– Потому что я теперь Федор Федорович Петров – по паспорту. Ника… Господи, Ника. Ника. Ника. Ника…
Он повторил ее имя несколько раз.
– Я искала тебя.
– Но как ты нашла меня?
– Догадалась…
– Ни-ка…
Он уткнулся носом в ее шею.
– Я грязная… Два дня не мылась! – с ужасом прошептала Вероника. Это ж надо – двадцать лет искала Клима, а к торжественной встрече так и не успела подготовиться…
– Ты замерзла… Да что это я! – Он рывком поднял Веронику, сдернул с нее мокрый плащ, бросил его в угол. – Переодевайся, срочно. Я тебе ванну горячую налью. Коньяк на столе.
Он вышел, ступая твердо и прямо.
Вероника быстро, кое-как, переоделась – руки дрожали и не слушались ее. Налила себе коньяка, махнула рюмку, сморщилась…
– Иди, я все приготовил, – вернулся Клим-Федор.
– Я тебя не узнаю… – жалобно произнесла Вероника. – Эта борода…
Он усмехнулся, опустив голову.
– Клим, почему ты пропал?
– Потом поговорим.
– Клим, ну хоть словечко!
Он поднял голову:
– Я убийца, Вероника. Я не пропал, я сбежал. Я трус. Я – иуда.
– Господи, что ты такое говоришь… – Она пришла в ужас.
– Я все тебе расскажу. Но потом. А сейчас тебе надо согреться…
Вероника прошла в ванную, закрыла за собой дверь.
Горячая вода наливалась с бодрым шумом в медное корыто. Медный кран с круглыми крутилками под старину – вещь очень стильная… Дом Клима был вполне городским. А, там даже еще второй этаж есть! Клим Иноземцев явно не бедствовал – с таким комфортом устроился в лесной глуши…
Вероника залезла в воду. От тепла, от выпитого коньяка слезы снова полились из глаз. (Клим Иноземцев – это слезы и кровь – давно следовало запомнить.)
Она нашла Клима – но стало ли ей легче? «Я – убийца», – сказал он. Вот она, кровь! Кого он убил, что же произошло тогда, ровно двадцать лет назад?..
«Я нашла его, но я не стала ему ближе. Тарас был прав – в одну реку нельзя войти дважды. Убийца. Преступник. Еще – иуда… Свиркин намекал: „Может быть, Клим НЕ ХОЧЕТ, чтобы его нашли“. Бросил мать в неведении. А может, так оно и лучше? Каково Маргарите Сергеевне было бы, если б она узнала, что ее сын – преступник? Вот она, истина… Теперь все ясно, все объяснимо. И мне не надо было искать Клима… Не надо!»
Она вымыла голову и еще долго сидела в теплой воде. От усталости слипались глаза.
– Ника! – постучали в дверь снаружи. – С тобой все в порядке?
Она вздрогнула, очнулась:
– Да, сейчас иду…
Она переоделась в спортивный костюм (собственный, из чемодана), натянула на ноги шерстяные носки, которые ей выдал Клим, вытерла голову полотенцем. Вот только фена тут не хватало…
В этом доме не было женщин – неожиданно осознала Вероника. И дело тут не в том, что на полках не стояли милые сердцу каждой женщины баночки-бутылочки с парфюмерно-косметическим содержимым. Вся обстановка, весь интерьер – сугубо мужской. Холостяцкий.
Но это открытие мало обрадовало Веронику…
Могла ли она любить преступника?
В принципе, могла.
Никто не застрахован от ошибок, даже она сама в определенной ситуации могла совершить нечто противозаконное… Сказано же – от тюрьмы да от сумы не зарекайся.
И всякий мог струсить, мог предать…
Но опять же, дело не в этом! Только сейчас Вероника поняла: Клим – живой человек. А она любила мечту…
Вероника вышла из ванной и едва не вскрикнула: пока она там сидела, Клим сбрил бороду.
– Ты же сказала, что не можешь меня узнать… Так лучше? – Он прямо взглянул ей в глаза. Но не сам факт бритья испугал Веронику.
Несколько старых шрамов – на щеках и подбородке. Вот почему лицо его с самого начала показалось ей неровным, странным, незнакомым…
– Откуда это?
– Я все расскажу тебе, все.
– Клим… Клим, в какой мясорубке ты побывал? – Вероника рассмеялась несколько истерично.
«Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты…»
Клим отвернулся, нехорошо, напряженно улыбаясь, словно говоря: «Ну вот, так и знал. Такой я никому не нужен!»
Вероника вцепилась в его рубашку, заставила повернуться к себе:
– Я искала тебя… Я… я на коленках последние метры ползла – там, по дороге… Не смей от меня отворачиваться!
Она обняла его.
– Ты красивый. Ты все равно красивый… – невольно вырвалось у Вероники.
– Кого ты обманываешь – меня или себя? – Он прижался щекой к ее мокрым волосам. – Красивая – это ты. Я даже не ожидал… Я не узнал тебя – потому что не поверил собственным глазам. Ну не могут люди не измениться – за двадцать-то лет!
– Ты один живешь? – быстро спросила Вероника.
– Один. А ты… Ты до сих пор – с Тарасом?
– Да. Кто тебе сказал, что я – с Тарасом?..
– Это неважно. Ты любишь его?
– Не знаю.
– Так странно – раньше мы и словом не обмолвились, а теперь вот говорим…
– Ты любил меня? Тогда, в юности? Ты любил меня или мне все показалось? – жадно спросила Вероника.
