«Зеленой» гостиную назвали по цвету парчовых обоев, которыми были покрыты её стены. Зелень была бы подавляющей, не будь она, в свою очередь скрыта за дюжиной картин. Некоторые удивительно хороши; большинство совершенно невразумительно. Все картины в поразительно уродливых рамках. Обивка мебели выполнена в различных оттенках зеленого в сочетании с золотыми и кремовыми узорами. Ковер под ногами выткан зелёными, словно кочаны капусты, розами. Всё, что только можно, покрыто позолотой. Усилием воли он подавил дрожь внезапно нахлынувшей тоски по голому камню и массивной мебели из тёмного дуба в родном доме.
Небольшие компании людей распределились по всей комнате, но его взгляд немедленно приковали пара диванов, на которых переговаривались примерно полудюжина красивых женщин. Плечи цвета сливок, обнажённые руки, шелка и атлас нарядов, туго затянутые корсетом невероятно крошечные талии… как там говорилось в газетах о женщинах, которые вращаются в обществе принца? Ах да: «флотилия белых лебедей, чьи длинные шеи увенчивают усыпанные изысканными драгоценностями головы». Читая, он счёл это причудливой метафорой, но теперь, увидев их, он понял, насколько полным и точным было это описание.
— Мы познакомим вас с дамами позже, — пробормотал Март, прокладывая путь через середину комнаты. — Его Высочество стоит у окна.
Граф последовал за ним, несмотря на то, что сам бы предпочел маршрут понезаметнее и поближе к стенам. Он мельком взглянул на дам. Большинство настолько демонстративно уставилась в сторону, что наверняка рассматривали его мгновением прежде, но одна из них встретилась с ним взглядом. Её глаза широко распахнулись, губы приоткрылись, но она не отвела глаз. Он видел, как бьётся вена под нежной кожей её горла.
«Позже», — пообещал он, и двинулся дальше.
— Ваше Королевское Высочество, позвольте представить моего нового знакомого, графа Дракулу.
Он определил, который из плотных усатых мужчин, курящих сигары у открытого окна — Эдвард, принц Уэльский, прежде чем Марч сказал слово. Не по газетным фотографиям — ему сложно было увидеть жизнь за плоским изображением из черных и серых точек — по ощутимой ауре власти. Подобное тянется к подобному. Сила признала силу. Если статьи под фотографиями были правдой, принц не обладал особой политической мощью, однако явно сознавал себя в членом касты королей.
Он поклонился старомодным способом — оставив спину прямой и щёлкнув каблуками:
— Знакомство с вами большая честь для меня, Ваше Высочество.
Тяжёлые веки принца слегка дрогнули:
— Граф Дракула? Звучит знакомо. Откуда вы родом?
— С Карпат, Ваше Высочество, — ответил он по немецки. Его опасения по поводу иностранного акцента оказались беспочвенными. Эдвард говорил скорее как немецкий принц, чем как английский, — Мы правили там много веков, с тех пор, как прогнали турок. Правили, когда сбросили ярмо венгров. Возглавляли армии в каждой войне. Но… — он вздохнул и развел руками. — … времена сражений миновали, и слава моей великой расы превратилась в историю, которую уже рассказали.
— Отлично сказано, сэр! — воскликнул принц на том же языке, — Уверен, что слышал ваше имя, но боюсь, знаю ваши земли не очень хорошо — не настолько близко знаком, как с большей частью Европы, — он улыбнулся и добавил: — Как состою в родстве с большей частью Европы. Если вы холосты, Дракула, к сожалению, у меня не осталось свободных сестёр.
Собравшиеся рассмеялись одновременно с принцем, хотя граф заметил, что некоторые из них — в том числе и Марч — не понимали по-немецки.
— Я не женат сейчас, ваше высочество, хотя и был в прошлом.
— Смерть отнимает так много, — торжественно согласился Эдвард.
Граф снова поклонился:
— Глубокие соболезнования в связи со смертью старшего сына, Ваше Высочество.
В последней связке газет, что он получил, была статья о том, что герцог Кларенс неожиданно умер от пневмонии в начале 1892 года. По убеждению графа, смерть и должна быть неожиданной, но он умел говорить другим то, что они считали правильным, если это способствовало достижению его целей.
— Это было трудное время, — признался Эдвард, — И рана до сих пор кровоточит. Я бы отдал свою жизнь за него.
Он уставился на свою сигару.
Граф смаковал молчание с терпением хищника, пока все, кроме них с принцем, не начали смущенно переминаться на месте.
— Рассказать, как я познакомился с графом, Ваше Высочество? — внезапно спросил Марч, — В жестокой аварии на Пикадилли.
— Жестокой аварии? — принц поднял взгляд и вновь перешёл на английский, — Вы попали в аварию?
— Нет, сэр.
— Или граф?
— Нет, сэр, никоим образом. Но мы оба видели её, не так ли, граф?
Американец явно забавлял принца, поэтому, хотя графу до смерти хотелось поставить того на его место, он сказал лишь:
— Да.
— И вы сочли эту аварию хорошим поводом для знакомства с карпатским князем? — спросил Эдвард, улыбаясь.
