и человеческого характера перед сверхъестественным влиянием. Познакомившись с тобой, я был уверен, что из-за своего происхождения ты сломаешься еще быстрее. Да, сперва я посылал тебя на самые опасные задания, чтобы использовать по максимуму, прежде чем ты предашь и тебя придется убрать. Однако этого не произошло. Неся в своих генах испорченность, на которой ранее многие споткнулись, ты оказалась лучшей. Если говорить коротко и без драматизма, ты подарила мне надежду.
Я пристально смотрела на Дона. Он не опустил глаз под моим пристальным взглядом. Наконец я пожала плечами:
— Я верю, что делаю нужное дело, независимо от того, верите ли вы мне. Беру отпуск на неделю, чтобы все обдумать и решить, как поступить. Когда вернусь, мы еще побеседуем — вместе с Хуаном, Тэйтом и Купером. И вы расскажете им все о последствиях выпитой крови. И еще. Кое в чем вы ошибаетесь, босс. Человека портит не вампирская кровь — если тот, кто ее пьет, уже не испорчен. И не надо верить мне на слово — взгляните на ребят. Они чувствовали ту же силу, ощутили, как она может их изменить. Но ведь они не стали злом! Кровь ничего не меняет, она лишь усиливает добро или зло, которое есть в человеке. Запомните это! Хотя у меня такое чувство, что придется напомнить.
— Кошка, — остановил меня Дон, когда я расчищала себе дорогу к двери от обломков мебели. — Ты ведь вернешься?
Я помедлила и произнесла, уже взявшись за ручку двери:
— О, я вернусь! Хотите вы того или нет.
Вечером, уловив в доме изменение энергии, я не удивилась. Я была на кухне, разогревала замороженный ужин в микроволновке, когда внезапно почувствовала чье-то присутствие.
— Вообще-то надо стучаться, — заметила я, не оборачиваясь. — Моя входная дверь еще цела.
Ощущение силы обострилось, когда Кости вошел в кухню.
— Да. Но так, согласись, драматичнее.
Микроволновка пискнула. Я вынула свой ужин, прихватила вилку и села за обеденный стол. Кости занял место напротив, наблюдая за мной со сдержанной настороженностью.
— Тебе не предлагаю, — легкомысленно бросила я. — Мы с моим горлом знаем, что ты уже поел.
Он хмуро сжал губы:
— Я сказал — это было не ради еды.
— Это было ради того, чтобы настоять на своем. — Я отправила кусок в рот и прожевала. — В следующий раз, пожалуйста, используй как «улику А» не мою сонную артерию, а что-нибудь другое.
— Это была не сонная артерия. Тогда ты бы слишком быстро вырубилась, а я хотел дать тебе время на решение, убивать меня или нет, — ответил Кости, выдерживая мой взгляд. — Я укусил рядом, чтобы все продолжалось дольше и я мог насладиться, вместо того чтобы давиться струей, бьющей из артерии.
Тут я сама чуть не подавилась. В глазах Кости кружились зеленые огоньки воспоминаний, как разводы мяты в шоколаде. Я сама, надо признаться, испытала приятные моменты. Его укус вполне мог сойти за предварительные ласки, он доставлял удовольствие. Но сейчас надо было думать о более важных вещах.
— Итак, — сказала я, прожевав. — Ты ни за что не согласишься уйти, пока мне грозит опасность от Джэна, и ты не обезвредишь тех, кто назначил вознаграждение за мой труп, правильно?
Кости кивнул:
— Совершенно верно.
— Вероятно, ты провожал меня сегодня на работу, чтобы посмотреть, не попытаюсь ли я сбежать?
Он пожал плечами:
— Скажем так: сегодня ни один самолет не смог бы оторваться от земли.
Мой взгляд стал жестче.
— Тогда, надо полагать, ты выслеживал меня и потом, когда я встретилась с Ноем, и тоже подслушивал?
Кости склонился вперед с застывшим лицом:
— Обычно я не причиняю вреда невинным, но, когда речь идет о тебе, мне трудно рассуждать здраво. Порвав с ним сегодня, ты спасла ему жизнь, потому что, если бы я услышал, как в доме происходит что-то другое, разорвал бы его на части.
— Даже не думай об этом! — предупредила я. — Ной не верит ни в вампиров, ни в вурдалаков и вообще ни во что сверхъестественное. Разве что в Санта-Клауса. Оставь его в покое!
— Котенок, если бы я собирался убить Ноя, то сделал бы это, пока ты еще не знала о моем присутствии в городе. Но ты ведь не ждешь, что я буду сидеть сложа руки, пока ты с ним обнимаешься? Вспомни, что с тобой делалось прошлой ночью, когда я поцеловал Фелисити.
Что верно, то верно — я была готова ее четвертовать. Собственнические чувства вампиров. И тут уж не до разделения на правых и виноватых.
— Ладно, — признала я. — Мы оба по-прежнему неравнодушны друг к другу. Ты думаешь, у нас получится, несмотря на мою работу и болезненную ненависть к вампирам моей матери? Раз ты все равно отказываешься уйти из-за Джэна и контракта на меня…
Он медленно заулыбался:
— Ты поднимаешь белый флаг?
— Не спеши! Посмотрим, не рванет ли нам все в лицо. Я не собираюсь клясться в вечной любви, падая на спину и раскинув ноги.
Он улыбнулся еще шире.
— Есть и другие позиции.
