– Что конкретно купить-то?
– Вот навестите и выясните.
– А позвонить и спросить нельзя?
– Нельзя. Бабка глухонемая. И ведьма вдобавок, как поговаривают. Никто из соседей не желает с ней знаться.
Миша и Слава встали на моноколеса и покатили в адрес. Оба имели довольно зловещий вид на пустынном проспекте. Прибыв на место, они долго трезвонили в домофон. Им не хотели отпирать, но в итоге пришлось, когда Миша назвался дезинфектором и пригрозил очередному квартиросъемщику виселицей.
Они поднялись на третий этаж. Звонить не стали – бесполезно. Слава принялся бить ногой, и дверь, на Славу не рассчитанная, заходила ходуном. Это подействовало, бабка мгновенно откликнулась. На пороге и в самом деле нарисовалась ведьма, какую показывают в детских фильмах. Дряхлая, горбатая, нос крючком, на подбородке бородавка, платок завязан узлом на лбу. В руке был ухват, а об ноги терся жилистый черный кот.
– Добрый день! – крикнул Миша бессмысленно громко. – Что вам купить, бабуля?
Очевидно, старуха разобрала сказанное по губам. Она принялась жестикулировать. Волонтеры переглянулись.
– Трудности сурдоперевода, – вздохнул Слава. – Что это она изображает?
– Раз она ведьма, то похоже на летучую мышь. Вот это тебе надобно, бабуля? – Миша принялся хлопать руками, как крыльями.
– Вот откуда зараза пошла, – кивнул Слава. – А мы все валим на китайцев.
Бабка пришла в исступление и стала приседать.
– Жабу? – догадался Миша. Он присел на корточки и запрыгал по лестничной площадке. – Такую, правильно?
Старуха выпрямилась сколько могла и на миг застыла. Вдруг лицо ее стало масляным, беззубый рот растянулся в улыбке. Она усердно закивала, посторонилась и сделала приглашающий жест.
– Нет, нам нельзя, – покачал головой Слава и показал на свою маску.
Ведьма не унималась. Хуже того: вцепилась в его рукав и потащила в прихожую. Слава невольно шагнул и оцепенел. Внутри все было шоколадным: стены, пол, потолок.
Следом вошел и Миша. Дверь тут же захлопнулась сама собой. Ведьма стала пятиться, продолжая кивать и приманивая волонтеров согнутым пальцем.
– Да ведь это шоколадный домик, – поразился Миша. – Я в детстве мечтал о таком!
Все прояснилось в кухне. Там дышала жаром огромная печь, но не деревенская, а больше плита из тех, какие можно встретить в старых квартирах. Булькал котел. Под потолком висели гроздьями сушеные ящерицы, нетопыри, змеи, крысы и да, действительно – жабы. Ведьма торжествующе взвизгнула и взяла из угла большую лопату. Сдвигая мохнатые брови, она принялась тоненько выть и кивать на нее, приглашая сесть.
– Как же, мы сядем, а она нас зажарит, – усмехнулся Слава.
– Бабушка! – сказал Миша. – Ты покажи нам, как сесть-то!
Он произнес это настолько выразительно, что ведьма поняла. Досадливо махнув рукой, она уселась на лопату, обхватила колени и выжидающе, с терпеливым укором воззрилась на волонтеров. Слава схватил лопату и всадил ведьму в печь. Полетели искры, повалил черный дым, в печи затрещало. Заухал потайной филин. Кот заорал и принялся нарезать круги по кухне.
Миша вынул из кармана мобильник, набрал номер опорного пункта.
– Нам пришлось кремировать источник заразы, – доложил он. – Особо опасный вирусоноситель.
– Как, снова? – устало спросили на другом конце. – Вы, знаете ли, не первые. Послушайте, это хорошая инициатива, но она еще не санкционирована.
На посошок
Алексу Сальникову
Вводная: «Лихой конец»
Не первой молодости супружеская чета смотрела на администратора собачьим взглядом. Они прорвались правдами и неправдами, миновав санитарно-полицейское оцепление, полосатые ленты и грозные объявления.
