– Не знаю. Позвоню, узнаю.
– Да ладно, я сам. Все, дела, пока, дочь.
Сбрасывает.
– Пока, пап, – бросаю свою реплику в пустоту.
Разжимаю пальцы и смотрю на следы от телефона. Так сильно стискивала руку.
Зарываюсь пальцами в волосы и стараюсь заглушить болезненный стон в ладонях. Сердце оживает после шока и начинает тарабанить в ребра.
Кто-то ещё звонит, но у меня нет желания реагировать и разговаривать сейчас с кем-то.
Прячусь в свой ментальный домик.
– Кать? – знакомый голос прорывается сквозь шум в ушах. – Ты чего скулишь?
Ещё сильнее прижимаю ладони к лицу. Не могу смотреть на Кирилла.
– Кир, иди куда шел. Меня тут нет, – приглушенно, но, думаю, он все равно услышал.
– Случилось что? – пытается отлепить мои руки, но я слишком сильно не хочу смотреть в его глаза.
Боюсь наткнуться на очередную насмешку.
– Кать, на меня посмотри, – настаивает.
Мотаю головой.
– Кир, иди, а. Оставь меня одну.
– Да с фига ли? На меня, говорю, посмотри. Не трусь.
– Я не трушу, – бурчу, не убирая рук.
Хотя, наверное, совсем немного трушу все же. Но ему не нужно об этом знать. Пусть дальше верит в то, что я его боюсь.
– Малина, блин, – не выдерживаю его натиск, и он открывает мое лицо, – че ревешь?
Кир сидит передо мной на корточках и внимательно всматривается в лицо.
Дыхание замедляется при виде его серьезного лица. Но я мысленно даю себе подзатыльник.
Это же Воеводин. Стоит ему выяснить, откуда мои слезы, он сразу воспользуется этим и унизит.
– Ой, Воеводин, – закатываю глаза, – ну не надо сейчас изображать, что ты переживаешь.
– Почему изображать? – на полном серьезе, глядя мне в глаза, спрашивает.
И я теряюсь.
А что ответить? Потому что я привыкла, что ему плевать? Привыкла, что он подкалывает меня?
Пожимаю плечами. Так будет безопаснее.
Кир хмыкает.
– Что ревешь?
Кривлю губы. Отвожу глаза.
– Родители хотят приехать на концерт.
– У тебя концерт? – почему-то удивляется.
Киваю.
– Так, и что плохого в том, что они приедут?
А, ну да, Кир же не в курсе всех тонкостей в наших отношениях. Мы как раз с ним разошлись, и родители укатили в свои бесконечные командировки.
– Ничего, наверное.
Кир прищуривается. Обхватывает мои запястья.
– Тогда ты бы не ревела, Малинка.
Прикрываю глаза.
Вот почему он сейчас делает вид, что ему не все равно? Делает вид, что готов подставить свое плечо, если снова разревусь.
Как это было раньше.
– Кир, что ты от меня хочешь? – сдаюсь и роняю голову на грудь.
– Правды, – дергает меня за подбородок.
Заставляет смотреть в его лицо.
– С чего бы? – получается резко.
Но у меня мозги в разные стороны от его скачков по отношению ко мне. Я устала бдить за тем, как сегодня ко мне отнесется Воеводин. Пошлет или приласкает. И меня бесят эти качели.
– Потому что мне не нравится, когда ты плачешь.
Дергаю плечом.
– Не всегда происходит то, что тебе нравится, Воеводин.
Освобождаюсь из его захвата.
– Мне пора на репетицию.
– Надолго?
Этот вопрос заставляет врасти в пол.
– А что?
– Могу встретить.
Открываю рот. Удивлена ли я? Нет! Я в шоке.
– Встретить?
И он так просто об этом заявляет. Будто до этого мы не ругались. Не выясняли наши отношения, и у нас все отлично.
Но это ведь не так!
Между нами слишком много вопросов и непоняток!
– Да. Просто помню твой последний поход по ночи. Ты хочешь его повторить?
И снова насмешка. Которая снова задевает.
И стена не помогает. Или она мне просто привиделась, а по факту меня все так же может одной фразой вынести и разозлить.
Мотаю головой.
– Не стоит на меня тратить свое время, Кирилл. Я сама разберусь! – выкрикиваю в его лицо.
Не говоря больше ничего, ухожу.
На самом деле время есть до репетиции, но нет желания больше выслушивать от Кирилла.
Глава 14
И все же репетиция идет не по плану. Учитель сегодня решил меня задержать по максимуму и прогнать номер на концерт не меньше шести раз.
И вот я иду по темной улице с зудящими пальцами и сжимаю в руке перцовый баллончик.
Хоть до дома два двора, но я ещё не забыла свои приключения после свидания с Борисовым. И если бы не Кирилл, не могу даже представить, чем бы это все закончилось.
Трясу головой, отгоняю от себя мысли о Воеводине.
Меня отпускает, только когда я захожу во двор и закрываю за собой калитку.
Теперь точно никто, кроме своих, не пройдет. Даже бродячие псы!
Закидываю баллончик в рюкзак. Замечаю боковым зрением машину Кирилла.
Удивленно выгибаю бровь.
Странно, что он в такую рань дома. Не то чтобы я следила за ним, но каждый раз он возвращается домой намного позже меня.
Зажмуриваюсь.
Не думать о нем. Мне не должно быть никакого дела, где и с кем Кирилл.
