Владимир спросил, как понравился нам город. Пока я молчал, пытаясь сформулировать ответ, Иван ответил и за себя, и за меня: «Это город одиноких сердец».
Глава 9Сан-Франциско
Вся группа поехала из Лас-Вегаса в Сан-Франциско, я же полетел на самолете. Мне хотелось посетить мать, она жила в пятидесяти милях к северу от города, в доме моего детства.
Было приятно ехать через огромный мост Голден Гейт, мимо лесистых холмов, по волнистым полям юга Сономы и затем подняться в устье Лунной долины. В отличие от Калифорнии, где землепользование отдано на откуп торговцам недвижимостью, в округе Сонома действует строгое законодательство, согласно которому сельскохозяйственные угодья и склоны гор нельзя делить на мелкие участки. Как результат, даже при удвоившемся за тридцать лет населении здесь нет больших густонаселенных пригородов, так что Долина Сонома практически не изменилась с той поры, когда я был ребенком.
Через некоторое время я добрался до Центра развития Сономы. Это учреждение для умственно и физически отсталых людей. Постройки этого центра находятся недалеко от дороги и отделены от нее большим зеленым газоном. Здания те же, что и в моем детстве, стены, окрашенные в пастельные тона, все так же опрятны. В прошлом это был государственный госпиталь Долины Сонома, а еще раньше он назывался «Сонома холл». В изменении названий отражались время и суть происходивших перемен.
В пятидесятых, когда мы переехали в долину, людей, которые находились в госпитале, именовали пациентами. Многие из моих друзей называли их тупицами или тормозами. Персонал был одет в белую униформу. Пациентов можно было разделить на две группы: полностью недееспособные и почти нормальные люди, лишь слегка заторможенные. Последние работали под руководством медперсонала в прачечной, на молочной ферме и во фруктовом саду на склоне горы Сонома. У них не было никаких прав, и труд их не оплачивался. Это заведение менялось адекватно изменениям американского общественного сознания. Будучи губернатором Калифорнии, Рональд Рейган решил, что государственные госпитали чересчур накладны для госбюджета. Основоположник современных сокращений расходных статей, Рейган резко снизил финансирование больниц, и тысячи пациентов оказались на улицах городов. Этому примеру последовали по всей стране, и сегодняшние американские бездомные — наследство прошлых реформ. Так же как и то, что тюрьмы и исправительные колонии стали главным прибежищем для умственно больных.
Но не все, что происходило, было неправильным… Тех, кто сейчас живет в Центре развития Сономы, называют постояльцами, и дети не зовут их тормозами. Персонал не ходит в белом и во много раз более профессионален, а еще здесь всерьез занимаются реабилитацией больных. Лечение постоянно улучшается. Денег все так же не хватает, но общество знает, что инвалидам необходима постоянная помощь… Я приехал в Глен Эллен, город моего детства. Почти все постройки в маленьком торговом районе были те же, что и раньше, но вывески изменились. «Инструменты Фергюссона» превратились в офис по продаже недвижимости, магазин алкоголя Слима Уоллиса стал маленьким рестораном, магазин Лунной долины, где я покупал продукты, теперь торгует исключительно деликатесами. Но высокий тротуар остался таким же, как и сорок пять лет назад, когда я сидел на нем в обеденный перерыв и поедал французский батон с салями, запивая все это колой «Ройял Кроун». Мост через речку Сонома не изменился, также неизменно под деревом топчется кучка южноамериканских работяг, стоящих в надежде на дневной заработок.
Цены на недвижимость в округе Сонома вознеслись до небес за прошедшие десятилетия, а в самой долине рабочие и фермеры уступили свои земли виноделам. В 1956 году мои родители купили свой дом и амбар на трех гектарах за двадцать семь тысяч пятьсот долларов. Пятьдесят лет спустя эта недвижимость стоит полтора миллиона. Многие простые люди не могли себе позволить жить в Глен Эллен.
Я переехал мост над Калабеза Крик, с которого рыбачил в детстве. Я приносил домой маленькую форель, которую готовили на ужин. Но за последние десятилетия система орошения виноградников нарушила водный баланс, и теперь русло речки стало сухим. Никто из вновь прибывших в долину не видит никаких изменений, так же как все мы верим в то, что мир, в который мы приходим, был таким всегда, — это слепота, пугающая и освобождающая одновременно. Пугающая — оттого что вы не узнаете места, в которое вы приехали, до тех пор, пока не поймете, где же вы были. Освобождающая — потому что невозможно увидеть прошлого, того места, что лежит перед вашим взором.