– Мы же закрыты, – выгнул бровь администратор Бюро Ритуальных Увеселений. – У нас карантин.
– Мы знаем, – проскулила чета. – Но в виде исключения! Наши родители – заслуженные работники культуры. Это плоть от плоти ваши люди. Они несли радость. Они выступали на юбилеях и утренниках, их сценические псевдонимы – Пипа и Пуп. Возможно, вы даже их знаете…
– Не имею чести.
– Они даже пробовались в «Аншлаг» и «Кривое зеркало»! Но их не взяли…
– Даже туда? Это сомнительная рекомендация.
– Обычная человеческая неблагодарность. Они смотрели все передачи! Вот уже много лет садились бок о бок, брались за руки и от души смеялись. Помогите проводить их по заслугам! Они герои развлекательного труда…
Администратор поскреб переносицу.
– Мы больше по части застолий, а тут… Для детей у нас имеются Джейсон и Фредди, но для людей преклонных лет… Да нас туда и не пустят. Они, насколько я понял, тоже изолированы?
– Какое там, – махнул рукой супруг. – Палата, конечно, отдельная, но на искусственную вентиляцию – очередь. Им написали на ладошках номера. Они не дотянут. Пройти можно запросто, в эту больницу пускают всех! Им даже диагноз поставили «пневмония» – и все.
– А мы уж не поскупимся, – пообещала супруга.
Администратор крепко задумался.
– Пипа и Пуп, говорите? «Аншлаг»? Такие персоны, конечно, заслуживают бодрого прощания. Оно должно им запомниться на всю оставшуюся жизнь. Полагаю, тут лучше всего подойдет Лихой Конец.
– Это что?
– Это кто. Наш сотрудник. У него такой сценический псевдоним.
– И дорого берет?
– Недешево. Но у него почасовая оплата, а в вашем случае, как я понял, речь о часах не идет…
Пипа и Пуп лежали в постелях и тяжело дышали. В носы им были вставлены канюли. Оба из последних сил простерли морщинистые руки и сплели пальцы.
– Я всегда тебя любил, Пипа, – прохрипел Пуп.
– И я тебя любила, Пуп, – прошелестела Пипа.
– Нам уж с тобой недолго осталось…
– Мы прожили хорошую жизнь. Нам есть что вспомнить.
– Есть, Пипа. Помнишь, как он упал на гвоздь?
– Помню. Не смеши меня, мне трудно дышать…
Дверь в палату распахнулась. В проеме возник дюжий громила в ковбойской шляпе и сапогах со шпорами. На поясе с обоих боков висели огромные револьверы. Из-за пояса торчала кривая сабля, за плечами расцветали воздушные шары. Лихой Конец выдул гигантский жвачный пузырь и смешно его лопнул. Из потайных пипеток брызнули слезы, и струи выгнулись дугой. Лихой Конец упер руки в боки и чуть прогнулся в талии назад.
– Ахха-ха-ха! – загремел он. – Ах-ха-ха-ха!
Печать Зверя
Алине Оськиной
Вводная: «Надоело мне готовить»
На двенадцатый день бессрочной изоляции Капитолина произнесла роковые слова:
– Надоело мне готовить!
Василий был не дурак и сразу понял, что катастрофа при дверях. Капитолина бунтовала редко, но если такое случалось, то полагалось беспрекословно ложиться ногами к вспышке. Сам Василий пользовался всеми преимуществами государственного человека и ежедневно патрулировал улицы. Всем, кто осмеливался высунуться из норы, он с удовольствием демонстрировал разные виды на зимовье раков – от удаленных, штрафных, до ракурсов с эффектом присутствия в форме пиздюлей.
Поспешно сожрав утреннюю яичницу, он выкатился вон.
К ночи явился во всеоружии.
– Пляши, Капитолина, – оскалился он. – Ликуй. Нынче у нас будет секс.
Та обомлела. Тяготы государственной службы давно исключили это блюдо из семейного меню. Ужин, который приготовила Капитолина, она опрометчиво сочла последним, но после такой новости заколебалась.
