— Я хотела спросить, тебе не тошно все время притворяться, будто между нами все хорошо? Тебе не противно постоянно мотаться и ездить к черту на кулички всего лишь ради скучной и старой жены, то бишь меня?
— Вовсе нет. Я ведь много работаю в поезде…
— Брось, Джордж, ты же не настолько пьян. Почему бы нам не обсудить нашу так называемую семейную жизнь?
— Да чего тут обсуждать? Хочешь развода? Будет тебе развод. Ты все еще симпатичная девушка. Найдешь себе нового мужа в два счета.
Кэти была слишком опечалена, чтобы сердиться. Она заехала на стоянку у торгового центра и припарковала машину — чтобы сосредоточиться на важном разговоре и не врезаться при этом в дерево.
Она повернулась к нему и спросила прямо в лоб:
— Значит, вот как — все кончено?
Он посмотрел на нее и произнес со всей искренностью, что обычно редко себе позволял:
— Знаешь, я ведь и в самом деле не хочу, чтобы ты была несчастна из-за меня.
— Мне казалось, это я делаю тебя несчастным.
— Нет, Кэти. Нет. Нет. Нет.
— А что тогда, Джордж? Что между нами происходит?
Он на миг отвел взгляд, затем закрыл лицо обеими руками и тихо произнес:
— Моя жизнь дерьмо.
— Из-за чего? — спокойно спросила она.
— Из-за всего. Я отыгрываюсь на тебе, ибо я несчастен. А несчастен я из-за того, что поступаю так с тобой. Что-то вроде бега по замкнутому кругу. Я двигаюсь в никуда. Мне сорок два года, а я уже спекся.
— Неправда, Джордж, — искренне возразила она. — Ты блестящая личность. И лучшие годы у тебя еще впереди.
Он покачал головой.
— Нет, тебе не удастся заставить меня поверить в это. Где-то по дороге я упустил свой шанс. Невозможно ничего изменить, и все останется как есть.
Она погладила его по плечу.
— Джордж, если нам что-то и нужно, то это не развод, а еще один медовый месяц.
Он задумчиво смотрел на нее, в очередной раз находя подтверждение тому, о чем всегда догадывался. Встреча с этой женщиной — вот лучшее из того, что случилось с ним за всю его жизнь.
— Думаешь, у нас получится еще раз?
— Что касается нашего будущего, я все еще играю на повышение, Джордж. — Она улыбнулась. — Кажется, так говорят у вас на Уолл-стрит. А тебе нужно просто немного отдохнуть, взять творческий отпуск, и тогда откроется второе дыхание.
— Отдохнуть от чего?
— От своего неутолимого, временами напрасного тщеславия, любовь моя.
Большое путешествие четы Келлеров по Европе не стало тем праздником, о котором мечтала Кэти. Но зато у нее появилась надежда: у их отношений все же есть будущее.
Начать с того, что Кэти впервые научила Джорджа радоваться жизни. Показала, как находить удовлетворение в том, что ты уже чего-то достиг.
И то правда: в каждой стране, куда бы они ни приезжали, их принимали по-королевски, на самом высоком правительственном уровне. Это льстило самолюбию Джорджа — видеть, что тебя по-прежнему уважают, хотя ты даже не занимаешь сейчас никакой должности в администрации.
Между прочим, его политические наблюдения оказывались тонкими, как никогда. В Лондоне они ужинали с госпожой Маргарет Тэтчер, членом парламента, которой суждено было возглавить Консервативную партию на следующих выборах. Она похвалила геополитические взгляды Джорджа и шляпку Кэти.
В такой же дружеской обстановке проходили их встречи в Германии и Франции, где недавно назначенный министр иностранных дел Жан Франсуа-Понсе развлекал их у себя дома — в старинном французском замке.
Последним пунктом в их путешествии был Брюссель. Пока Кэти ходила по магазинам, вспомнив вдруг о том, что надо напоследок сделать покупки, Джордж встретился за обедом со своим бывшим сослуживцем по работе в Совете национальной безопасности, Александром Хейгом, который теперь возглавлял командование Вооруженными силами США в Европейской зоне. С присущей ему прямотой генерал высказал свое мнение о нынешнем обитателе Белого дома.
— Картер наломал столько дров. Его внешняя политика — это просто катастрофа. Какой-то эксперимент с низкопоклонством. Мы должны вести себя, как подобает сверхдержаве. Только так мы заставим Советы уважать нас. Помяни мое слово, Джордж, к тысяча девятьсот восьмидесятому году от Картера останутся только пух и перья.
— Думаешь, мы будем с ним бороться?
Хейг хитро усмехнулся:
— Видишь ли, я все подумываю — может, стоит попробовать.
— Это же здорово, — откликнулся Джордж, просияв от восторга. — Я помогу тебе обязательно, чем только смогу.
— Спасибо. И вот что я тебе скажу: если все получится, то мой госсекретарь находится сейчас вот за этим самым столом.
— Весьма польщен.
— Брось, Келлер, — сказал Хейг, — ты разве знаешь более подходящую кандидатуру?
— Честно говоря, нет, — вырвалось у Джорджа.
