— Меня оклеветали! — запальчиво возразил Джабраил, пытаясь опередить возможное развитие событий. К этому моменту ему уже заломили за спину руки и связали их. — Проверь меня, и ты убедишься… — попросил он, хватаясь за последнюю соломинку.
— Проверить?! — казалось, Газиев задумался. — А пожалуй, что ты и прав. Тебя надо проверить. Да-да, проверить! У нас как раз остался еще один пленник. Убей его!
— Я, я, я, — замялся Джафаров, — не палач… — наконец заявил он, мучительно соображая, как выкрутиться из создавшейся ситуации. Страх душил, он не мог отказаться. С другой стороны, убей он русского, и как на это посмотрят его наниматели? Заставят отвечать? Отдадут под суд? Нет, нельзя, нельзя…
— Ну?! — потребовал главарь банды.
«Убить русского… это же… это… С другой стороны, кто более ценен — простой сдавшийся в плен солдат или тайный агент? Мало ли тайных агентов предпринимало подобный шаг? Да наверняка тысячи. Они и работали на вражеских заводах, и шли в атаку в строю врагов, и принимали участие в пытках и казнях… Они вынужденно совершали это, они важнее, они не винтик, они не простые шестерни. Он — агент Джаба, маховик, без которого остановится поступательное движение, рулевое колесо, поворачивающее ход войны в нужную сторону…. Он…» Рассуждая подобным образом, Джабраил слишком затянул с ответом.
— Ты предатель! — Обвинение вновь было брошено в лицо трясущемуся боевику.
— Дайте мне автомат, я убью его! — Понимая, что промедление может стоить жизни, поспешно согласился Джабраил. И вновь, как когда-то давно, в ветвях пронзительно запищала птица. Сердце на секунду замерло, а потом застучало с бешеной скоростью.
— Автомат? Э, нет, — Солта рассмеялся.
— Кончи его как настоящий горец. Ножом. — Газиев взглянул на дрожащего, бледного как мел предателя, плюнул и взмахнул рукой: — Развяжите его!
Джабраил почувствовал, как освобождаются руки. И тут же прозвучала новая команда.
— Верните нож! Пусть докажет!
Джафаров принялся разминать, собственно, и не успевшие затечь кисти. Ему бросили нож, как лишайной собаке кость. Он нерешительно протянул к нему руку, затем схватил и сжал рукоятку. Встал, ноги подламывались. Сцепив всю волю в единый кулак, Джабраил постарался держаться уверенно, но предательски дрожали губы. В глазах расплывалось, зрение никак не могло сфокусироваться, изображение «прыгало». В висках безостановочно стучало, в просветах деревьев ему привиделась сгорбленная фигура. Она приближалась. Джафаров распознал пленника. Позади него топал слегка прихрамывающий Ваха Байсаров. Почему-то Джабраилу почудилось, что лицо у Вахи красное, словно от только что перенесенной натуги. Русского подвели ближе и вытолкнули вперед к застывшему в неподвижности Джафарову.
— Сережа, жить хочешь? — глядя прямо в глаза пленника, почти ласково поинтересовался Джабраил.
Тот смолчал, лишь участилось его и без того шумное дыхание.
— Серый, что молчишь? — обвиненный в предательстве наконец-то взял себя в руки.
Лицо пленника заливал пот. Он сутулился и непрестанно дергал связанными за спиной руками.
— Страшно? — Поворачиваемый в руке Джабраила нож отразил лезвием матовый, пробивающийся сквозь туман солнечный свет. Тусклый, едва угадываемый зайчик скакнул по ближайшей листве. — Страшно! Может, хочешь принять нашу веру? Прими и будешь жить… — привычно пообещал предатель и ухмыльнулся.
— С-с-суки. — Русский понял, что с ним играют, губы хотели плюнуть, но в пересохшем горле не нашлось влаги, он попробовал ударить ногой, но не достал, Джафаров проворно отскочил в сторону.
— Зря ты так, Сережа, я мог сделать это быстро… — оскалившись, зло прошипел Джабраил. — Повалите его на землю! — привычно скомандовал он, хотел что-то добавить, но осекся, на лицах стоявших боевиков появились усмешки. — Ладно, — опальный помощник главаря скользнул в сторону и подсечкой сбил пленного на землю. Упав на левый бок, тот тут же попытался вскочить, но со связанными руками у него ничего не вышло. Джафаров, подлетев спереди, ударил ногой в живот, и еще, и еще, еще раз, со всем остервенением, с садистской злостью, удар за ударом, прогоняя свой собственный страх, вымещая, выдавливая недавний ужас, вкладывая в злобу воспоминания о своем позоре. Наконец приговоренный перестал откатываться в попытке защититься от ударов. Он даже не свернулся калачиком, лишь неловко сжал бедра, прикрывая промежность, да вздрагивал при каждом новом ударе.
Джабраил почувствовал, что очень устал и, тяжело дыша, опустился на корточки.
— Готов сдохнуть? — спросил он.
Русский молчал, но по щеке медленно сползала вниз одинокая слезинка.
Джафаров схватил его за волосы и запрокинул голову. Сергей всхрапнул, дернулся. Но тут же угомонился, Джабраил держал крепко.
— Мама! — Тихий вопль сквозь скрежет зубов, и больше ни единого звука. Русский смирился, возможно, стал молиться.