Эти слова и его взгляд… Меня будто рукой погладили. Я глубоко втянула воздух. Вот почему я настаивала на добровольном целибате — мне не обуздать своих эмоций, если к ним примешивается секс. Ровно через пять секунд я была готова клясться в бессмертной любви к Кости.
— Если не согласен, уходи.
— Договорились!
Я моргнула, сама не вполне доверяя происходящему. Неужели это на самом деле? Или очередной безумный сон, один из тысячи, в которых я видела Кости?
— О'кей.
Я не знала, что сказать. И что делать — тоже. Пожать друг другу руки? Закрепить договор поцелуем? Выкрикнуть: «К черту целибат!» — и сорвать с себя одежду? Должно существовать руководство по любви к неумершим — я просто терялась.
Кости склонил голову набок и неприязненно хмыкнул:
— Котенок… тебе придется испытать твердость своего решения раньше, чем ты ожидала.
— А? О чем ты говоришь.
Он встал.
— Твоя мама приехала.
17
Я вскочила на ноги:
— Черт!
В панике попыталась выйти из-за стола, не отодвинув стул. И конечно, споткнулась. Вот вам и рефлексы полувампира. Тут я краем глаза увидела Кости.
— Ты что задумал?
Он спокойно прошел в комнату и уселся на диван.
— Остаюсь здесь! Ты только что согласилась дать нам шанс, и я больше не позволю затолкать себя в шкаф. Придется вылезти из гроба и объясниться с мамочкой. Мне следовало раньше на этом настоять. А то получилось, что она узнала о наших отношениях только после того, как вампиры убили ее родителей у нее же на глазах. Было бы странно, если бы она прониклась к ним добрыми чувствами.
— Добрыми чувствами?! — Вспомнив о гибели бабушки и дедушки, я заговорила жестче. — Она пыталась тебя убить!
В дверь громко постучались (моя мама никогда не отличалась деликатностью).
Кости поднял бровь:
— Откроешь сама или мне это сделать?
Запахло жареным. Но по тому, как он сжал челюсти, я поняла: не стоит уговаривать его спрятаться. А затолкать в шкаф силой я бы не смогла.
— Секундочку, мама! — крикнула я и начала шарить вокруг в поисках бутылки с джином, которая будет весьма кстати. — Она прямиком отправится к Дону, — забормотала я.
— Впусти ее, — велел Кости. — Я остаюсь.
Я бросила на него недовольный взгляд и пошла открывать. Называется «медленно и постепенно»! Судя по всему, мне предстоит нырнуть вниз головой с глубокого конца. Пожалуй, это был самый подходящий случай проверить, действительно ли Кости справится с трудностями. Это препятствие было куда грознее Дона.
Мать ворвалась в дом, едва я открыла дверь, и набросилась на меня прямо в прихожей:
— Позвонила Ною на мобильный, искала тебя, а он мне сказал, что ты с ним порвала. Я знаю почему, Кэтрин, и пришла сказать тебе, что все должно прекратиться! Немедленно! Ты выбросила из головы этого грязного убийцу много лет назад и сделаешь это снова! Я не стану сидеть спокойно, глядя, как ты превращаешься в демона преисподней.
Ее слова превратились в шипящие нечленораздельные звуки, когда она увидела на диване Кости, с умилением наблюдавшего за событиями в комнате.
— Привет, Джастин, — протянул он, — приятно снова увидеться. Не хотите присесть?
И похлопал по свободному месту рядом с собой. Лицо матери, бледное от нервного напряжения, в один миг побагровело. Я закрыла дверь и откупорила выпивку. Итак, истерика начинается. В припадке ярости мать повернулась ко мне:
— Ради бога, Кэтрин! Что с тобой? Неужели он опять тебя околдовал?
Тут Кости расхохотался. Он с легкой грацией поднялся с дивана и направился к ней. Мать отступила на несколько шагов.
— Если кто и околдован, Джастин, так это я. Ваша дочь проделала это со мной пять лет назад, и мне до сих пор не удалось избавиться от ее чар. Думаю, вам будет приятно узнать, что мы решили восстановить отношения. Не трудитесь поздравлять: выражение вашего лица — лучшее свидетельство радости.
Я сделала длинный глоток из бутылки. Кости, видно, решил не добивать мать любезностью, а вцепиться прямо в глотку. Типичный вампир.
Ответ мамы сочился ядом:
— Когда ты его оставила, Кэтрин, я думала, с профессией шлюхи покончено. Но, судя по всему, это был отпуск.
Лицо Кости окаменело, и он ответил, не дав мне возмущенно огрызнуться:
— Никогда больше не говорите с ней так! — В его голосе звучало предостерегающее щелканье бича. — Меня можете называть как угодно, но я не позволю вам мучить ее.
Мать сделала шаг назад, и в лице ее что-то изменилось, будто она поняла, что ей придется обращаться напрямую к нему, а не только через меня.
— Ты так и будешь стоять? Позволишь ему угрожать? — кинулась она ко мне, меняя тактику. — Полагаю, ты так же спокойно дашь ему выпить мою кровь?
— Брось, мама! — отрезала я. — Он ничего плохого тебе не сделает. Не то что ты — только и ждешь момента напакостить. Прости, что я не защитила тебя, когда Кости не позволил меня оскорблять. Должно быть, это мой недостаток.
Она погрозила мне пальцем:
— Кровь себя покажет, говорил мой отец. И он был прав! Посмотри на себя. Ты опустилась до того, что бросила хорошего человека ради этого грязного животного, твари, которая даже не является животным! Любовник!