Приготовления растянулись минут на пять. Это время было израсходовано на душ, а последние четыре минуты Василий просидел на толчке.
Затем состоялся сам процесс.
– Ох! – потрясенно выдохнула Капитолина через секунду. – Как будто это и не ты! Что у тебя там такое?
– Получил электронный пропуск, – довольно улыбнулся Василий. – Мне не надобно, но ради тебя – пожалуйста.
Капитолина выкатилась из-под него.
– Как – пропуск?
– Шар. Капля. Загнал под шкуру для остроты ощущений. Это микрочип.
– А почему все так быстро? Почему уже все?
– Так пропуск только на два выхода, оба и отгулял. Раз-два. Но ты не горюй! Он еще пишет домашнее видео. Будем смотреть и пересматривать.
– А кто еще будет смотреть? – подозрительно спросила Капитолина.
Василий, застигнутый врасплох, наморщил лоб.
– Где примут сигнал, там и посмотрят. Кому положено.
– И что они там увидят?
Василий задумался уже крепко, но скоро его лоб разгладился, и он просиял.
– Достроят общую картину для лучшего понимания ситуации!
Параллельная реальность
Валико Половинкину
Вводная «Синяя вечность»
Вызов на «синюю вечность» поступил в пять утра, когда эпидбригада совсем измудохалась.
– Что-что? – переспросил фельдшер.
– Синяя вечность, – раздраженно повторил диспетчер. – Мне так сказали. Добавили, что очень плохо – и все. Отключились.
– А мы при чем? Мы в инфекционную возим.
– А при том, что только что вышел приказ любое заболевание считать инфекционным.
– Ну, принято, – вздохнул фельдшер и обратился к доктору: – Синяя вечность!
Тот повел себя непонятно: промолчал и нахмурился. Фельдшер принялся рассуждать вслух:
– Не иначе галлюцинации или напились до синевы. Хоть какое-то разнообразие!
– Не торопись, – буркнул доктор. – Возможно, это как раз по теме.
– Где же тут тема?
Тот снова помолчал. Потом заговорил:
– Ладно, расскажу. Ни с кем не хотел делиться, за психа примут. Но раз такое дело – слушай. Я ведь переболел, ты в курсе?
– Ну да, а как же.
– Лежал в реанимации. Умер там. Потом оживили. Тоже в курсе?
– Я же первым поздравил! Стакан поднес…
– А, точно. Память ни к черту. Правильно говорят, что эта зараза по мозгам бьет. Ну так вот. Я, как помер, вышел из тела. Не перебивай. Вдруг стало легко, приятно и совершенно ничего не жаль. Я парил под потолком, а труп лежал на столе. Мне до него не было ни малейшего дела, но я все видел и слышал. Как они бегали там, суетились, проводили мероприятия. Меня другое разволновало: вечность – она, оказывается, синяя! Как море или небо, но только намного лучше. Я прямо в дикое возбуждение пришел, захотелось всем рассказать, чтобы все поняли. Ору им с потолка: «Дебилы! вечность-то синяя! вы там не знаете ни хрена, а я вам скажу, потому что это очень важно!» И хорошо мне сразу быть перестало, раз им не слышно. Я взбесился – думал, лопну. Только нечему было лопаться. Парю над ними и визжу: вечность – синяя! вечность – синяя! И чувствую, рядом кто-то. Слева и справа. Покосился туда-сюда, а это демон и ангел. Недоуменно так смотрят и хором говорят: ну да, она синяя, и что? Полетели отсюда, у нас впереди много важных дел. А у меня заело. Какие могут быть дела, если вечность синяя? Ангел и демон покружили немного вокруг, а потом махнули руками. Да иди ты, сказали. Залипай на свою вечность. Ну, я дыхание – или что там у меня было – перевел и давай снова орать. А коллеги уже подогнали дефибриллятор, уже нацелились в сердце колоть, уже намечают открытый массаж. К черту, кричу, ваш массаж! Вечность – синяя! Только