– Сам расскажешь девочкам или мне это сделать?
В комнате повышается градус, но мне резко становится холодно. Обхватываю себя руками и жду, пока мне объяснят, что тут происходит. И о чем они толкуют?
Молчание затягивается, а напряжение растет. Я бочком подхожу к Витке и хватаю её за руку, чтобы ощутить поддержку. Она стискивает мою ладонь и терпеливо ждет.
Бабушка вздыхает, переключает внимание на нас.
– Ну, раз сам не готов говорить, то скажу все же я.
– Я же говорю тебе, не лезь во все это, – отрезает отец, но он, видимо, уже успел забыть, какая бабуля упертая.
И сейчас я вижу по её сверкающим глазам, что она доведет диалог до конца.
– Ну, раз тебе смелости не хватает признаться во всем родным дочерям…
– Да говорите уже! – Витка не выдерживает и топает ногой.
Мама сжимает губы в тонкую линию, но хранит молчание, хотя я уверена, что она обо всем знает наравне с отцом и бабулей.
– Уговор был такой: ваши родители занимаются своей карьерой и не дергают вас, пока вы не отучитесь или пока вы не решите самостоятельно, – бабуля выделяет это слово голосом, – что хотите переехать к ним. Место, которое сейчас занимает ваш отец, было выбито мной через знакомства вашего деда.
– А при чем тут наследство, бабуль? – ощущаю растерянность.
– А наследство, внуча, при том. Я хотела все вам оставить после смерти…
– Ба, – морщусь.
От одной мысли, что бабули может не стать становится не по себе.
– Что ба? Это жизнь, детка. Но не об этом сейчас. Так вот, вы не хотели уезжать отсюда никуда, – бабуля усаживается в кресло и выдыхает, – да и я видела, какие у вас отношения натянутые. Леня, тебе же все равно на семью было, ты был занят только карьерой. Да и сейчас сомневаюсь, что что-то поменялось.
Бабуля переводит на маму пытливый взгляд, но мама в ответ молчит.
– Ну вот так и появился уговор. Я им должность отца и две квартиры: одну после смерти, а ту, в которой они жили, сразу, а они за это не трогают вас.
– То есть мы как товар, что ли, у вас были? – морщусь от неприязни.
– Детка, – вздыхает бабуля и переводит на меня уставший взгляд, – это совсем не так.
– А как? – вскидываю руки и отступаю.
Витка молчит, и меня поражает её спокойствие. Почему она не протестует? Ничего не спрашивает?
– Я хотела, чтобы вам было хорошо и комфортно.
Мотаю головой.
– И ты нас купила. Да, пап? – перевожу на отца взгляд и прищуриваюсь.
Папа сжимает губы.
– И зачем же тебе сейчас понадобилась я?
– Я же тебе сказал – перспективы, – хмурится отец.
– Перспективы, – из меня вырывается истерический смешок. – А меня ты не хочешь спросить, какие перспективы нужны мне?!
Срываюсь на крик и вижу, как дергается бабуля. Но не могу уже остановиться. Меня несет. Трясет от обиды.
– Вы реально думаете, если вы появились раз в год и снизошли до встречи со мной, то я кинусь вам в ножки? Или что если присылаете нам деньги на жизнь, то мы с радостью будет плясать под вашу дудку?
– Катя, – подает голос мама, но мне становится все равно.
Внутри все кипит от обиды и непонимания, за что родные родители со мной так поступают.
– Ну уж нет! – отступаю к выходу. – Я останусь здесь, потому что здесь вся моя жизнь. Я не собираюсь переезжать в угоду вам!
Кричу последнюю фразу и выбегаю. На глаза набегают слезы, мешают разобрать дорогу. По пути к входной двери два раза спотыкаюсь, но не торможу.
Хочу выбраться из этой квартиры. Вздохнуть, а ещё лучше – оказаться в руках Кира.
Да! Хочу к Воеводину. До зуда хочу.
Выбегаю из квартиры и прямой наводкой направляюсь к двери напротив. Вжимаю кнопку звонка. Оглядываюсь, но на мое удивление за мной никто не бежит и никто не пытается остановить.
Дверь открывает Кир и окидывает меня удивленным взглядом.
Не знаю, что именно он видит перед собой, но меня втягивают в квартиру, и я оказываюсь в крепких объятиях. Всхлипываю, уже не могу держать в себе обиду. Кир утыкается носом в мою макушку.
– Ну что ты, родная? Что случилось?
– Ты один? – продолжаю всхлипывать, отчего речь становится неразборчивой.
– Один. Пойдем.
Меня аккуратно разувают, пока я стою как статуя, и ведут в комнату.
– Воды? – Кир садится напротив меня на корточки, и я вижу в его взгляде волнение.
Мотаю головой, стискиваю руки в кулаки, и тут же их накрывает ладонь Кирилла.
– Что случилось? Почему плачет моя любимая девочка?
Вторая его рука вытирает влажные щеки.
– Родители, – только и могу выдавить из себя.
– Что они? – Кирилл напрягается.
Задираю голову и вглядываюсь в белый потолок комнаты Кирилла. Стараюсь не завыть от обиды.
Кто бы мог подумать, что я настолько им не нужна, что они готовы ради карьеры отказаться от меня и сестры…
Кто мог подумать…
Кирилл садится рядом и притягивает меня к себе.
– Рассказывай, – опять зарывается в мои волосы, и его голос меня слегка успокаивает, – я пока ещё не могу читать мысли.
