Сан-Франциско — из тех городов, которые начинают нравиться с первой же минуты и с каждым днем нравятся все больше».
Это, как вы, конечно, поняли, Ильф и Петров.
Интересно, что, уже уезжая из Сан-Франциско и делясь впечатлениями, мы — Ваня, Брайан и я — разошлись в оценках, кроме одной: что Сан-Франциско самый красивый город Америки. Но если и Брайан, и Ваня согласились с Ильфом с Петровым в том, что это город скорее европейский, нежели американский, я с этим согласиться не могу никак: для меня Сан-Франциско — сугубо американский город, он не мог бы появиться нигде, кроме Америки, он совершенно не похож ни на Питер, ни на Неаполь, ни, как утверждал Ваня, на Стокгольм; о Шанхае ничего сказать не могу, не был, но судя по фотографиям и киносъемкам этого «китайского чуда» — не похож, хотя бы потому, что я не ощутил наличия души у «чуда», а у Сан-Франциско невозможно не ощутить ее, и, может быть, именно эта душа и придает городу то исключительное обаяние, которое сразу же пленяет приезжего.
Красот много в Сан-Франциско, но выделяется среди них сказочный мост Золотых Ворот. Рассказывают, что выдающийся конструктор самолетов Андрей Николаевич Туполев как-то сказал: «Некрасивая машина летать не будет». Мост будет служить мостом независимо от его внешнего вида, это понятно, но мост — это часть города, часть ландшафта… Прав был старик Туполев, прав, есть связь между эстетикой и прикладным применением чего-либо. Попробуйте представить себе Сан-Франциско без этой грациозной стальной нити, повисшей высоко над входом в бухту Золотых Ворот; издали сотни и тысячи вертикальных тросов, удерживающих всю конструкцию, кажутся музыкальными струнами невиданного инструмента, созданного для забавы Бога Ветров. Мост выкрашен не в традиционный стальной цвет, а в цвет красноватой охры. Собственно, этой антикоррозионной краской покрывают изначально все мосты, потом уже красят в цвет металла. Говорят, что когда перед глазами жителей Сан-Франциско предстал красный мост на фоне голубого неба, они обратились к городским властям с просьбой, чтобы стальной краской его не покрывали. Не знаю, правда это или нет, но и в самом деле, красота необыкновенная.
Нет большего удовольствия сначала насладиться видом моста, а затем трусцой пробежаться по нему от Сан-Франциско до начала графства Марин, время от времени глядя вниз на сине-зеленые воды Тихого океана, увенчанные белыми барашками и рисунками волн, говорящими о мощном течении. Дальше виднеется остров Алькатрас, теперь уже не самая страшная тюрьма Америки, а музей, где можно увидеть камеру, в которой сидел сам Аль Капоне. Говорят, никому не удалось сбежать с Алькатраса, хотя трое заключенных исчезли: то ли утонули, то ли стали закуской большой белой акулы (они нерестятся в этих водах), то ли и в самом деле сбежали так, что никто никогда больше ничего о них не слышал.
Кстати, Капоне как раз сидел там в то время, когда побывали в Сан-Франциско Ильф с Петровым, сидел за неуплату налогов, хотя было хорошо известно, что он был главой организованной преступности Чикаго, что на его счету было множество кровавых убийств, что он сколотил состояние на грабежах, бутлегерстве, проституции и прочих уголовных делах. Но, поскольку не смогли поймать его ни на чем другом, поймали на неуплате налогов. Заковыристая это штука, американское правосудие, нельзя сказать, чтобы оно было слепо и глухо к богатству и положению подсудимого. Состояние Капоне оценивалось тогда в сто миллионов долларов — в сегодняшних деньгах это что-то порядка одного миллиарда. Капоне был приговорен к одиннадцати годам тюрьмы в 1931 году, но в 1939-м был выпущен в связи с обнаружением у него последней стадии сифилиса. Он умер в своем флоридском имении в 1947 году.
Американская Фемида, чьи глаза завязаны, чтобы она ничего не видела, и которая держит в одной руке весы, а в другой — меч, достойна, на мой взгляд, уважения, она все-таки дает американцу право надеяться на справедливый суд, но, как точно отметил Оруэлл, «все животные равны, но некоторые животные равнее других».
Помимо всего прочего, мост Золотых Ворот притягивает самоубийц — согласно данным полиции города, отсюда бросаются в среднем раз в пятнадцать дней, летят вниз и через четыре секунды ударяются о воду со скоростью сто двадцать километров в час. За все годы лишь шесть человек выжили, хотя и стали пожизненно инвалидами. Одна женщина выжила без особых увечий, но через год бросилась вновь, на сей раз с концами.
Сан-Франциско славится не только своим мостом, но и Чайна-тауном, районом, в котором проживают китайцы, и Кастро, районом, в котором проживают гомосексуалы.
Чайна-таун — буквально «китай-город» — поражает прежде всего тем, что, попав в него, ты попадаешь в другую страну. Здесь почти не говорят по-английски, все надписи — по-китайски, торгуют китайскими товарами, в продовольственных магазинах предлагают только китайскую еду. Первые китайцы появились здесь давно, еще в XVIII веке, даже раньше, но это были китайцы обеспеченные — купцы, торговцы, люди образованные и работящие. Их приняли с распростертыми объятиями. Но когда «золотая лихорадка», словно гигантский магнит, притянула сюда десятки тысяч бедных китайцев, готовых работать день и ночь за гроши, отношение изменилось. Дело дошло до принятия законов, запрещавших приезд китаянок («чтобы не расплодились»), в результате чего соотношение китайцев к китаянкам в последней четверти XIX века стало 29:1; потом был принят закон, вообще запрещавший иммиграцию китайцев.