Если бы у Марча был хвост, он бы им завилял; настолько явно он был доволен тем, что развеселил принца Уэльского:
— Да, сэр. Мало что может свести людей вместе так, как бедствие. Не правда ли, граф?
«Правда», — не мог не согласиться он.
Он был в свою очередь представлен лорду Натану Ротшильду, сэру Эрнесту Касселю и сэру Томасу Липтону — текущим фаворитам принца Эдуарда — и вознёс безмолвную хвалу английским газетам и журналам, предоставившим ему достаточно сведений об этих людях, чтобы поддержать разговор.
Он с интересом вслушивался в обсуждение греко-турецкой войны, когда почувствовал пристальное внимание мистера Марча. Обернувшись к американцу, он поймал его взгляд своим:
— Да?
Марч моргнул, и граф не мог не подумать, что даже лошади на Пиккадилли потребовалось меньше времени, чтобы признать опасность. Не то, что бы Марч был глуп — казалось, старые страхи были забыты в его новой земле.
— Просто интересуюсь вашими очками, граф. Почему вы носите затемнённые линзы внутри дома?
Поскольку принц тоже заинтересовался, он объяснил:
— Мои глаза очень чувствительны к свету, и я не привык к настолько яркому освещению комнат, — он указал на газовые лампы, — оно меня восхищает.
Принц Эдвард просиял:
— Вы найдете Англию на передовом крае науки и техники. Это… — он повторил жест графа, оставив дымный след от сигары, — ничто. Совсем скоро мы увидим, как электричество займёт место газа, легковые автомобили вытеснят лошадей, а актеров и актрис… — самая красивая из женщин, сидящих в комнате, ответила на его улыбку, — заменят изображения на экране. Я сам видел эти картины — видел, как они движутся — прямо здесь в Лондоне. Британская империя возглавит путь в новое столетие!
Те, кто стоял достаточно близко, чтобы услышать, зааплодировали. Марч выкрикнул восторженное: «ура!».
Граф поклонился в третий раз:
— Именно за этим я и приехал в Лондон, Ваше Высочество: чтобы войти в новый век.
— Кароший[1] человек.
У локтя принца материализовался лакей с подносом наполненных бокалов.
— Попробуйте бургундское, это очень карошее вино.
Граф принял решение не признаваться, что не пьёт вина. Для того чтобы оставаться неузнанным, он должен увидеть, как это делают другие.
— Благодарю вас, Ваше Высочество.
Помогло то, что бургундское было насыщенно тёмно-красным. Хотя он и не пил его по настоящему, но по достоинству оценил цвет.
Часы на каминной полке пробили девять. Эдвард направился в комнату для игры в карты, жестом пригласив за собой графа:
— Вы осмотрели большую часть моего Лондона? — спросил он.
— Пока что нет, Ваше Высочество. Хотя я был в зоопарке всего несколько дней назад.
— В зоопарке? Сам я никогда там не был. Животных я больше всего люблю рассматривать через прицел, — он изобразил, будто целится из винтовки и его люди, идущие по двое за ним по коридору, снова расхохотались.
— А ещё он предпочтёт наблюдать за хорошей скачкой, чем править самому, не так ли, Ваше Высочество? — Март подался вперед, и выглянул из-за за плеча Эдварда, вклинившись между двумя принцами, — Двадцать восемь встреч в прошлом году. Я слышал ещё о трёх посещениях палаты лордов.
Принц Уэльский застыл на месте. Прежде чем он смог выдавить хоть слово, граф обернулся и пронзил Марча взглядом поверх очков.
— Весьма не разумно, — медленно произнёс он, — повторять всё, что слышишь.
К его удивлению, Марч улыбнулся:
— Я бы не повторил такое вне этой компании.
— Не стоит, — посоветовал Эдвард.
— Еще бы, — согласился Марч, — Кстати, граф, у вас глаза красные. Моя благоверная пользуется какими-то каплями. Я мог бы узнать какими, если пожелаете.
Слишком ошарашенный, чтобы разозлиться, граф покачал головой:
— Нет, спасибо.
Одобрительно пробормотав: «Великолепные манеры», Марч обогнал их, чтобы придержать перед принцем дверь картёжного салона.
— Он груб, как и многие американцы, — доверительно пояснил Эдвард на нижненемецком, когда они вошли. — Но его сердце карошо и, что существеннее, его бумажник глубок.
— Только ради вас, Ваше Высочество…
Играли в бридж: принц Эдвард страстно увлекался этой игрой. Два часа наблюдая за тем, как принц перекладывает раскрашенные карты, граф так и не ощутил, в чем привлекательность этого времяпрепровождения.
Сразу после полуночи принц отдал свое место за столом сэру Томасу.
— Приятно было познакомиться с вами, граф Дракула. Надеюсь увидеть вас снова.
— Увидите, Ваше Высочество.
Оказавшись в плену красного взгляда, принц облизнул полные губы и тяжело сглотнул.
Граф в последний раз поклонился и отступил назад, ослабляя свою хватку.
Тяжело дыша, Эдвард поспешил прочь из комнаты, к общему залу и смеху женщин.
Граф повернулся к столу:
— Если вы меня извините, господа, теперь, когда Его Высочество взял перерыв, я последую его примеру. Уверен, что увижу