– А жаль, представляешь, если бы мы могли читать мысли друг друга, – стараюсь перевести все в более легкую беседу.
Он фыркает и качает головой.
– Плохая идея.
– Почему? – перевожу на него вопросительный взгляд.
Он дергает плечом.
– Ну про нас же не все думают только хорошее.
Берет мое лицо в ладони и коротко целует в губы.
– Что произошло? Почему ты прилетела ко мне вся в слезах, Катен?
Опускаю глаза. Снова боюсь разреветься. Да и этот порыв уже проходит, и я осознаю, как глупо было прибежать в слезах к Кириллу.
Но почему-то я уверена, что он поймет и не осудит мою слабость.
– Бабуля призналась, что родители оставили нас с Виткой здесь в обмен на папино место и квартиры бабули.
– О как, – Кирилл удивленно вздергивает брови, – и что?
– А теперь бабуля шантажирует их наследством, чтобы они меня не забрали.
– Молодец баб Света.
И он на полном серьезе. Округляю глаза.
– Молодец? Ты слышишь, что я тебе говорю? – отсаживаюсь от него, подтягиваю колени к груди и обхватываю их.
– Слышу. И пока не могу понять, что тебя так возмутило.
– Да они со мной как с вещью какой-то, – от волнения начинаю заикаться, и это раздражает.
Почему я никак не могу взять себя в руки и объяснить нормально, что меня это задевает?
– Я так не думаю, – Кирилл качает головой.
Меня пронзает боль, оттого, что я ошиблась. Примчалась в надежде на понимание, а в ответ вижу, что он не согласен.
– Не думаешь?
Кирилл мотает головой и добивает мое самообладание.
Вскакиваю на ноги.
– Значит, и ты считаешь, что вот так разменивать детей на квартиры и положение в обществе – это норма? Так и делается в семьях?
– Я этого не говорил, Кать.
Кирилл встает следом за мной и делает шаг ко мне.
– Нет, – поднимаю руку и отступаю, – не подходи. Я услышала тебя. Это норма. Так и делается…
Разворачиваюсь и дергаю дверь на себя. Только вот не успеваю сбежать. Над головой опускается ладонь, и дверь с грохотом закрывается.
– Ты меня ни фига не услышала, – раздается над ухом вкрадчивый голос Кирилла, от которого по спине пробегают мурашки.
Стискиваю дверную ручку и боюсь повернуться. Оказаться с ним глаза в глаза.
– И что я тебе говорил про двери, которыми ты хлопать собираешься?
Вспоминаю момент в машине. Тогда Кирилл дал четко понять, что отношения не строятся на бегствах.
– Ну да, давай, ещё брось меня из-за этого, – прикусываю губу, когда чувствую, как к горлу снова подкатывают рыдания.
– А надо? – все так же вкрадчиво, и меня уже начинает чуть ли не колотить от его тона.
– Если хочешь, – стараюсь изобразить равнодушие, хотя сердце разгоняется, а пальцы сильнее цепляются за ручку.
Меня практически отдирают от двери, разворачивают к себе лицом и нависают.
– А ты? Хочешь? – выдыхает Кирилл возле моей щеки.
– Не хочу, Кир, – дрожащим голосом произношу и упираюсь затылком в дверь.
– Тогда просто дослушай, что я хотел тебе сказать.
Прикрываю глаза и сглатываю. Киваю.
– Я хотел сказать, что не считаю тебя какой-то вещью. Я считаю, что твоя бабушка поставила на кон все, чтобы вы остались с ней. Просто подумай, поступил бы так человек, которому все равно на своих внучек? Или который не хотел, чтобы они оставались с ним? Отдал бы все взамен вас?
И его слова бьют в самое сердце.
– Родители, да… не правы, что вот так просто взяли и исчезли. Но бабушка сделала все, чтобы было лучше вам. Эй, ну не плачь, пожалуйста, – Кирилл переходит на шепот.
И только сейчас ощущаю, как по щеке скатывается слеза.
– Я не знаю, что делать, когда вижу твои слезы, родная.
– Прости, – торопливо вытираю влагу с лица.
– За что простить?
Кирилл стискивает мою руку и прижимает к груди.
– Что вывалила все это на тебя, и что чуть опять не убежала, хотя обещала.
Кирилл дергает меня за подбородок, и мы встречаемся глазами.
– Ты расстроена, это нормально. Но никогда не думай, что я буду против тебя. Поняла меня? Я всегда на твоей стороне, родная.
Не сдерживаюсь. Встаю на носочки и прикасаюсь к его губам. Мне так нужен этот поцелуй.
Кир не сопротивляется. Обхватывает меня за бедра и отрывает от пола. Сжимаю его талию, ещё сильнее прижимаю к губам.
Запутывается в моих волосах, качает на руках, как маленького ребенка.
– Я тебя люблю, – выдыхает мне в губы.
И становится так хорошо. Что он у меня есть, и он рядом со мной.
– Я тебя тоже люблю, Кирилл.
Глава 26
Пробираюсь поздно вечером в квартиру. Но не успеваю преодолеть коридор, меня ослепляет свет.
На пороге бабуля. В той же одежде, в которой была, когда я убегала.
Меня пронзает стыд, и я опускаю глаза.
– У Кирилла была, надеюсь? – дергаю головой и удивленно таращусь на бабулю.
– Что? – она пожимает плечом. – Я хоть знаю, что с ним ты в безопасности.