Потом я написала брату более длинное послание, пересказывая все, что я помнила. Я изливала душу, но, как только нажала «Отправить», мгновенно забыла, о чем написала. Я спросила его, убегала ли я раньше. Я не могла такого сделать. Но если я действительно убегала, то не помнила об этом. Джейкоб был уверен, что убегала: мне нужно, чтобы он об этом рассказал.
Я продолжала задавать вопросы. Я хотела знать все о нем, о себе, о нашей семье. Я хотела, чтобы он рассказал мне все, о чем я забыла. Я не знала того, чего не помнила. Я знала только, что хочу понять все.
На экране смартфона появилась надпись «Мама». Я крепко зажмурилась. Джейкоб говорил, что я должна с ней поговорить. Он был прав. Я обязана ответить, но притвориться, что я в Пензансе.
Я в Пензансе. Хотя в тот момент я смутно представляла, что это такое.
Я нажала на кнопку.
— Привет, мама! — сказала я самым жизнерадостным и счастливым тоном, который только сумела изобразить.
— Почему гудок международный? — сразу спросила она.
Ее голос звучал резко. Я понятия не имела, что от ее голоса размякну. Я превратилась в лужу и каплями стекла на пол. Мне двенадцать лет. Мне девять. Мне шесть. Мне три.
Я должна была сосредоточиться. Это было непросто, но я вытащила себя в настоящее. У меня не нашлось ответа на ее трудный вопрос.
— Не знаю, — только и сумела выдавить я.
— Ты в Пензансе?
— Я живу в Пензансе, — сказала я.
— Да, но сейчас ты не там.
Я ничего не ответила. Я не знала, что говорить.
— Флора?
— Да.
— Флора, где ты?
Я сделала глубокий вдох. В письме Джейкоба было что-то о том, что моя мания превращается в милую особенность. Я попытаюсь не разочаровать брата. «Милая, — напомнила я себе и добавила: — Особенность».
— Ты просила меня приехать во Францию, — сказала я самым приятным и нормальным голоском. Я только что прочла это и надеялась, что это было правдой.
— Я хотела поговорить о возможности твоего приезда во Францию, чтобы все устроить. И это было несколько дней назад. А ты только присылала мне странные сообщения… Ну, о твоем желании поехать во Фламбардс.
Я не нашлась что ответить.
— У меня действительно все хорошо, — сказала я. — оставайся с Джейкобом. Мы не обязаны ехать во Фламбардс.
Мама еще что-то говорила, но я не слушала, потому что не знала, что делать. Я понимала, если скажу, где я, она позвонит в полицию. Они придут за мной в это снежное место и увезут, а я все еще не нашла Дрейка. Мне нужно найти Дрейка, чтобы он помог мне объяснить все остальным. Мне больше не нужно бояться. Я могу делать что угодно. Мама еще этого не поняла.
Я отсоединилась, не зная, что сказать. Если родители позвонят в полицию в Пензансе, они меня не найдут, потому что я в другом месте.
Дрейк не поверит тому, что я сделала, чтобы найти его. Когда он поймет, что это значит, мы будем жить долго и счастливо.
Я думала, что поцеловала его на пляже. Я так думала, потому воспоминание сохранилось туманной расплывчатой картинкой. Я подтолкнула себя к пляжу. Я заставила себя туда вернуться. Камешки были черными. Я поцеловала парня. Я не могла ухватиться за это воспоминание. Я лежала в металлическом ящике, и в ушах у меня звенело. Все становилось странным. Мы не должны ехать во Фламбардс.
Глава 17
Прыщи не проходили. Я накрасила губы перед тем как выйти из комнаты, чтобы помада отвлекала от плохой кожи. Помада была яркой и красивой, я и подумать не могла, что сама ее купила, но обрадовалась, что сделала это. Она казалась почти новой.
Женщина в очках ждала меня у подножия лестницы. Я к нашей встрече подготовилась.
— Привет, Эги, — поздоровалась я, и она просияла.
— Привет, Флора! Ты помнишь меня! Как твои дела?
Я посмотрела на нее.
— Разве я тебя забыла?
— Все отлично. Не беспокойся, Флора.
— Прости. Я иногда… забываю кое-что. — Я не знала, как объяснить.
— Я понимаю. — Она положила руку на мой локоть. — Все нормально. Я знаю о твоих проблемах. Ты показала мне свой блокнот. Помнишь? Нет, прости. Ты не помнишь. На лодке ты отлично со всем справлялась, но как только оказалась на берегу — в тебя словно бес вселился. Мы тебя потеряли, а когда нашли, ты сидела на пирсе и пыталась взять напрокат лодку, чтобы доплыть до спутниковых тарелок. Я собиралась вызвать «Скорую», поэтому ты дала мне свой блокнот. Ты заболела, когда была ребенком, и у тебя проблемы с памятью. Все хорошо. Я буду с тобой сегодня вечером. Если что-то забудешь, я тебе напомню. Если попытаешься куда-то пойти, я, по крайней мере, буду с тобой.
— Напоминай мне. Ты будешь напоминать мне.
— А ты поможешь мне с английским! Спасибо. Нам стоит поторопиться?
Я кивнула.
— Идем, — сказала я. Я не знала, куда мы направляемся, но должна была постараться скрыть это от Эги. Я решила просто идти рядом и посмотреть, что из этого получится. Я не стану отвлекаться. Я не буду путешествовать во времени и уноситься в другие места в своих фантазиях. Я не буду навещать настоящие или придуманные воспоминания. Просто пойду с этой женщиной — с Эги. Мы дойдем до места и что-нибудь сделаем. Дрейк будет в этом участвовать.
