Если по руке, перебирая мохнатыми лапками, семенит огромный паук, сколько не убеждай себя, что он безвреден, все равно мурашки ползут по коже, пока не сбросишь это отвратительное создание. Мирно сосуществовать с этой тварью невозможно. Страх заложен в человеке с рождения. Он может только менять форму – перейти в презрение, в раздражение, в ненависть. Но полностью избавиться от страха, свести на нет тысячелетнюю работу эволюции нельзя. Организация не строила по этому поводу иллюзий. Миф о сверхчеловеке, лишенном страха, почилеще в прошлом веке. Победить свой страх – означало только: обнаружить его в себе и устранить его источник.
Что ж, первый шаг он уже сделал. Теперь необходимо сделать второй, чтобы спать спокойно. Чтобы вернуть себе ту умиротворенность, которую испытывает человек, наделенный практически безграничной властью.
Но если шагать наугад, можно оступиться. Бить лучше наверняка. Однако Рудавин даже представить себе не мог, где теперь Людмила и кто ей помогает. «Нет, без девчонки здесь не обойтись, – решил он. – Придется лично нанести ей визит». Он набрал номер телефона Насти. Трубку поднял мужчина. Петр сразу же дал отбой. Он узнал голос.
Глава 10. Наваждение
Стася попыталась занять себя чем-нибудь. Но вещи валились из рук, а ноги были как ватные. Она расколотила две чашки и отказалась от мысли «что-нибудь поделать». В половине девятого она уложила Леночку в постель, и та, умница, даже не потребовав причитающейся ей сказки, тут же уснула. Стася вздохнула с облегчением. Допроса дочери она бы не выдержала.
В десять в дверь позвонили. Стася бросилась открывать, она робко, но все-таки еще надеясь, что это Слава – больной, покалеченный, побитый, пусть даже пьяный, чего с ним отродясь не случалось. Какой угодно – но пусть вернется, иначе она сойдет с ума.
– Извини, – на пороге стоял Дан. – Приехал как только смог. Надеюсь, ничего серьезного?
Он смотрел на нее улыбаясь, а в ее взгляде безошибочно угадывалось разочарование.
– Проходи.
Через несколько минут, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, она рассказала ему все. Дан смотрел на нее так, словно ему доверили секрет, содержание которого его несколько смущает.
– Да, – изрек он, немного подумав. – Мужчина, утешающий женщину по поводу исчезновения другого мужчины, – это классика и клиника одновременно. Никогда не думал, что попаду в подобную ситуацию.
В его словах прозвучал плохо скрытый упрек, и Стася покраснела. А он, словно только этого и дожидался, перешел на деловой тон и забросал ее вопросами.
– Пьет?
– Никогда.
– Друзья?
– Нет.
– Родственники? Работа?
Стася лишь отрицательно качала головой.
– Женщины, извини за неделикатность?
– Исключено.
– Позволь с тобой не согласиться. Знаешь, почему на свете так много обманутых женщин? Потому что каждая уверена, что «исключено».
– Давай не будем…
– Понимаю, неприятно, но все-таки попробуем представить себе это «исключено». Ты ведь не можешь этого знать наверняка, согласна?
Мысли в голове у Стаси путались, но принимать такой неприятный оборот не желали.
– Вижу, об этом ты ни разу не подумала. Не кисни. Поставь лучше чайник. Я пока подготовлю вопросы для дальнейшего расследования.
Дан говорил так легко, что у Стаси отлегло от сердца. Действительно, ничего ведь не известно, а она переполошилась и переполошила всех. Вот пришел человек после работы, голодный, а она ему с порога о своих проблемах. Стася залезла в холодильник, провела рукой по пустым полкам и вспомнила, что Слава как раз и пошел покупать продукты. И с тех пор прошло всего пять часов. Стася поспешила вернуться. Пусть Дан успокоит ее. Пусть объяснит, какая она дурочка и пусть пока он пьет чай, явится Слава с авоськой – злой и промокший до нитки.
– Готова? – хитро улыбаясь, промурлыкал Дан. – Приступаю. На работе в последнее время задерживался?
– Он часто задерживался. Халтурил…
– Я не спрашиваю, как он тебе это объяснял. Значит, задерживался. Так и запишем. Разногласия – заметь, как мягко спрашиваю, – разногласия в семье были? То есть я даже не намекаю на скандалы или примитивный мордобой.
– Так сразу и мордобой?
– А что, у меня была одна знакомая. Доцент. Всю жизнь с мужем выясняла отношения в рукопашной. А во всем остальном – интеллигентнейшая женщина. Так как насчет разногласий?
– Нет, что ты, – уверенно начала Стася и осеклась на полуслове.
– Ну-ну-ну, – помогал Дан, – Вспомнила? По поводу чего разногласия?
– По поводу того, чем я занимаюсь, – нехотя сказала Стася.
– О, это уже серьезно. По поводу твоего призвания?
– Он не любил, когда я это так называю…
– Последнее: неудовлетворенность семейной жизнью, бытом проявлял?
Стася вспомнила пустой холодильник и беспомощно вздохнула.