– Я любил тебя. Я и сейчас… – Клим запнулся, потом закончил бесстрастно и печально: – Я всегда тебя любил.
– Тогда зачем сбежал, даже не поговорив со мной?.. – Вероника оттолкнула его, потом с силой несколько раз ударила его кулаками в грудь. – Зачем? Зачем?! Скотина ты…
Клим поймал ее, снова прижал к себе.
– Поверить не могу… – пробормотал он.
– Это ты должен был искать меня, а не я – тебя!
– Ника, ты не можешь любить меня… такого.
– Ты про шрамы, что ли?
– Про то, что я преступник…
Веронику очень волновало все то, что произошло когда-то с Климом. Но она поняла, что не хочет слышать об этом – сейчас.
Она обняла его. Услышала стук его сердца.
– Знаешь…
– Что?
– Мне снились сны. О тебе.
– И мне!
Он легко подхватил ее на руки, понес.
– Край озер и лесов… – пробормотала Вероника, положив голову на плечо Климу. – Я все-таки догадалась. Но все равно, это чудо… Мистика! Я тебя нашла.
На втором этаже была спальня. Какие-то веники на стенах, довольно узкая кровать.
Краем сознания Вероника думала о Тарасе. Она не собиралась изменять ему. Даже когда мечтала о Климе… Еще, параллельно, она думала о том, что в ее жизни был только один мужчина – Тарас. Все, что происходило сейчас, было странно ей. После двадцатилетнего брака она казалась себе чуть ли не девственницей.
У нее не было опыта соблазнительницы, она не знала мира мужчин (Тарас не в счет, поскольку при всей близости оставался довольно скрытным человеком). Вероника, по сути, являлась исключением из правил. Не такой, как все прочие женщины. Секс в большом городе – история не про нее и не для нее.
Так получилось, что ей не пришлось размениваться по мелочам. Тот, кто правил судьбами, щедростью не отличался – послал ей только двух мужчин: с первым она спала двадцать лет в одной постели, о другом все эти двадцать лет думала. А сейчас вдруг все перевернулось с ног на голову…
Как женщина Вероника не была холодной, скорее спокойной. Даже в первые месяцы своего брака с Тарасом она больше подчинялась, чем проявляла инициативу, а в последние годы она, как уже упоминалось, вообще предпочитала сон выполнению супружеских обязанностей.
Но Клим…
Смутные желания, смутные воспоминания. То, что так и не вышло наружу, осталось в ней – ее чувства, слежавшиеся за двадцать лет в камень… Ее невыплаканные слезы, превратившиеся в лед.
Вероника никогда не знала, какой он, ее Клим.
И именно сейчас – так неожиданно и резко – ей представилась возможность изучить его.
Запах его кожи, его волос. Каковы тактильные ощущения от прикосновения к нему? Он жесткий или мягкий? Шершавый или гладкий, словно шелк, а может, бархатистый?.. Какие у него руки? Ноги? Тело? Не отвратит ли что-нибудь ее в реальном Климе, не вызовет ли непонимания, отторжения?.. В данной ситуации она не могла быть пассивной.
Итак… Каковы результаты ее исследования?
Волосы Клима пахли травой. Кожа – терпкий, чуть сладковатый, древесный аромат… Береза? Ель? Кожа в разных местах была разной – и гладкой, и шершавой, и бархатистой… Он был твердым и мягким одновременно, Клим Иноземцев. Но – больше твердым. Если губы его были мягкими и невесомыми, то мышцы верхней части бедер – наподобие базальта… Ах, ну да, его ноги – как столбы. Как столпы, на которых держится мир. Они должны быть максимально прочными, способными выдержать любые нагрузки.
Ее пальцы, ее губы – все участвовало в этих исследованиях. Никаких тайн, никаких белых пятен.
– А это что? – мимоходом прошептала она, касаясь шрамов на его теле.
– Стреляли… – тоже мимоходом, с легкой иронией прошептал Клим.
– В тебя?! Бедный… – Вероника прикоснулась к каждому шраму губами, словно ее поцелуи имели исцеляющую силу.
Ей теперь было все равно, плохим или хорошим являлся Клим Иноземцев в той, неизвестной ей жизни. Она приняла его – всего. Она жалела его…
Он, слегка содрогаясь, тоже рвался к ней – так наивны и трогательны были его ласки. Клим Иноземцев в любви был еще более неискушенным, чем она. Прилежным, но очень неискушенным – это даже позабавило Веронику и сказало ей о многом.
Он как будто хранил себя все эти двадцать лет – для нее, словно только с ней он мог пройти этот путь. (Чувственный путь?) И она, как оказалось, тоже провела эти двадцать лет в законсервированном состоянии – дабы пройти по этой дороге именно с Климом.
Они должны были пройти этот путь еще двадцать лет назад. Должны – и все. Ни опыт, ни мудрость, ни осторожность, ни здравые рассуждения о том, что надо сначала приобрести образование, сделать карьеру, ни психологические выкладки на тему того, достаточно ли хорошо они сочетаются, Клим и Вероника, – ничто не имело значения.
Они, возможно, были бы даже несчастны, если бы соединились, – но даже и это не было причиной для того, чтобы разлучать их!
…Они заснули, все так же слепившись, склеившись друг с другом, чтобы максимально большая площадь тела одного соприкасалась с максимально большей площадью тела другого.