Мы отправились в путь.
— Как прошел твой день? — поинтересовалась я. Мне показалось, что вопрос прозвучал естественно.
— О, увлекательно, — ответила она. — После того как уложила тебя в постель, я отправилась кататься на собачьих упряжках. Это не так весело, как ты думаешь.
— Думаю, это совсем невесело. — Я попробовала представить собачью упряжку. Я даже не знала, что это такое. Что-то связанное с собаками, надо думать. Сани? Нет, не знаю. В такой ситуации я бы не хотела быть собакой.
Эги уложила меня в постель. Я попробовала вспомнить, спала я или нет. Невозможно было сказать наверняка. Наверное, спала.
— Верно. Это еще хуже. Собаки все время на меня бросались. Признаюсь, у меня вся нога в синяках. И было холодно, разумеется, — она улыбнулась. — Но я все равно написала об этом в блоге!
— Я бы почитала.
— Конечно! Я дам тебе ссылку. Я снова запишу ее в твоем блокноте.
— О! Прости. Я обычно не…
— Я знаю. Ты сейчас не пьешь таблетки. Сегодня вечером мы найдем твоего Дрейка, Флора. Для тебя это очень важно. У тебя здесь друг, и нам нужно его найти.
Мы шли, и она говорила со мной, но я почти не слушала. Прислушалась, когда прозвучало имя Дрейка.
— Дрейк, — сказала Эги, — расскажи мне о нем. Расскажи побольше.
Я улыбнулась.
— Я поцеловала его на пляже.
— Да. Ты мне об этом говорила. Ты показывала его фотографию. В этих очках он похож на ботана. — Она посмотрела на мое лицо. — Я в хорошем смысле. Он «шикарный ботан».
— Шикарный ботан.
— Он так и не объявлялся?
— Я получила много писем. Они от… других людей.
Я бы помнила, если бы Дрейк ответил на мои письма, да? Я была уверена, что помнила бы. Я чувствовала смартфон в кармане пальто. Мне захотелось немедленно достать его и посмотреть почту, но я остановила себя. Это было бы странно и грубо. Вместо этого я попыталась сосредоточиться на разговоре с Эги.
Я смотрела на нас с высоты птичьего полета. На мне было меховое пальто. Откуда я его взяла? Ни у кого больше такого не было.
Эги, к примеру (Эги, Эги, Эги: я знала ее имя). Эги была одета в ярко-зеленую куртку на молнии, сделанную из искусственного материла. Однако мое пальто тоже не было натуральным. Мех, должно быть, сделали на фабрике. По крайней мере, я на это надеялась.
На Эги были темно-голубые обтягивающие джинсы и теплые сапоги, очень похожие на мои. На голове — шапка с помпоном. У меня на голове тоже была вязаная шерстяная шапка, ярко-красная, без помпона. Я понятия не имела, откуда она взялась.
С высоты я смотрела, как мы идем рядом. Я видела, что мы разговариваем. К сожалению, слов было не разобрать. Я надеялась, что они имели смысл. Эги мне отвечала, и это вселяло надежду. Иногда она смеялась. Один или два раза она коснулась моей руки. Кажется, я не возражала.
Я на пляже с Дрейком. Камешки черные. Вода черная. Небо черное. Я в черном и Дрейк в черном. Все черное. Я с Дрейком, все черное, и мы целуемся.
Я в холодном месте, мои ноги двигались, одна-другая, одна-другая, и я шла по дороге с женщиной в очках. Она посмотрела на меня, и по выражению ее лица я поняла: я сделала или сказала что-то странное.
— Прости, — извинилась я. — Прости, я просто… немного уплыла. Я не хотела.
— Эй, все нормально! — воскликнула она. — Не волнуйся, Флора. Я считаю тебя удивительной, честно.
— О! Правда?
— Правда-правда! Ты удивительная девушка! Ты такая юная и такая красивая.
— Но у меня ужасная кожа, — прервала я ее и дотронулась до лица. Впадины и выпуклости никуда не исчезли.
— Это? Держу пари, это от того, что ты не принимаешь таблетки. Сколь лет ты на них?
— Мне было десять. Сейчас семнадцать.
— Значит, семь лет. Семь лет ты принимала по сколько таблеток в день?
Я пожала плечами. Я этого не знала.
— Несколько.
— Ладно, предположим, три таблетки. Химические вещества поступали в твое тело двадцать один раз в неделю — хотя бы и по веской причине. — Эги замолчала. — Хотя бы. Так говорят? Я видела эти слова в старом интервью с твоей принцессой Дианой.
— Хотя бы. Да, так говорят. Два слова, я так думаю.
Мне понравилось, что у меня есть принцесса Диана.
— Спасибо. Хотя бы и по веской причине, ты подсела на это лекарство. Ты не знаешь его названия?
— Нет.
— Или на что оно действует?
— Нет.
— Что ж, без лекарства, каким бы оно ни было, ты можешь потерять сознание. Или того хуже. Наверное, мне стоило бы позвонить твоим родителям?
Она посмотрела на меня, и я покачала головой. Я не поняла, при чем тут сознание.
— Должно быть, лекарство контролирует твой мозг, который был поврежден опухолью. Ты не против, что я говорю откровенно?