Позже эти ограничения были отменены, но чайна-тауны, как мне кажется, образовались как своего рода опорные пункты или крепости, в которых китайцы-иммигранты могли укрыться от враждебного им внешнего мира. В течение долгих лет чайна-тауны были центрами контрабанды, наркобизнеса и проституции. Сегодня это уже не так; в Сан-Франциско Чайна-таун стал одним из самых посещаемых туристами мест, но в отличие от прочих иммигрантских районов, которые, возникнув и окрепнув, потом стали исчезать по мере того, как второе и третье поколения иммигрантов становились «настоящими» американцами (влияние «плавильного котла»), чайна-тауны не исчезают. Более того, они расширяют свои границы. Так, «Маленькая Италия», одно из самых примечательных мест Нью-Йорка, почти исчезла: ее поглощает и скоро поглотит Чайна-таун.
Не подает признаков увядания и Чайна-таун Сан-Франциско, куда мы пришли, чтобы поговорить с местными жителями о том, в какой степени для них «плавильный котел» является реальностью: как выяснилось, большинство об этом «котле» и слышать не слышали.
Вы можете представить себе, что есть люди, которые родились в Чайна-тауне, прожили там всю жизнь и умерли там, так ни разу не выйдя за его пределы?
Вы можете себе представить, что добрая треть живущих в Чайна-тауне вообще не говорят по-английски?
Пообщавшись с некоторыми из тех, кто говорит, мы узнали, что:
— Хотя среди всех национальных меньшинств Америки китайцы стоят на первом месте по уровню образования и заработку, они продолжают испытывать дискриминацию и в своем большинстве чувствуют себя «американцами с изъяном», как выразился один из них.
— Иммигрируют в Америку китайцы старшего поколения и работают по 18 часов в сутки, чтобы приехали их дети для получения образования. Они закончат здесь университет, а потом возвратятся в Китай, но уже с совершенно другими возможностями, — так сказала нам хозяйка пошивочной мастерской: — Мы готовы на все, лишь бы дать нашим детям образование.
— «Китайский мир» остается совершенно закрытым: сколько бы мы ни намекали, что хотели бы побывать дома у какой-нибудь китайской семьи, мы неизменно получали вежливый, но совершенно определенный отказ.
У меня сложилось впечатление, что если можно говорить об американце французского, немецкого, русского, итальянского, ирландского и прочего происхождения, то говорить об американце китайского происхождения нельзя. Вспоминается ответ одного из них, которому Брайан задал вопрос: может ли китаец-иммигрант рассчитывать на успех, если он упорно трудится и хорошо говорит по-английски? Вот его ответ:
— Есть большие шансы, но ничего не гарантировано. Я знаю нескольких одноклассников, которые свободно говорят по-английски, имеют хорошее образование и деньги, но они все равно предпочли вернуться в Азию. Из-за дискриминации. Потому что мы не выглядим «как американцы». Они смотрят на наши азиатские лица и говорят: «О, он иммигрант», хотя мы живем здесь уже пять поколений.
Как мне кажется, «американец китайского происхождения» — это китаец, родившийся в Америке, пусть даже в пятом поколении, но в душе он остается больше китайцем, чем американцем. Я, например, думаю, что во время Олимпийских игр 2008 года в Пекине «американские китайцы» будут болеть не за Америку, а за Китай.
Это тот случай, когда не сработали ни «плавильный котел», ни «салатница».
Артем Шейнин, наш креативный продюсер, «афганец», вэдэвэшник, не любит гомосексуалов. Прочитал предложение и подумал: нет, не то. При упоминании «голубых» лицо Артема каменеет, в голубых глазах появляется стальной блеск, губы сжимаются в тонкую прямую линию, в общем, сказать «не любит» — ничего не сказать.
Нам предстоял визит в район Кастро, который, если верить рекламным данным, является самым большим в мире местом проживания геев. Так было не всегда. В начале XX века этот район назывался «Маленькой Скандинавией», здесь в основном жили выходцы из Швеции, Норвегии и Финляндии, потом их место заняли ирландцы, и лишь в шестидесятых годах Кастро стал столицей геев. Именно отсюда в самом начале восьмидесятых годов пошла неизвестная эпидемия, которая получила название «синдром приобретенного иммунодефицита» — СПИД.
Я никогда не понимал тех, кто испытывает неприязнь к людям иной сексуальной ориентации. Мне всегда казалось, что два взрослых человека имеют право жить так, как они того хотят. Я считал и считаю, что любое преследование человека по признаку сексуальных предпочтений — варварство. Вместе с тем, мне кажется странным стремление геев публично демонстрировать свою приверженность к однополому сексу с помощью радужных флагов и баннеров, равно как и парадов. Правда, они долгие годы подвергались дискриминации, да и сегодня продолжают ощущать осуждение общества — осуждение, я бы добавил, вполне лицемерное. Яркий пример — служба в Вооруженных силах США.