Я повернул на Хена Роуд к дому матери и в который раз восхитился пышными кронами деревьев. Я люблю Монтану за ее красивейшие сельские просторы, скалистые горы и хвойные леса. Приближаясь к дому и видя большие узловатые дубы под густой кроной, ты понимаешь, какой роскошной и гостеприимной может быть природа. Выросший среди деревьев, я принимал их существование как должное. Прежде, приезжая навестить маму, я часто потихоньку входил в дом через дверь, расположенную за спинкой кресла, в котором сидела мама, иногда из этого получался сюрприз. В этот раз она увидела меня сразу и просто сказала: «Ну, как ты, дорогой?» В свои 94 года она утратила чувство времени. Я вышел в Патио и думал о симптомах времени… Моей матери было пять лет во время Октябрьской революции; 23 — когда Ильф и Петров проехали по Америке; 33 — когда взорвалась первая атомная бомба; 51 — когда убили президента Кеннеди. Когда она родилась, машины еще были диковинкой, а самолеты едва отрывались от земли. Я смотрел на дубы, на их ветви, нависающие над домом, на их стволы и густую листву. Деревья как будто обнимали землю и делали это место уютным. Но было кое-что еще. Наш дом был построен в сороковые годы, и от времени образовались трещины в фундаменте. Зимний сад просел под тяжестью виноградной лозы. Неожиданно мне пришло в голову, то что присутствие людей в этом месте, которое я называю домом, совершенно временное явление, длящееся только благодаря постоянным усилиям. Если бы не настойчивость людей, деревья и лоза вернули бы себе эту землю, и все было бы так, как прежде…
Я присоединился к группе в Сан-Франциско, в гостинице Холидей Ин, на восьмой авеню недалеко от Маркет-Стритс. Отель находится на границе между разными частями города. На восток простирается промышленный район, на северо-восток — Юнион-сквер, а там уж рукой подать до Чайна-тауна и финансового центра. Строго на север от отеля расположены беседки, развалины домов, маленькие, почти игрушечные домики и населенный бродягами парк. К северо-западу находился впечатляющий комплекс городской мэрии, а также галереи и здания музеев.
Открытый продуктовый рынок расположен в квартале от нас, и я предложил снять интервью с фермерами и покупателями рынка. Мы снимали около часа.
Во времена американской революции в 1776 году девяносто процентов населения были крестьянами, они питались исключительно тем, что выращивали сами. На волне иммиграции и индустриальной революции города быстро росли, и к 1900 году половина американцев уже стала горожанами. Во второй половине двадцатого века высокая эффективность труда и огромные федеральные субсидии превратили американское сельское хозяйство в огромные корпоративные фермы. В конце девяностых более двух третей свиней были выращены на откормочных фабриках, вмещающих более пяти тысяч животных. В начале двадцать первого века количество людей, выращивающих пищу, чтобы прокормить себя, стало настолько мизерным, что статистическое бюро США прекратило их подсчет.
Промышленное производство продовольствия имеет свои преимущества. Самое неоспоримое — дешевизна продуктов; американцы в процентном отношении тратят меньше своего бюджета на еду, чем жители любой другой индустриальной державы. Также это повышает стандарты качества продуктов, примерно одинаковый хлеб, молоко, мясо и полуфабрикаты вы можете купить по всей стране.
Но, как мы убедились во время нашего путешествия, существуют также и проблемы в индустрии питания. Самое очевидное — это однообразность продуктов. Наша команда впала в депрессию от одной и той же еды… США — это страна иммигрантов, и все они привезли с собой свои собственные кулинарные рецепты, обогатившие американскую кухню. Массовые продукты, наоборот, нивелируют это разнообразие, и гастрономические пристрастия американцев отчасти деградируют.
Есть еще очень важные, скрытые факторы. Низкие розничные цены на продукты напрямую зависят от больших субсидий, государство поддерживает цены на кукурузу, зерно и молоко. Субсидирует химическую промышленность, выпускающую удобрения, от которых зависит производство продуктов. Активное использование гербицидов, пестицидов и антибиотиков вызывает бесконечные мутации и адаптации сельхозкультур, и этот фактор, как ни парадоксально, приводит к еще более обширному использованию химикатов…
Продукты, произведенные промышленным способом, содержат в себе обработанные ингредиенты и простой сахар. Эта дешевая калорийная еда способствует ожирению. Один пример: лишний вес — главная причина диабета у взрослых. И Соединенные Штаты — это первая страна, которая столкнулась с эпидемией этой болезни среди детей. Ухудшение здоровья все чаще связывают с некачественным питанием. В продуктах содержится много химикатов, а усиленное использование антибиотиков способствует появлению новых штаммов болезнетворных микробов. Как результат, все больше и больше американцев озабочены тем, насколько безопасна для здоровья продукция сельскохозяйственной индустрии.
Ну и наконец, очень важный вопрос о расходовании энергии, и это существенно, ведь над планетой нависла реальная угроза глобального потепления. В 1950 году, к примеру, в Монтане семьдесят процентов потребляемых продуктов были произведены внутри штата. Теперь это всего двадцать процентов. Обычный помидор в Соединенных Штатах везут две-три тысячи километров до того, как он попадет на стол. Перевозить на дальние расстояния то, что может быть выращено на месте, просто безответственно. Тогда, августовским утром, на фермерском рынке нам еще не было известно об этих фактах. Мы увидели расслабленных людей, передвигающихся меж красочных стеллажей и ярких навесов. Увидели то, как покупатели пробуют персики, початки кукурузы, латук, изучают качество товара и цены, в то время как фермеры расхваливают и то и другое.