Каждое желание
Угасает в радостном
Пепле мироздания.
Вспыхнет на мгновение,
Отпадет мгновением,
Насыщая смертного
Радужным видением.
И в пучине, дышащей
Злобой мира тесного,
Вновь погаснет искрою
В лоне неизвестного.
И, встречаясь с бездною,
Как с былым предтечею,
С искрой зачинаемой
Радуется встречею.
И в текущей вечности
К свету приобщается
И опять мгновенною
Искрой зажигается…
После дождя
На кленах молодых еще слезой сверкает
Роса весеннего дождя.
Еще весенний гром далеко громыхает,
На запад отходя.
Обрызганный цветник стыдлив и ароматен,
Смежил цветы табак.
Между настурций он как снег меж алых пятен,
И ждет вечерний мрак.
Еще светло. Но тень длиннее и длиннее,
Вечерняя заря
Роняет косо луч… И длинная аллея
Приняла отблеск янтаря.
Горит вся золотом стеклянная теплица,
Как огненный рубин.
Сверкает дождь в листве… Но засыпает птица,
И сладок сон провеянных вершин.
Привет тебя, о вечер нисходящий!
Привет, прошедшая гроза!
Привет тебе, сверкнувшая над чащей
Небес стыдливых бирюза!
В дороге
Мой голос слаб, мой факел темен,
Иду неверною ногой.
А ночь глуха, и мир огромен,
И смотрят звезды надо мной.
Где сеять мне? Какое семя?
Кого мне зернами питать?
Господь! Пошли иное время,
Чтобы посеять и пожать.
Вокруг безлюдье… Свились тени
Глубокой тьмы, как щит врага.
Слабеет взор, дрожат колени,
Скользит над пропастью нога.
О боже мой, внемли страданьям
Души, идущей за тобой!
Не усыпи ее молчаньем,
Не разбуди ее грозой!
Перед зарей
Чего хотим? И что мы ловим,
Идя озлобленным путем?
Не жизнь ли новую готовим,
Не сердце ль новое куем?
От родников, где прежде жили,
Ушли мы к новым родникам,
И прежних дум, и прежней были,
И прежних грез не надо нам!
Зарю увидели, и дружно
Мы к ней пошли, окрылены.
Иные падали недружно,
Еще иные – спасены!
«Я хотел бы страдать, но не в силах страдать…»
Я хотел бы страдать, но не в силах страдать,
Я хотел бы любить, но любить не могу.
Раз умершим цветам можно вновь расцветать —
Даже в дождь и во тьму на осеннем лугу.
Раз угасшему дню можно снова взойти,
Озаряя лучами небес вышину, —
Но что раз потерял на житейском пути,
Нам того не иметь, нам того не найти,
Как в сиянии дня золотую луну.
«В мире душно и позорно…»
В мире душно и позорно,
И обидно жить.
Обрывается покорно
Быстрой Парки нить.
Что цвело – того не станет,
Всё оденет тьма;
И за гробом нас обманет
Даже смерть сама.
Поколения другие
Нашу жизнь сметут;
Кратки помыслы святые,
Жалки мысль и труд.
Всё пройдет и всё обманет…
Жалок, кто живет,
Жалок тот, кого не станет
В омуте забот.
Ломка
Ломка! Новая Россия
Из развалин – старых груд —
Появилась как стихия,
Люди грабят, бьют и жгут.
И померк Восток наш Дальний
С блеском царского венца
Перед новой наковальней
Рокового кузнеца.
И кузнец тот поколенье,
Народившееся вновь,
Новой мысли откровенье,
Новой жизни плоть и кровь!
Прикоснувшись к старым ранам,
Поколеблет, потрясет,
Пронесется ураганом
Новой жизни смутный ход.
И, сметая пережитки,
Предрассудки старых дней,
Развернет на новом свитке
Торжество иных идей.
И, как феникс величавый,
Из мгновенного костра
Русь воспрянет с новой славой
В час свободы и утра.
