– Не дождетесь! – мрачно произнесла Вероника.
– Боже, какая ты сердитая…
– Я примерно реконструировала последний день Клима. То есть день, когда его видели в последний раз. Утром он зашел ко мне домой, но меня не застал. Потом отправился в школу и подрался с тобой. Потом отправился на Переведеновское… У вас место там было, возле склепа Черного Канцлера.
– У кого это – у нас? – опять осторожно спросил Кеша.
– У тебя, Тараса, Клима, Вовки Воскобойникова…
– А, ну да, ну да… Дети – романтика, всякие страшилки…
– Вовка Воскобойников и Тарас пришли первыми. Вовка украл у Максимыча из лаборатории некое вещество в колбе. Продал его Тарасу – за десятку.
– Чего? – в первый раз Кеша Свиркин выглядел озадаченным.
– Якобы яд кураре – вот что было в колбе. А на самом деле – обыкновенный раствор марганцовки. Потом, после того, как сделка между Тарасом и Вовкой состоялась, пришел ты. Чуть позже – Клим, а Вовка ушел, поскольку у него на следующий день был назначен отъезд. Что произошло потом, когда вас осталось трое? – быстро спросила Вероника.
– Я… господи… Ничего не понимаю… Какой еще яд кураре? – пролепетал Кеша.
– Яда не было, одна марганцовка! Отравиться, даже при всем желании, – невозможно, – жестко повторила Вероника.
– А зачем Тарасу марганцовка?.. Ничего не понимаю…
– Тарас не знал, что это марганцовка! Он думал, что Вовка ему настоящий яд продал! – Чем дальше, тем сильнее Вероника убеждалась, что Свиркин явно знает что-то, но скрывает. Юлит. Почему? Неужели это он убил Клима? Но куда спрятал тело? И убил ли… При чем тут псевдояд, драка, завершившаяся фингалом, и прочие байки из склепа? А записка Клима? И была ли записка? И Клима ли?..
– Зачем тебе все это? – неожиданно надменно произнес Свиркин.
– Я хочу знать, где Клим. Жив он или нет.
– Ника… Ника Одинцова спустя двадцать лет начинает расследование… – нежно рассмеялся Свиркин. – Знаешь, что я тебе на это скажу?
Вероника так и впилась в него взглядом.
– …а скажу я тебе вот что: если Клима нет в живых, то ты его не найдешь. А если он жив… ну сама подумай – двадцать лет от него ни слуху ни духу. Что это значит?
– Что? – шепотом повторила Вероника.
– Только одно – Клим НЕ ХОЧЕТ, чтобы его нашли, – вот что!
– Но почему?!
– А этого я не знаю, – Свиркин посмотрел на часы. – Ну все, мне пора, Ника. Был рад встрече. – Он наклонился, прикоснулся губами к щеке Вероники – так быстро, что Вероника даже не успела увернуться. – Ты красавица. Завидую Тарасу, честное слово…
Он ушел. Вероника так и осталась сидеть.
Через минуту вдруг зазвонил сотовый. Тарас. Как-то все странно. Как будто после разговора с ней Свиркин позвонил Тарасу и доложил обо всем. Вероника прижала трубку к уху.
– Алло, Вероника? Ты где? Я тут с ума схожу… Я думал, ты у матери еще, а ты уже приехала!
– Тебе сейчас Свиркин звонил? – вдруг спросила Вероника.
– Что? Я сейчас за тобой Игоря пошлю! Ох, как мне все это надоело…
– Откуда ты знаешь, куда посылать Игоря? Ты точно со Свиркиным говорил!
– Ника, у тебя паранойя… Ты мне сначала скажи, где ты, а потом я за тобой Игоря пошлю…
– Нет. Я вас подозреваю. Тебя и Свиркина. Где Клим? Что тогда произошло? – Веронику уже трясло. Но она не стала дожидаться ответа, нажала на кнопку отбоя. Телефон зазвонил снова, но на этот раз на нем высветился другой номер, незнакомый.
– Не звони мне! Я, пока не разберусь во всем…
– Вероника!
– Алло… Кто это?
– Привет. Это Витя Ерохин. Помнишь?
– Да, Витя… Откуда у тебя мой номер?
– Я у Светки Шиманской узнал… Прикинь, она уже десять кило в клинике вашей сбросила! Я чего звоню, Ник… Я… Короче, у меня есть один адрес. Там сейчас может проживать Аля. Поедешь со мной? Вроде ты с ней дружила, она была твоей этой… первой соседкой по парте. В первом классе, да? – сипло вещал Ерохин. – Я старуху одну нашел, которая в Алькином доме жила, и с бабкой ее дружила, а старуха мне сказала адрес, где раньше бабка жила. Только это далеко очень! Дня два, а то и три на это уйдет. Поедешь?
– А почему ты один не хочешь?
– Хочу, но мне как-то неудобно одному… Я боюсь! – жалобно взвыл Ерохин.
– Хорошо. Поехали. Только быстро, быстро!
Все складывалось как-то исключительно удачно. Подозрительно удачно. Отпуск за свой счет, чемодан со всем необходимым, энная сумма наличных, которую захватила с собой Вероника, отправляясь к матери, нежелание возвращаться домой, к Тарасу, звонок Ерохина…
– Я, если честно, не думал, что ты согласишься… – сипло вещал Ерохин, сидя за рулем слегка битой иномарки. – Как тебя Тарас отпустил-то?
– Нормально…
– Поругались, что ли?
– Нет.
Им повезло – они успели выбраться из города до начала пробок и теперь мчались по трассе Москва – Питер.