У него словно выросли крылья — на них он мог бы лететь до самого дома без всякого самолета.
*****
Если в 1960-х Дэнни Росси сделал себе имя в мире музыки, то в конце 1970-х его повсюду стали узнавать в лицо. Благодаря целой серии музыкальных передач, выпускаемых для каналов общественного телевидения, которые пользовались невероятным успехом (и снискали множество призов), его обаятельный образ теперь регулярно появлялся в миллионах домов на экранах телевизоров.
Сначала он снялся в тринадцати программах, в каждой из которых рассказывал о различных музыкальных инструментах в оркестре. Затем появился цикл передач, посвященный истории симфонической музыки. Разумеется, все это потом вошло в его книгу, и теперь, в дополнение к длинному списку своих достижений, Дэнни стал еще автором бестселлера.
— Мария, я хочу серьезно поговорить с тобой о Дэнни.
Они сидели в кабинете Терри Морана на телестанции. За те три года, что Мария проработала на канале WHYY−TV[81], она выросла от помощника режиссера до вполне оперившегося режиссера. Ходили слухи о том, что директор станции вскоре хочет повысить ее и сделать руководителем программы.
Посидеть вдвоем за бутылочкой хереса каждую пятницу ближе к вечеру стало для них традиционным ритуалом. Обычно они обсуждали различные проблемы, связанные, как правило, с недостатком финансирования, и предавались мечтам о том, что можно было бы сделать, будь у них побольше денег.
— Мне кажется, я имею право сказать тебе это, — продолжил говорить Терри, — ты же теперь отнюдь не новичок. И если уж говорить совсем начистоту, у меня такое чувство, будто Дэнни ведет себя как предатель. Я имею в виду, что он изменяет Филадельфии, и нам в том числе. Слушай, я могу еще понять, почему он захотел делать свои первые документальные фильмы для общественного канала «КСЕТ» в Лос-Анджелесе. Он дирижирует там филармоническим оркестром, и в «городе мишурного блеска», коим является Голливуд, найдется целая прорва телевизионных талантов. Но с какой стати ему приспичило делать историю симфонической музыки в Нью-Йорке?
— Терри, ты даже не представляешь себе, как на него давят в «Дабл-ю-НЭТ»[82]. Кроме того, думаю, за всем этим стоит Ленни Бернстайн.
Моран хлопнул ладонью по столу.
— Но, черт побери, слов не хватает — ведь наш оркестр ничуть не хуже нью-йоркского, если вообще не лучше. Канал, подготовивший этот цикл передач, сколотил на нем целое состояние, мы бы тоже могли использовать подобный способ зарабатывания денег. Я считаю, Дэнни просто обязан показать, как он предан городу, который первым признал его и предложил место дирижера в оркестре. Ты согласна?
— Терри, это нечестно. Ты ставишь меня в неловкое положение.
— Мария, ты давно уже знаешь меня, чтобы понять: я всегда играю честно, без обмана. Сейчас я разговариваю не с женой Дэнни Росси, а просто жалуюсь своему деловому партнеру. Если говорить объективно, тебе не кажется, что свой следующий телевизионный проект он должен делать у нас?
— Если говорить объективно, то да. Но я…
Она вдруг смутилась и не смогла закончить фразу. И хотя за прошедшее время она получила от Терри больше искреннего тепла и поддержки, чем от Дэнни, но все равно в ней все еще жило атавистическое чувство преданности человеку, который был ее законным мужем.
— Я хотел сказать, из всех этих интервью, которые попадались мне в газетах, я понял, что основные решения, касающиеся его профессиональной деятельности, вы принимаете вместе. — Помедлив, Моран добавил: — Или не стоит верить тому, что пишут в прессе?
Мария промолчала, гадая, что еще он мог узнать из прессы.
Вообще-то уже не один раз после долгих посиделок в монтажной комнате она вот-вот была готова поведать Терри о своей несчастной семейной жизни. Ведь он уже успел рассказать ей о себе. Она знала, что он развелся и каким потрясением это стало для его родителей, ревностных католиков. А еще он очень сильно скучает по своим детям.
В результате всех этих многочасовых бесед она поняла, почему они оба не торопятся домой после работы: ни у него, ни у нее не было места, которое можно было по-настоящему назвать домом.
Но все же она стеснялась начать подобный разговор о себе, надеясь в душе, что рано или поздно Терри сам затронет эту тему.
И вот теперь они так опасно приблизились к тому, чтобы переступить черту, за которой скрывались самые интимные подробности ее личной жизни.
— Почему ты вдруг притихла? — дружески поинтересовался он. — Или, может быть, задумалась о лучшем способе заполучить мистера Росси в наши сети?
— Буду откровенна, — начала Мария. — Мне не очень-то хочется обсуждать эту тему с Дэнни, ибо это некоторым образом размывает демаркационную линию, отделяющую то, чем каждый из нас занимается у себя на работе, и нашу… супружескую жизнь.
Она замялась. А затем неожиданно продолжила:
— Слушай, я передумала — ты прав, он действительно обязан Филадельфии. И я обязательно донесу до него мысль, что нужно сделать цикл передач для нас — если мы найдем подходящую концепцию.