– Ну вот видишь! Конечно, ты можешь позвонить в милицию. Но, честное слово, – не советую. Рано или поздно он объявится. Знаешь, а может, не будем ждать чайник? Я тут по дороге прихватил…
Дан порылся в своей безразмерной сумке и вытащил бутылку вина. Стася мысленно застонала. Сейчас явится Слава, а она здесь с малознакомым мужчиной пьет вино. Посмотрела на Дана и поняла, что сказать ему «нет» невозможно. Да тут еще в голове закопошились мысли о сопернице. Вспомнила бывших Славиных соседок в общаге. Такие на что угодно пойдут, если захотят затащить мужчину в постель.
– Извини. – Дан с улыбкой смотрел, как меняется выражение ее лица от полной растерянности до бесповоротной решительности. – Автопилот работает: еду к женщине и все такое…
– Я сейчас, – перебила его Стася, убегая в комнату.
Теперь ей больше всего на свете хотелось поскорее спровадить Дана. И совсем не хотелось разбираться в том, что это за «все такое». Фужеры звякнули у нее в руках, по комнате поплыл перезвон. Стася зажмурилась, решив, что тонкое стекло не выдержало ее неуклюжих движений. Но как только она закрыла глаза, перед ней тут же замелькали картинки. На этот раз не расплывчатые и неясные, как обычные, а четкие, почти как фотографии. Она с Даном за столом. Она у него на коленях. Она… и все такое, как он сказал. Картинки мелькали быстро, как кадры кинохроники. Когда смысл этих немых сцен стал постепенно доходить до Стаси, она тряхнула головой и открыла глаза, уставившись в черноту комнаты.
Стася насторожилась. Что-то изменилось. Неуловимо, и в то же время – основательно. Как будто поменяли минус на плюс. Добавлена всего одна палочка, а значение каждого числа в корне меняется. Она внимательно осмотрела комнату. Вещи, так хорошо знакомые ей, теперь казались чужими и зловещими.
В комнате царил полумрак. Отгороженная ширмой детская кроватка таяла в темноте. Воздух, казалось, слегка подрагивал. На мгновение ей почудилось, что она попала в чужой дом, обстановка вокруг показалась незнакомой. Усилием воли она отогнала наваждение и сосредоточилась на главном: Леночка. Она должна быть там, в темноте, сразу за журнальным столиком. Стася взяла в руки ночник и подошла к кроватке.
Леночка видела уже не первый сон. Она спала, крепко обхватив подушку, и улыбалась. Стася вернулась на кухню.
– У тебя такой вид, – рассмеялся Дан, разливая вино, – будто я сейчас начну стрелять, а тебе нужно за секунду до выстрела упасть на пол. Твое здоровье, расслабься. Давай выпьем за возвращение твоего Одиссея.
Стася выдавила улыбку и ухватилась за стакан, как за спасительную соломинку. Быстро сделала глоток и поморщилась.
– Вроде бы оно сладкое, – посмотрев сначала на бутылку, потом на Стасино лицо, констатировал Дан. – И вроде бы – неотравленное…
– Угу, – промямлила Стася и сделала еще один глоток.
Дан не сводил с нее глаз. Взгляд его изменился. Стал обволакивающим и горячим. Он смотрел на нее, как готовящийся к прыжку тигр.
– Ты, Настя, не плачь. Нужно быть полным дураком, чтобы сбежать от такой шикарной женщины…
Разговор входил в завершающую стадию, после которой последует все то, что она только что видела. Нужно было срочно что-то придумать, что-то сделать, объясниться наконец, но Стася будто оцепенела. «Сейчас это случится», – с безнадежностью загнанной жертвы думала она. Сейчас наступит то самое отвратительное будущее, в которое ей никак не хотелось верить. Но ведь она отчетливо видела…
– Настя, – позвал Дан, – ты самая красивая женщина на свете.
«Господи, помоги же мне!»
– Настя, – Дан протянул к ней руки…
«Этого не может быть, не должно быть!»
– …иди ко мне.
Теперь его взгляд был неподвижным, как у удава. Незримые кольца уже сжимали Стасе горло, отчего было ужасно тяжело дышать. Она встала и удивилась тому, что движется, словно не по своей воле. Где-то в самом далеком уголке сознания билась мысль о том, что нельзя, что это невозможно. Стася сделала шаг и почувствовала, что сейчас сознание окончательно покинет ее и на свободу вырвется нечто страшное, неконтролируемое. Что заставит ее сделать эта страшная сила, предсказать было невозможно.
Неожиданно наваждение ослабило свою хватку, Дан опустил руки и нахмурился. Стася не сразу поняла, в чем дело. Звонок в прихожей заливался, как веселый щенок. Она бросилась в прихожую, Дан двинулся следом. Стася открыла дверь.
На пороге стоял самый живописный старик, из тех, кого Стасе когда-либо приходилось видеть. Он был в светлом костюме, при галстуке и в шляпе. Весь этот наряд он, очевидно, по частям выудил в мусорном баке – иного объяснения состоянию костюма, а главное запаху, от него исходившему, не находилось.
Увидев Стасю, старик хрюкнул, скорчил плаксивую гримасу, вытянул перед собой руки, но потом, словно о чем-то вспомнив, нахмурил брови и строго спросил:
– Анастасия Грох, в девичестве Серова, здесь проживает?
– Это я, – ответила Стася, и лицо старика снова, как по команде, приняло отрепетированное жалкое выражение.
– Здравствуй, внученька!
Старик раскрыл дурно пахнущие объятия, зажмурился и пошел на Стасю.