоколе осмотра. Неразговорчивый следователь сунул мне под нос документ об изменении меры пресечения Елены Львовой. Перед ней снова открывался ад камер и допросов.
Мне не хватало воздуха, сил, слов, чтобы все это осмыслить и решить, что нужно делать в первую очередь.
– Кто вам рассказал об этой куртке? – спросил я его уже перед тем, как Лену, тепло одетую, находящуюся в полуобморочном состоянии, уже подвели к двери. – Неустроев, скажите! Эта куртка появилась здесь буквально сегодня, сейчас! Ее кто-то подбросил, а потом позвонил вам! И этот «кто-то» причастен к убийству Львова! Это же очевидно! Или вы думаете, что Лена сама повесила эту куртку и позвонила вам, чтобы вы ее забрали?
– Лена, ничего не бойся и ничего не говори! – крикнул я перед тем, как ее у меня окончательно забрали. Я в ярости сжимал кулаки и едва сдерживался, чтобы не наброситься на следователя и еще двух его людей в штатском, вероятно, оперативников, поджидавших его на лестнице.
Когда закрылись двери и мы с Катей остались одни, я набрал Кострова. К счастью, он сразу же взял трубку. Я вкратце объяснил ему, что случилось.
– Не переживайте. Я скоро вернусь и устрою так, что ее отпустят. Уж мне-то Гена скажет, откуда у него эта информация о куртке. А вы, пока меня нет, постарайтесь выяснить, кто побывал у вас дома.
Я собирался было уже сказать, что вчера в квартире появлялась, если верить Кате, моя бывшая жена, но передумал. Не хватало только, чтобы ее вызвали на допрос! Зная Женьку, ее скандальный характер и склонность к вранью, мне не хотелось, чтобы во время допросов она вывалила на голову следователя всю искаженную ее бурной фантазией нашу с ней семейную жизнь. К тому же мне как-то не верилось, что вся эта история с убийством Львова связана с желанием моей бывшей жены вернуть меня ценой подставы своей соперницы. Уж слишком сложный и опасный план. Мне нужно было время, чтобы все обмозговать.
Я пообещал Кострову выяснить, каким образом куртка, посыпанная битым стеклом (ведь кто-то нарочно вмял в пушистый мех капюшона кусочки стекла!), оказалась в моем доме, спросил его, когда он вернется, он ответил, что «совсем скоро», и я вернулся в спальню. Мне не верилось, что Лены нет, что вся эта история с курткой и Неустроевым – реальность. А что, если я действительно уснул и все это мне приснилось, а Лена с Катей курят на лестнице?
В дверь постучали. Я крикнул: «Заходи!» Катя вошла, встала передо мной. Глаза ее были заплаканы.
– Вы простите меня, Игорь! Это она, ваша бывшая жена, – сказала она, шмыгая носом. – Поэтому она так быстро ушла. Думаю, когда я пошла вперед, чтобы открыть дверь детской, она в это время достала куртку и повесила на вешалку.
– Катя, ты завари чай, а я сейчас приду на кухню, – сказал я, набирая номер телефона своей бывшей тещи, которая проживала в Иркутске и которая точно знала, где сейчас находится ее дочь. Она-то мне и расскажет, что случилось и почему Женя здесь, в Москве.
Буквально через десять минут я уже выходил из спальни, обескураженный, потрясенный и одновременно растерянный.
Ошибки быть не могло! Я только что слышал голос собственной жены, Женьки, находящейся в Иркутске, в квартире своей матери! Я же звонил на домашний телефон, а потому ошибки быть просто не могло! Моя бывшая жена никак не могла быть одновременно в двух городах, Москве и Иркутске! Больше того, ее мать сообщила мне, что Женька беременна, последние дни до родов дохаживает, что она, после того как рассталась со своим очередным любовником, приехала к матери рожать. Сама Женька, которой мать дала трубку, не желая, видимо, вмешиваться в наши отношения, разговаривала со мной довольно грубо, спросила, чего мне надо, начала плести что-то про алименты, которые мне, по ее мнению, от нее нужны, и я, не выдержав такого цинизма, отключил телефон.
На кухне сидела Катя. Наша няня. Женщина, живущая со мной под одной крышей. Готовящая мне еду и стирающая мои сорочки. А еще – заменившая моим детям мать!
Мое воображение с легкостью нарисовало мне ее в красной курточке с капюшоном и палкой в руках…
Как же я раньше не догадался?
Костров
– Откуда вдруг взялась эта красная куртка в его квартире? – возмущался я уже дома, сидя за накрытым столом. От такого количества салатов и закусок, которые приготовила к моему возвращению моя жена, я даже растерялся и не знал, с чего начать! Если бы не этот звонок Игоря Туманова, когда он сообщил мне об аресте (иначе и не назовешь!) Лены Львовой, я бы набросился на еду с аппетитом, да и вообще посчитал бы наш вечер праздничным. Но настроение было испорчено. К счастью, Елена тоже прониклась моими переживаниями, а потому не назойливо, а довольно тактично принялась ухаживать за мной, накладывать на тарелку всего понемногу:
– Попробуй сначала вот этот салат, он новый, потом, если захочется, поешь рыбки, мяса. Я понимаю тебя, это очень неприятно, особенно если учесть, что Туманов твой внес за Лену немалую залоговую сумму, так? И как же теперь, деньги вернут?
Она была ангелом, моя жена. Сидела напротив меня и искренне мне сочувствовала.
– Конечно, вернут. Но не в этом дело! Кто позвонил Неустроеву и сообщил о том, что в квартире у Игоря находится эта злосчастная куртка? И как он, неглупый вроде мужик…