Элегия
Склонилась жизнь моя к закату,
Я слаб, я чаще нездоров…
Иду по смолкнувшему скату
Завечеревших берегов.
Воспоминаний нет со мною,
Зачем их праздные листки?
Они полны печальной мглою
Обид, позора и тоски.
Прощаюсь с днем без сожаленья,
Встречаю вечер без слезы,
Молю я сил, молю терпенья
Навстречу будущей грозы.
Иду, погоду замечая,
Потупив грустное чело.
Далёко туча грозовая,
Закатом – небо обожгло.
А там, где смерклось на востоке,
Вокруг оплаканных жилищ,
Я вижу пламенные строки
Пожарищ, битв и пепелищ!
Возрождение
Как будто в первый день признанья
Любви, взаимной и святой,
В душе легко. И покаянья
Звучат наивною мольбой.
Кругом всё вдруг помолодело,
Светло очам, легко уму.
Как маска сброшенная, тело
Предстало духу моему.
Я не ропщу, не негодую,
Иду – куда не знаю сам,
От поцелуя к поцелую,
От неба к новым небесам.
Обломки свергнутых кумирен
Я собираю не спеша:
Мой путь далек, мой путь эфирен,
И крылья чувствует душа.
На взморье
Все необозримыми далями белется,
Тонет взор в безбрежности и отрадно дышится.
Там заря вечерняя, точно уголь, тлеется,
Море, как ребенок, в небесах колышется.
Тихо челны движутся, чуть белея парусом,
Под крылом касается чайка белоснежная.
Облака, что кружева, ярус встал за ярусом,
Но зефир развеет очертанья нежные.
Встанут горы серые, вместо башен города,
Львы сереброгривые поползут, потянутся…
Взморье! Ты и вечером хорошо и молодо,
И тобой утешатся, и тобой обманутся.
Солнце! Ты спустилося тихо в ширь подводную,
И она румянится под твоим лобзанием.
Утолись, горячее, влагою холодною
И согрей поутру нас вновь очарованием!
«Как много в жизни скучной прозы…»
Как много в жизни скучной прозы,
Как мало ясных дней любви!
Уже давно померкли грезы,
Уже давно не льются слезы,
И веет холодом в крови.
Иду в раздумьи, и за мною
Могилы ранние друзей…
И что был свет, то стало тьмою,
И опечалился душою
Я на заре закатных дней.
Все, верно, осенью встречали
Такие дни: светло кругом,
Но лес в багрянце и печали,
И вся дорога, как из стали,
Звучит под тяжким колесом.
И, как в теплице разоренной,
Прозрачно в ясной пустоте,
И лишь на грядке засоренной
Подсолнух, солнцем озаренный,
Корону тянет к высоте!
Чудище
Идет по свету чудище,
Идет, бредет, шатается,
На нем дерьмо и рубище,
И чудище-то, чудище
Идет – и улыбается!
Идет, не хочет кланятся:
«Левей!» – кричит богатому.
В руке-то зелья скляница;
Идет, бредет – растянется,
И хоть бы что косматому!
Ой, чудище, ой, пьяница,
Тебе ли не кобениться,
Тебе ли не кричать
И конному и пешему:
«Да ну вас, черти, к лешему —
На всех мне наплевать!»
Волны
Повеял ветер с запада,
Растет волна студеная,
Идет, гудет холодная,
Балтийская волна.
Несутся громом выстрелы
От Петроградской крепости,
Проснулись люди бедные,
Столичные, от сна.
Повеял воздух с запада.
Столица ошалелая
Полна молвой и модами
И криками: «Виват!»
Вставайте, наши кормчие,
Вожди вставайте смелые,
Проснись и бодрствуй, праведный
Рабочий, друг и брат!
Несем для вас мы верные
Скрижали вдохновенные —
Хранить вас в многотрудные
Немые времена.
И пусть, как в дни крещенские,