Джафаров ощерился и перехватил нож поудобнее. Пленник изо всех сил сжал челюсти. Острое лезвие скользнуло к кадыку, холодом коснулось кожи, Сергей дернулся, но как-то вяло, лезвие пошло вверх, появилась капелька крови, нож достиг верхней точки и упал вниз, и вновь вверх, как пила. Туго натянувшаяся кожа лопнула, палачу показалось, что он слышит, как затрещали крошащиеся зубы. Из носа русского закапала кровь. Острый клинок коснулся адамова яблока, движение замедлилось, лезвие на мгновение будто ухватили плоскогубцами. Джабраил хихикнул, надавил сильнее и не рассчитал усилия — острая сталь прошла сквозь кадык, разрезав его с неожиданной легкостью. Русский захрипел, забился, вырвался из рук своего палача, в пальцах которого остался большой клок седых волос, но Джафаров не выпустил ножа, навалился на бьющееся, хрипящее, мычащее тело, резанул изо всей силы, ощутил, как лезвие, перехватив мышцы, уперлось в костяной хребет. Кровь залила руки. Бывший помощник главаря не обращал на это никакого внимания, он должен был закончить начатое. Увы, кость никак не желала поддаваться. Джабраил слегка повернул лезвие, выискивая хрящ межпозвоночного диска. Нашел, надавил, хрустнуло, надавил сильнее, пошевелил ножом, дорезая остатки мышц, уперся кончиком в почву и надавил сверху набок, поворачивая рукоять вниз по часовой стрелке, снова хрустнуло. Расползающиеся под острой кромкой металла позвонки раздались в стороны, нож уперся лезвием в почву. В правой руке палача оказалась измазанная кровью голова. Губы казненного несколько раз беззвучно шевельнулись, глаза, уставившись в бесконечную точку, неподвижно замерли. Джафаров повернул голову к себе лицом, всмотрелся, плюнул и отшвырнул в сторону. На губах палача сияла победная улыбка.
— Вот видишь, как я… это… легко. Теперь ты убедился, что я говорил правду! — Джабраил обратился к Газиеву и, показывая красные едва ли не по локти руки, рассмеялся: — Агент ГРУ никогда бы не сделал такого! Скажи, пусть вернут мне оружие! — Голос прозвучал требовательно. Джафаров был уверен, что сейчас все наладится, а чуть-чуть попозже удастся посчитаться с теми, кто только что так презрительно глядел в его сторону.
— Оружие? — Холод в голосе Солты засквозил так, что ноги обвиняемого в предательстве свело судорогой. Он невольно опустился на корточки. — Слушай, ты, падаль! У меня есть доказательства твоего предательства, — главарь банды потряс перед лицом Джафарова маленькой видеокассетой с отснятой копией личного дела агента № 37/2 Джабы, — здесь есть все, все до малейших подробностей! Даже данные завербовавшего тебя некоего подполковника Юрьева — и то есть! Здесь вся история твоего предательства!
После этих слов Джабраил упал на задницу. Члены сковала слабость, он задрожал и машинально вытер окровавленной рукой покрывшийся испариной лоб. Джафаров понял, зачем Газиев уходил в скалы с видеокамерой в руках — Солта просматривал отснятый на видеокассету материал, а потом о чем-то долго разговаривал по рации с американцем. Если бы он, Джабраил, не оказался таким дураком, то бежал бы еще утром. Тогда у него оставался шанс, а теперь, сейчас…» Джафаров почувствовал, как потяжелел желудок. К горлу подкатила тошнота. Стало трудно дышать.
— Мы бы прикончили тебя вслед за этим, — взгляд на обезглавленное тело, и Солта плюнул своему бывшему помощнику прямо в лицо, — но наш американский друг сообщил, что тебя очень хочет видеть один господин. Очень-очень. Тебе повезло… — Глаза главаря зло сверкнули. — Свяжите эту гниль! — Газиев не удержался, чтобы не пнуть своего бывшего помощника, но он тут же взглядом остановил Байсарова, вознамерившегося последовать поданному примеру. — Он должен быть невредим! Не знаю, какие на него планы у американцев, но нам обещали хорошо заплатить за его шкуру, если доставим ее в целости! Хотя, что проку от праведника, бывшего в прошлом грабителем? Какая ему вера? Что проку от единожды предавшего? Несчастен тот, кто ему поверит…
— Падла! — Байсаров ухватил все еще сидевшего на заднице Джабраила и хорошо тряхнул. — Вставай, дерьмо собачье! Вставай! Живо!
Джафаров тяжело поднялся. Его колотило, но в глазах появилась надежда. Надежда на жизнь. Маленькая, почти призрачная, но надежда. Страх по-прежнему сжимал его сердце, но дышать стало много легче.
— Свяжите ему руки! — Газиев поправил один из ремешков разгрузки. — Ваха, глаз с него не спускать! Сбежит — пристрелю!
— Не сбежит! — заверил Байсаров, стягивая за спиной руки обвиняемого в предательстве. Он не церемонился — веревка туго впивалась в кожу. Джафаров скривился от боли, злобно сощурился, но выказать свое недовольство не осмелился. Теперь самое главное для него дожить до встречи с американцем, а дальше все зависело от того, что он ему предложит. Впрочем, в том, что его станут вербовать, он не сомневался. И если подумать, то положение двойного агента было не так уж и плохо, как казалось на первый взгляд. Когда работаешь на два фронта, всегда возможно отступление в одну или другую сторону.
С этими мыслями, подгоняемый конвоиром, Джабраил и отправился в столь многообещающий для него путь.