– Ты почему опять одна ночью шатаешься по городу? – рык Кирилла за спиной настолько громкий и внезапный, что у меня из рук выпадает рюкзак.
Сердце тут же ускоряется. Ия даю себе несколько вдохов, чтобы побороть испуг.
Разворачиваюсь на пятках и прищуриваюсь при виде Воеводина.
Стоит как ни в чем не бывало. Руки в карманах выцветших джинсов. Темная куртка и растрепанные светлые волосы. Между зубов зажата зубочистка.
Не знала бы его, подумала бы, что местный хулиган.
– Ты в курсе, что человек может испугаться? – начинаю сразу же с нападения.
Кир выгибает бровь. Делает шаг ко мне.
– Ты почему в такое время одна?
Оглядываюсь, словно проверяя его слова.
– А с кем нужно было быть? С твоим любимым Борисовым?
Ну почему он меня так раздражает? Почему каждое его слово бьет в цель и заставляет меня нервничать?
– А что это ты мне дерзишь?
Округляю глаза.
– Ты в своем уме, Кир? Мне молча глотать твои нападки и играть в тихоню, как это было все это время?
Хочется отойти от него. Отталкиваю и иду в сторону площадки.
– Я, вообще-то, не договорил, – идет следом, – почему ты одна?
Поворачиваюсь лицом к нему.
– А тебе какое дело, Кир?
– Мне какое дело? Ну, если я спрашиваю, значит, есть дело, до тебя, идиотки, – он тоже накаляется.
Бесится. Кулаки сжимает и меня сверлит злющим взглядом.
Отступаю и спиной упираюсь в перекладины на детской площадке.
– Идиотки?
– А как назвать то, что ты одна шастаешь, кроме как идиотизмом? – гаркает Воеводин на весь двор.
Радует, что в это время никакие лишние соседские уши не идут. Иначе завтра бы уже все знали, что мы с Киром ругаемся.
Так было и в то время, когда мы дружили. Стоило нам что-то не поделить, так все соседи бежали с докладом к бабуле, у которой я обычно обитала, пока родители были на работе. Мы с мамой и папой жили в этом же дворе, пока они не сдали квартиру и не смотались налаживать свою карьеру.
– Да пошел ты! – топаю ногой.
Меня трясет от его хамства. От его непрошибаемости. От его отношения ко мне.
– Почему ты так ко мне относишься? – не выдерживаю и снова стучусь в закрытую дверь в поисках правды. – Что я такого тебе сделала?
– Что? – выдыхает Кир и перехватывает мое запястье, которым я собиралась его пихнуть. – Что ты сделала?
– Я не понимаю, расскажи! Я же идиотка, – выкрикиваю и прикусываю губу.
Воеводин шумно выдыхает. Готовлюсь к тому, что он меня пошлет на три буквы и свалит в закат, как он это обычно делал.
– Ты со своим «друг», «мы друзья», «ты мой самый близкий друг» меня просто убивала.
– Но… – не нахожу, что ответить на его выпад.
Впитываю каждое его слово, хоть сказанное и не хочет укладываться в моем воспаленном мозгу.
Но он ответил. Впервые за три года он четко ответил на вопрос.
– Да я лучше в твоих глазах монстром буду, чем в пожизненной френдзоне, Кать, – продолжает Кир.
Отталкивает меня и отворачивается. Ударяет по металлу качели. Но я не пугаюсь.
Страх куда-то испаряется. Смотрю в его спину, а внутри поднимается буря.
– Но я же не знала, Кир, – чуть ли не шепчу, – я думала…
– Что ты думала? Что все эти подкаты с моей стороны – это дружба?
Хороший вопрос.
– Или тот поцелуй, после которого ты посмеялась мне в лицо? Ради прикола?
Три года назад, накануне того, как между нами все пошло не по тому пути, Кир вечером возле подъезда меня поймал. Это был даже не поцелуй – мимолетное касание. Но оно меня напугало до трясучки.
И я сама все в шутку перевела и сказала, что мы друзья. Выстрелила сама себе в ногу. И Кир отстранился. Я даже моргнуть не успела, как он захлопнулся.
Боже. Я и не думала, что тогда я сама все разрушила.
Стоит, кулаки сжаты на максимум. Даже все вены проступают на тыльной стороне ладони. Голова низко опущена, дышит с надрывом.
Несмело подхожу к нему. Кладу руку на спину, отчего все тело напрягается ещё сильнее. Он будто заточается в камень.
– Лучше не трогай, Малинина.
Он так сильно напряжен, что я могу пальцем обвести каждую мышцу.
– Почему?
Он разворачивается и притесняет меня к холодному металлу площадки.
Дыхание застревает, а Кир будто бы начинает дышать за нас обоих.
В карих глазах мука, от которой у меня ноги подкашиваются.
– Почему, почему, почему? – цедит сквозь зубы.
– Что «почему»? – голос не слушается.
Я словно впервые вижу оголённые эмоции Воеводина. Он ничего не скрывает, не прячет.
Он настоящий сейчас.
– Ты такая есть, – каждое слово словно с трудом ему дается.
А я не знаю, как правильно отвечать на его вопросы.
– Какая, Кир?
Приближается, упирается лбом в мой и прикрывает глаза.
– Недоступная мне.
Отлепляется от меня, и мне становится холодно без него. Обхватываю себя руками.
– Так, может, что-то изменилось за три года? – задаю вопрос, но он тонет в звонке его телефона.