– А я, прикинь, узнал от Женьки Мещерской, где Аля раньше прописана была. Пошел. Ну, естественно, Головкины там уже сто лет не живут. Ходил, бродил, выспрашивал, одна тетка даже хотела милицию вызвать – дескать, жулик я… А потом старуха одна говорит – помню я Головкиных, жили они тут раньше. Знаешь, что она мне про Альку рассказала?
– Что?
– Алька после школы влюбилась в женатика одного, родила от него. Ейный отец очень принципиальный, велел ребенка к бабке отправить в деревню – ну мы как раз туда сейчас едем… Скрывал от всех, что внук у него есть, незаконнорожденный. Прикинь, старорежимные какие люди! Кого это сейчас волнует… Но это так, отступление. А время то помнишь – тяжелое, голодное? На ребенка деньги нужны, отец отказывается помогать…
– Да что ж он за человек такой! – рассердилась Вероника.
– Во-во… И я о том же! Хуже фашиста. А у Альки ни специальности, ничего… Она и пошла в проститутки, чтобы ребенка прокормить. Я как это услышал, Ник, так не поверишь, – у меня прямо сердце оборвалось… – Витя то ли всхлипнул, то ли засмеялся, не отрывая глаз от дороги.
– Бедная Алька…
– Она из дома ушла, жила где-то на съемных квартирах. Путанила, ребенку денег посылала. А потом мать ее померла, а за ней – отец. Алька вроде квартиру потом продала – и окончательно пропала. Где она сейчас, как живет – неизвестно… Старуха, с которой я говорил, адрес ее бабки вспомнила. Ну я все бросил, решил туда ехать.
– А чего ты хочешь? Вот представь, найдешь ты Алю – и что?
– Ничего, – смущенно пожал плечами Ерохин. – Я просто посмотреть на нее хочу. Слова какие-нибудь добрые скажу. Все ей легче будет! Да я и не думаю, что мы найдем ее сейчас. Так, родню порасспрашиваем… Ведь в деревнях все друг о друге знают, да?..
Машина стремительно мчалась по трассе. Мимо мелькали города, леса, железнодорожные станции…
В Питере они оказались поздно ночью. Белой ночью… Переночевали у какого-то ерохинского родственника, в коммуналке, чуть ли не на нарах (видел бы эту обстановку Тарас!), потом снова отправились в путь.
– Когда еще придется вот так попутешествовать! – мечтательно вздохнула Вероника, глядя в окно. А за окном – леса, леса… Будь что будет.
– Значит, не жалеешь, что со мной поехала?
– Нет.
Мимо проплыл плакат «Добро пожаловать в Карелию, страну лесов и озер».
– Вить, мы что, уже в Карелии? – удивилась Вероника.
– Типа, да… – кивнул Ерохин. – Еще часа два – и на месте.
– Страна лесов и озер, – пробормотала Вероника. – Страна озер и лесов…
«Любил напевать про край озерный и какие-то там леса», – вдруг вспомнила она слова Воскобойникова о Климе. Ей стало не по себе. Дорога, упирающаяся в горизонт, вдруг скрутилась и веревкой сдавила ей горло…
– Вить, ты веришь в знаки? – с трудом произнесла Вероника.
– Какие знаки? Дорожные? Блин, грунтовка… Тут не погоняешь! Язык не прикуси…
На неровной дороге сильно трясло, Ерохин сбросил скорость.
Вероника достала сотовый. Сигнал ловился.
– Вить, останови на минутку.
Гудки. Голос Маргариты Сергеевны:
– Алло!
– Маргарита Сергеевна, это Вероника! Скажите, Клим бывал в Карелии?
– Карелии? Ой, нет, мы в основном в Сочи ездили…
– Спасибо.
Вероника спрятала телефон в сумочку.
– Ты Клима ищешь? Иноземцева? – удивленно спросил Ерохин.
– Все кого-то ищут. Ты – Альку, я – Клима…
– Ты даешь! Я-то ладно, у меня никого… Но у тебя же Тарас!
Вероника ничего не ответила.
Они поехали. Минут через десять телефон у Вероники зазвонил. Она посмотрела на экран – «Маргарита Сергеевна».
– Верочка, это я… Я вспомнила! Клим в Карелии не был, а вот папа наш – был! Он в студенческом отряде работал в Карелии, потом сыну часто рассказывал… Очень ему те места нравились, папе нашему! Говорил – удивительно красивые, чистые места… Он умер, когда Климу еще одиннадцати лет не было, и Клим всегда…
– Маргарита Сергеевна! – довольно бесцеремонно перебила женщину Вероника, поскольку телефон начал пищать, предупреждая о скорой разрядке аккумулятора. – А в каких именно местах был отец Клима?
– Вот-вот… Я сейчас вспомнила – Сенега! Сенега – слышите?
– А где именно? Точнее!
– Нет, точнее не могу… Это ж лет сорок – сорок пять назад было! Мы еще познакомиться с папой Клима не успели… А почему вы спрашиваете, Верочка?
Но Вероника не успела ответить Маргарите Сергеевне – на этом месте телефон жалобно пискнул и окончательно разрядился.
Вероника с Ерохиным пересекали какую-то деревню. На завалинке у дома сидели старухи.
– Вить, останови.
– Что опять? – с робким недовольством заерзал Ерохин. Но машину остановил.
Вероника выглянула из окна:
– Добрый день! Не подскажете, далеко ли до Сенеги?
Старухи переглянулись, затем охотно начали объяснять, куда надо ехать. Ерохин тем временем разглядывал карту. Сенега – это название озера и поселка.
– Ника, нам не в ту сторону…
Вероника перетянула карту к себе. «Мы здесь, Алькина деревня – там, а Сенега – во-он какой крюк…»
Бабки снялись с завалинки и теперь толпились у окна машины, шумно и подробно рассказывая о здешних достопримечательностях.